Исуна Хасэкура: другие произведения.

Волчица и пергамент. Том 1

Журнал "Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Peклaмa:
Конкурс фантастических романов "Утро. ХХII век"
Конкурсы романов на Author.Today
Летние Истории на ПродаМане
Peклaмa
Оценка: 9.57*12  Ваша оценка:

[]

  
   Исуна Хасэкура

Иллюстратор - Дзю Аякура

Перевод с английского: Nutmeg

Редактирование - О.М.Г.

Волчица и пергамент

Том 1

  

Пролог

  
   Если дождь тёплый, он всегда немного сладкий, подумала она, слизнув дождевую каплю, скатившуюся по щеке. Дождь её настиг, когда она, справившись с поручением, возвращалась домой. Дождь растянулся во всю ширь бесконечной равнины этого места. Мелкие, почти невидимые капли засеивали тихие поля, и, куда ни глянь, белый туман накрывал землю. В этом белом безмолвном мире она ощущала лишь землю под ногами и слышала биение собственного сердца. Было уютно и тепло, даже хотелось вздремнуть, но если ей суждено быть проглоченной, пусть это будет не здесь. Казалось, если она сейчас не продолжит свой путь, то останется здесь навсегда. И она ускорила шаг.
   Промокшая юбка отяжелела и заляпалась грязью, но сейчас это не беспокоило. Она бежала, не останавливаясь.
   Когда ей начало казаться, что она попала в страшный сон, из тумана появилась деревянная хижина. Довольно старая, так сейчас уже не строили, немного покосившаяся от времени, было что-то притягательное в её причудливости. Когда они впервые сюда пришли - вдвоём, - эта лачужка ни на что не годилась, им пришлось немало потрудиться, чтобы как-то приспособить её к жизни, и под конец, она привязалась к хижине, как к родной. Она даже не будет против быть запертой здесь на веки вечные. И пусть даже эта покосившаяся крыша рухнет и похоронит её в своих объятиях, такой конец представлялся ей прекрасным.
   Представив это, она слабо улыбнулась. Затем, будто её услышали в этот тихий дождливый день, дверь открылась, и из хижины вышел человек в белом одеянии. Вместе с ним она восстанавливала это место, и последний гвоздь они вбивали вдвоём, сплетя руки вокруг ручки молотка. Увидев его, она радостно подняла голову и почти побежала навстречу. На ходу поймала ртом маленькую капельку. Сладкая. Будто повинуясь вкусу, она прыгнула под навес крыши.
   Она могла бы без страха закрыть глаза, зная, что он её поймает. Она ринулась к нему, и выдохнула: "Я дома".
   Ответ его не был слышен из-за собственного неровного дыхания и биения сердца, почти с болью бившегося в груди. Но это совсем не важно. Ей и так известен ответ. Только недавно она поняла, что есть такие мысли, и есть вера.
   Никого больше нет в этом туманном дожде.
   Закрыв глаза, она повторила: "Я дома".
  

Глава 1

  
   День, когда он собрался в путь, был необычайно солнечным для зимы. Голубое небо, казалось, могло забрать его в свою высь, солнечный свет, отражённый снегом, обжигал глаза. Такие красивые, солнечные дни не часто случались в зимней Ньоххире, деревне горячих источников, расположенной далеко в северных землях. Красивый, живописный день, чтобы отправиться в путь, но он немного беспокоился, как бы такое начало не истощило всю его удачу. Но когда он бросил взгляд на свой длинный, грубый походный плащ, напоминавший походное одеяние священников, он взглянул на свою удачу по-другому, ему подумалось, что такая погода явила собой Божье благословение.
   Причал врезался в реку, протекавшую через селение. В межсезонье, когда гости приезжали к источникам или возвращались домой, здесь было полно народу, сейчас же здесь было привязана лишь одна грузовая лодка. Лодочник, бородатый, дородный мужчина средних лет, грузил поклажу на борт, суетясь так, словно его посудина вот-вот пойдёт ко дну. Однако двигался он легко и споро и закончил работу быстро.
   - Скоро поднимем парус! - оповестил он своего попутчика.
   Вместо ответа тот махнул рукой и, глубоко вздохнув, закинул мешок на плечо. Мешок оказался довольно тяжёл, так он был набит теми, кто поддерживал его.
   - Коул, ты всё взял? - услышал он и обернулся.
   Сзади подошёл хозяин купальни, более десяти лет опекавший его, да и сейчас он пристально осматривал поклажу. Звали его Крафт Лоуренс.
   - У тебя есть деньги, карта, еда, тёплая одежда, лекарства, кинжал и трут, верно?
   Лоуренс, проехавший когда-то немало дорог, как странствующий торговец, занимался походными приготовлениями. Собственно, Коул и близко не был столь же дотошен, как его опытный хозяин, на которого он полагался полностью.
   - Господин, я уверена, по крайней мере, этот мешок он проверил. В любом случае места у него больше не осталось, - с раздражённой насмешкой проговорила женщина, ждавшая немного позади. Её звали Ханна, и она заправляла кухней в "Волчице и пряности", купальне Лоуренса.
   - Ах да, верно, и всё же.
   - Всё в порядке, господин Лоуренс. Когда-то давным-давно я отправился в путь, имея при себе лишь одну сушёную селёдку и несколько потёртых медяков.
   Они встретились, когда Коул был ещё ребёнком лет десяти. Он тогда был вынужден покинуть школу в Акенте, куда он поступил в поисках знаний, и стал странствующим школяром, по крайней мере, так можно было его назвать. На самом деле он нищенствовал. На чужбине Коул потерял все деньги и не знал, куда податься. Вот тогда-то удача и свела его с Лоуренсом, человеком, который его спас. С тех пор прошло десять, нет, уже пятнадцать лет. Всякий раз, задаваясь вопросом, а вырос ли он с тех пор, он мучился сомнением. Казалось, Лоуренс почти не изменился, и стоял сейчас перед ним у реки совсем как в их первую встречу, а сам себе Коул представлялся всё тем же десятилетним мальчишкой.
   Но руки, затягивавшие подвязки на мешке, окрепли от тяжёлой работы в купальне. Его прежнее худое тельце показалось бы крохотным рядом с ним теперешним, а соломенные волосы стали почти золотыми. Хорошо это или плохо, время течёт так, как должно.
   - Ну да, это верно... Кроме того, сейчас каждый церковник признает в тебе молодого и смышлёного богослова. Я горжусь тобой, к тому же, я бы тоже мог кое-чего усвоить из твоих вечерних занятий.
   - Господин, пожалуйста. Если бы ты на это решился, мне бы пришлось чаще ходить на рынок за чесноком и луком, - возразила Ханна.
   Слова Лоуренса согревали Коулу сердце, но после её слов он съёжился. Коул всегда садился за учёбу вечерами после работы. Когда он занимался манускриптами и читал Святое Писание, ему приходилось преодолевать навеянную усталостью дрёму. Что бы не уснуть, он жевал сырой лук и чеснок, терпя потом бесконечные нотации Ханны, остававшейся без приправ для готовки.
   - Тем не менее, прошло более десяти лет. Спасибо тебе за твою помощь в нашем деле. Купальня стала такой только благодаря тебе, Коул. Ты оказал нам огромную помощь, - сказал Лоуренс и протянул руки, заключая его в крепкие отцовские объятия. Однако, не встреть Коул тогда Лоуренса, кто знает, чем бы всё кончилось. Это он должен был благодарить.
   - Нет, это вам спасибо... Мне жаль, что я уезжаю в такой тяжёлый сезон.
   - О нет. Мы держали тебя здесь слишком долго. Но если ты отправишься на юг и добьёшься успеха, по крайней мере, дай нам знать.
   Лоуренс, сама суть торговца, всегда подбадривал своего школяра.
   - Да и... извини, девочки не смогли прийти проводить тебя, - продолжил он, неожиданно помрачнев лицом.
   - Хоро уже попрощалась, несколько дней назад. Она сказала, что если увидит, как я уезжаю, то может попытаться меня остановить.
   Хоро, жена Лоуренса, временами вела себя как старшая сестра или же вторая мать молодого Коула.
   - Она не любит, когда люди уходят. Но, может быть это мудро с её стороны, - Лоуренс сухо улыбнулся, и разом выдохнул через рот. - И мне жаль, что Миюри причинила тебе столько хлопот.
   - Эмм, нет... - начал, было, возражать Коул, но ему вспомнилась суматоха последних дней, особенно вечер накануне отъезда. - Ну... она грозилась клыками, а затем даже укусила.
   - О Боже, - Лоуренс положил ладонь на лоб, будто от головной боли. Миюри была единственной дочерью Лоуренса с Хоро, она постоянно выла, что хочет покинуть эти горячие источники и эти дремучие земли. А раз Коул собрался в путешествие, не сложно догадаться, что произошло дальше. - У Миюри и Хоро сильное сердце, но Хоро знает, когда нужно сдаться, и она обладает рассудительностью, приобретённой с возрастом. В этом смысле Миюри - как солнце посреди лета.
   И хотя, она его единственная дочь, самая драгоценная для него в этом мире, её нелепые выходки, доводили Лоуренса до боли в висках. С недавних пор Миюри стала немного поспокойнее, а прежде она часто убегала играть в горы и возвращалась вся в крови. Сейчас она была в том возрасте, когда замужество уже замаячило на горизонте, и с этим тоже нужно что-то делать.
   - Я её целый день не видел. Может она в горах, дуется и плачется медведю, - сказал Лоуренс.
   Коул представил Миюри, цепляющуюся за возмущённое животное в его берлоге, и не смог сдержать улыбки.
   - Когда я окончательно обоснуюсь, то отправлю письмо. И тогда, пожалуйста, привезите всех повидаться.
   - Конечно. Но если сможешь, раздобудь где-нибудь побольше хорошей еды. Мне придётся похлопотать, чтобы у этих двоих в дороге не портилось настроение.
   - Я всё сделаю, - ответил, улыбнувшись, Коул, и Лоуренс протянул правую руку. Это уже не тот, кто нанял его или спас когда-то ему жизнь. Это хозяин купальни, провожавший путника.
   - Береги себя, - словно заметив нечаянные слёзы Коула, Лоуренс ещё шире улыбнулся и крепче сжал ладонь. - Будь осторожен с водой для питья и не снимай еду с огня раньше готовности.
   - Вы тоже. Госпожа Ханна... Всего хорошего.
   Коул, пожимая ей руку, изо всех сил старался скрыть, как дрожит из-за сдерживаемых слёз его голос. Затем, он поднял мешок.
   - Эй, ты готов?! -крикнул лодочник. Он, должно быть, решил, что подходящий момент настал.
   - Уже иду! - ответил Коул, не отрывая глаз от Лоуренса и Ханны. Когда лодка отчалит, он, вероятно, сможет увидеть их лишь через много лет или уже никогда. Возможно, он в последний раз видит Ньоххиру и вздымающийся пар её горячих купален. Он почувствовал, что не в силах сдвинуться с места, и тогда Лоуренс хлопнул ему по плечу.
   - Иди, мальчик! Выйди в новый мир!
   И он не имел права ответить неправильно.
   - Не называй меня мальчиком. Мне столько же лет, сколько было тебе при нашей первой встрече.
   Коул сделал шаг, затем второй, над третьим шагом он уже не задумывался. Когда он обернулся, Лоуренс спокойно улыбался, заведя руки за спину, а Ханна скромно махала рукой. Он перевёл взгляд за их спины. Ему было жаль расставаться с Ньоххирой, ещё ему было любопытно, там ли сейчас эта девчонка-сорванец Миюри. Увидеть бы её недовольное лицо, выглядывающее из-за дерева, но, конечно, это невозможно. Она была столь же упряма, как её мать. Слабо улыбнувшись, он снова зашагал к причалу.
   - Ты закончил прощаться? - поинтересовался лодочник.
   - Извините, что заставил вас ждать.
   - У нас есть пословица. Нельзя спуститься по одной реке дважды. И сожалеть об этом нехорошо.
   Вот так, плавая каждый день на лодке по водам рек, волей-неволей приобретаешь мудрость. Коул низко наклонил голову в ответ и взошёл на борт.
   - Сегодня ты здесь у меня единственный. Можешь спокойно вздремнуть, на той куче шкур, - сказал лодочник, отвязывая верёвку от причала.
   Услышав слова "куча шкур", юноша вспомнил вдруг историю, услышанную давным-давно. Молодой бродячий торговец остановился в одной деревне и, как обычно, стал устраивать ночлег в своей повозке, нагруженной шкурами. А под шкурами оказалась прекрасная девушка с прекрасными льняными волосами, особенно прекрасными в свете луны. А ещё у неё оказались звериные уши на голове и хвост с изысканным мехом. Девушка попросила отвезти её на родину, она назвала себя мудрой волчицей - воплощением волка, что живёт в пшенице и заботится об её урожае рядом с деревней. Торговец согласился на просьбу, и они вместе отправились в путешествие. Вместе они пережили радость и грусть, разделили чувства друг друга, и жили долго и счастливо. Вот так.
   Не способный вообразить для себя такого же счастливого случая, Коул всё же подошёл к груде шкур, и проверил её. Всё в порядке. Разумеется, никто там не прятался.
   Помимо этой его импровизированной кровати, в лодке было полно бочек и мешков с углём. Бочки, вероятно, были заполнены древесной смолой, остававшейся после производства угля, её обычно использовали для защиты от воды и плесени. Сильный, резкий запах смолы временами доносился до Коула.
   А шкуры добывали общины, разбросанные по горам за Ньоххирой. Люди, живущие в тех местах, усердно охотятся всю зиму, а затем продают меха, чтобы купить в городе необходимые вещи. Было накладно самим таскать товары на рынок, так что обычно шкуры свозили в Ньохирру, а затем отправляли на лодках. То же самое касалось угля и смолы.
   - В этом году много мехов.
   - Ага, дело к счастью прибыльное. Ньоххира всегда процветала, но сейчас товары тащат отовсюду. Ты ведь знаешь, война между северными землями и Церковью закончилась несколько лет назад, так? Мечами уже очень давно никто не машет, но мир принёс чудовищные перемены, - назидательно объяснял лодочник, сворачивая верёвку. Потом он запрыгнул в лодку, на удивление лодка даже не покачнулась.
   - Как только отчалим, начнётся твоё путешествие.
   Глянув за корму, мужчина взялся за весло. Лодка медленно поплыла вперёд, скользя по водной глади. С борта лодки ставшие за много лет знакомые картины зимней Ньоххиры показались совсем другими. Вполне возможно, он в первый и в последний раз видит её таким образом. Неожиданно подумав об этом, он не удержался и опустился на колени. Затем помахал рукой Лоуренсу и Ханне, следившим за ним с берега.
   - Спасибо вам!
   Лоуренс улыбнулся и неосознанно поднял руку. У Ханны было выражение, словно её стряпня удавалась на славу. И прежде чем, как Коул понял это, они оба исчезли из вида. Горные реки текут быстро.
   - Ну что ж, ты попрощался. Теперь самое время смотреть вперед, - сказал лодочник юноше, пристально глядевшему вслед исчезнувшей деревне. Говорил он мягко, не командуя, как будто приободрял Коула, отчего тот, немного смутившись, натянуто улыбнулся лодочнику и посмотрел вперёд.
   Ах, я отправляюсь в путешествие, - его окутало странное, грустное и одновременно волнующее чувство.
   - Минуту назад ты копошился в этих шкурах, не так ли? Там была крыса или ещё что?
   - Ээ? Ох... Вообще-то, я вспомнил одну историю, - и он рассказал ту историю о бродячем торговце и духе волчицы. Такие сказки встречались повсюду, но лодочника история заинтересовала.
   - Тебе ещё представятся случаи рассказывать детям разные истории, коротая время в дороге. Это всегда хорошо, когда их много. Но сразу рыться в шкурах, вспомнив какую-то из них - ты изрядно суеверен для молодого человека.
   Лодочник ни за что не поверит, скажи Коул, что эта история - чистая правда, а добавь он, что дочь этой волчицы могла спрятаться в этих шкурах, лодочник точно примет его за свихнувшегося. Откуда ему знать, что бродячим торговцем в этой истории был Лоуренс, а волчицей, спрятавшейся в повозке, - Хоро. Коул волей случая присоединился к необычному их путешествию, став с ними участником удивительных, волнующих приключений, воспоминания о которых заставляли его сердце биться в восторге, хотя многое из пережитого приводило в ужас.
   Но самым поразительным для него оказались не те, будоражащие кровь события, в которые его затянул водоворот их истории. А то, что он видел находясь с ними рядом, когда они "жили долго и счастливо". Он не мог не радоваться, изумлённый их неизменным счастьем.
   - Так, куда ты направляешься? Ты говорил - Сувернер, верно? - лодочник назвал город, путь к которому лежал вниз по реке на запад, а затем по суше на юг. Город, процветающий торговлей мехами и янтарём.
   - Я узнаю там, что касается моей поездки. А после отправлюсь в Реноз.
   - Ох, Реноз! Знаю я этот город. Он стоит на большой реке, по которой непрерывно приплывают и уплывают корабли! Я слышал, что там тоже множество таможен.
   Коул это прекрасно знал, на одной из них он и встретил Хоро и Лоуренса.
   - Понятно. А что ты собираешься там делать? Ремесленничество? Нет, не похоже... Значит торговля?
   - Нет, - Коул мотнул головой и взглянул на небо, давая клятву тому, кто там должен быть. - Я хочу стать священнослужителем.
   - Что ж, не знал, что ты священник! Ну и ну.
   - Пока что, я только учусь, не знаю, смогу ли я им стать.
   - Ха-ха-ха. Не говори так, а то может показаться, будто ты сам не веришь в Божью помощь.
   Он был прав.
   - Но, ты ведь знаешь, что Церковь устроила большую бучу с королевством Уинфилд, верно?
   Он опустил весло ещё глубже в воду, и нос лодки повернулся, отворачивая от большого камня.
   Горы вокруг Ньоххиры тянулись непрерывной чередой, без открытых мест. Снег лежал на склонах высокими шапками, Коул заметил оленя, с любопытством наблюдавшего за ними.
   - А вы о многом знаете.
   - Реки несут не только воду, но и знания.
   Судя по всему, лодочник не случайно показал ему свою осведомлённость. Он оказался приятным человеком.
   На западе река впадала в океан, королевство Уинфилд представляло из себя большое островное государство, расположенное ещё дальше к юго-западу. Всегда славившееся своими шерстяными мануфактурами, оно ныне располагало и развитыми верфями. И уже несколько лет исполнилось спору между королевством и Папой, главой Церкви, надзирающим за вероисповеданием.
   - Говорят, что волнения начались из-за налогов, верно? Это напрямую касается тех, кто занимается перевозкой, таких как я. Об этом узнаешь, даже если не захочешь.
   Когда лодка плывет вниз по реке, она пересекает земли множества аристократов. Каждая речная таможня, которую проходит лодочник, означает уплату пошлин, вдоль больших рек их могло быть и пятьдесят, а то и больше. На некоторых реках даже до сотни. Кроме того, землевладельцы взимают пошлину только при проезде через их территорию, а Церковь может устанавливать пошлины на всех землях, где господствует её учение. Что практически означало - весь мир. И звалась эта пошлина "церковной десятиной".
   - Если бы мы могли избежать уплаты десятины, нам бы сильно полегчало. Ведь раньше эти деньги собирали на борьбу с язычниками. И сейчас, когда война закончена, в них нет нужды. Мы в долгу перед королём Уинфилда, за его протест.
   Налоги - по любым причинам - не по сердцу никому из их дающих. И ни у кого не повернётся язык против короля, который хочет избавиться от одного из них.
   - Посмотри, как Папа обращается с разумным государем! Боже, я всем сердцем на стороне короля Уинфилда... - тут лодочник неожиданно закрыл рот, вспомнив, вероятно, что его спутник хочет стать священником и трудиться во славу Господа. - Извини. Я не собирался осуждать твои стремления...
   - Нет, - и Коул легко улыбнулся. - Я согласен с вами.
   - Эм?
   Коул прищурился, но не из-за озадаченного взгляда лодочника, а из-за прохладного ветра, подувшего снизу по течению.
   - Я не могу поверить, что Папа без обсуждения приказал королевству запретить все религиозные обряды, чтобы принудить его платить налоги.
   Казалось, он так рассердился, что пар у него изо рта стал ещё белее. Этот запрет стал прямым указанием Папы, он означал, что все, кто служит Церкви на этих землях, остаются без куска хлеба.
   - Уже как три года в королевстве не крестят новорождённых, не венчают любящих, не отпевают усопших. Всё это очень важные в жизни людей обряды, за которыми следит духовенство, а Папа прекратил их все. Я не могу смотреть, как нас вынуждают платить налоги, чтобы заработать Божью милость, это не может быть волей Всевышнего. Я невежественен и беспомощен, но... - Коул взялся за деревянный знак Церкви, всегда висевший у него на груди. - Я хочу помочь исправить исковерканные Божьи заветы.
   Чтобы спасти королевство Уинфилд от заносчивого Папы, три года пренебрегавшего ради денег спасением душ, и чтобы вернуть заповедям их истинный посыл, будет сражаться Коул. Вот, зачем он начал этот путь. Впереди его ждут невзгоды и страдания. Но сейчас он уже многому научился, ему даже удалось встретить Лоуренса и его жену Хоро, изумительную пару, будто взятую из сказки. Он способен это сделать. И нет места сомнениям. Он хотел бы подарить хотя бы немного счастья и несколько радостных улыбок этому неправильному, жестокому миру.
   Впившись глазами за реку, Коул повторил клятву.
   Господь, дай мне сил и направь меня.
   Он закрыл глаза и почувствовал порыв сильный ветер, как будто ангел хлопнул его по щекам.
   - Ээээх... - вздохнул лодочник.
   Этот вздох вернул Коула с небес на землю. Лицо его покраснело так, что он едва ли сейчас походил на священника.
   - Кхм, по крайней мере это то, чего я хочу...
   - Ох, а я-то уж подумал, что ты просто позавидовал церковникам в Ньоххире, как они пьют и едят у горячих источников, когда ты работаешь.
   Лодочник высказался прямолинейно, но в его словах была правда. Чтобы приехать в такое удалённое горное место, необходимо немало денег на дорогу и ремесло, которое можно оставить на несколько месяцев без серьёзных последствий. И то и другое было у отошедших от дел глав больших торговых компаний, аристократов, чьи дела шли хорошо, и высокопоставленных церковников.
   - Конечно, многие хотят служить Церкви по этой причине. Но, такая цель достойна порицания...
   - Нет ничего необычного для священника, чтобы разжиться множеством "племянников" и "племянниц".
   Лодочник явно на что-то намекал, однако прямой смысл этих слов был чем-то вроде секрета, известного всем. Священникам запрещалось вступать в брак, а значит, обзаводиться детьми. Именно поэтому появлялись там и тут так называемые племянники и племянницы. Даже Папа не был исключением, одну из его "племянниц" выдали замуж в королевстве Уинфилд, так что, подобная порочная практика стала общепринятой.
   - Я всегда желал миру стать проще и честнее. А не тем местом, где даже Папа пользуется своим влиянием ради своего кармана, - вздохнул Коул.
   Лодочник ответил, словно стараясь подбирать слова:
   - Так что? Ты хочешь сказать, что в Ньоххире, ни разу и пальцем не дотронулся до танцовщиц? - он спросил так, будто не считал это невозможным.
   - Конечно, нет, - с гордостью ответил Коул.
   - Что ж, это... - явно растерялся лодочник.
   Коул привык к такому. Немногие священники сохраняли верность обету целомудрия. Разве что монахи, живущие далеко в горах, где даже встретить женщину было непросто.
   - Даже если бы я хотел нарушить клятву, не думаю, что смог бы, - сказал Коул с кривой ухмылкой, и лодочник ответил неловко улыбкой.
   Танцовщицы и дочери музыкантов иногда звали Коула к себе. И хотя они всего лишь дразнили его, Коул не мог уверенно сказать, что ему не составляло труда следовать клятве.
   - Однако, я считаю, мы должны следовать, однажды данному слово, - добавил он, гордо выпрямляясь.
   - Хмм. Мда, - проницательно прошептал лодочник, и снова повернул нос лодки. - Говорят, мир как река. Ты не можешь плыть по ней прямо, как бы тебе этого не хотелось.
   Он обернулся, и на его лице не было ни самодовольства, ни насмешки над идеалами юноши. Это был отшельник, который преодолел множество невзгод и пытался спокойно дожить свой век.
   - Но, повторяющиеся изгибы и повороты позволяют рыбам жить .
   Он вероятно провёл уйму времени в размышлениях, плавая по рекам, его слова казались наполненными глубиной. В самом деле, один известный богослов дошёл до того же, окружив себя пустотой уединения.
   - Мне кажется я понимаю, что вы имеете ввиду.
   - Конечно, я не хочу порочить чьи-то убеждения. Особенно того, кто хочет стать священником. Но, если ты всё время будешь идти лишь одной тропой, о многих вещах ты так и не узнаешь. Ты набираешься опыта, делая крюк.
   В душе Коул согласился, однако, не мог толком понять, куда клонит лодочник.
   - Эм...иными словами?
   Мужчина как-то странно потёр нос.
   - Хм. Ну что ж, знаешь... Я вижу, что цель и дух твоего пути весьма примечательны, но...Всё же, я не думаю, что ты сильно рассердишься из-за этого, возможно я лезу не в своё дело...
   - Ээ?
   - Ладно, назад мы уже не повернём. Выходи давай, - лодочник обратился в сторону груза, глядя не на кучу шкур, а на бочки.
   Бам! - отлетела крышка одной бочки.
   - Ууух, - лодочник ловко поймал крышку.
   Из бочки торчала пара худых ног, обутых в грубые, дорожные башмаки. Коул стоял с открытым ртом, лодочник беспокойно улыбался.
   - Оох! Ооооох! - простонал кто-то из бочки, затем, высунувшаяся рука ухватилась за край подрагивающей бочки. - Пфиииююю!
   - Миюри?!
   Из бочки выскочила девочка, скатилась с горки шкур и, подскочив, прыгнула Коулу на грудь. У неё была тонкая фигура и волосы странного пепельного цвета с серебристыми прожилками. Она выглядела чуть старше десяти лет - ещё слишком юной, чтобы называться девушкой. Её прыжка хватило, чтобы свалить Коула с ног, лодка закачалась на воде, и лишь сноровка лодочника не дала ей опрокинуться.
   - Ах, М-Миюри, п-почему?..
   Продолжение "ты здесь", "ты пахнешь гарью" застряло в его горле.
   - Потому что! - изо всех сил прокричала Миюри и посмотрела на него со слезами, вызванными ужасным запахом в бочке. - Возьми меня с собой!
  
   []
  
   Жарче горячих источников слёзы катились по её щекам. Сговор Миюри с лодочником напрашивался сам собой. Лодку обратно, уже не повернуть, впрочем, со всем этим придётся разобраться позднее. Девочка, стоящая перед ним, была готова вот-вот разреветься всерьёз, и её пепельные волосы уже зашевелились. У него не было выбора. Он поспешно заключил её в объятия и закрыл ладонями её макушку.
   - Ладно, ладно! Я сказал ладно!
   Успокойся!
   Затем она вырвалась из его рук, и прильнула к нему лицом.
   - Правда ?! Правда?!
   - Да, правда, так что, будь добра, успокойся -
   У тебя торчат уши и хвост!
   Не замечая крик его души, Миюри широко открыла глаза и, удовлетворённо ухмыльнувшись, потянула его в объятия, словно волк, пожирающий свою добычу.
   - Я люблю тебя, братик! Спасибо тебе!
  
   []
  
   Звериный хвост под цвет и её волос с восторгом вилял из стороны в сторону, выражая безмерную радость.
   Лицо Коула побледнело, он посмотрел на лодочника, сидевшего на корме и откупоривавшего небольшой бочонок с вином и, слава богу, не обращавшего на них никакого внимания. Должно быть, он был рад больше не хранить присутствие девочки в тайне или как-то по-своему понял происходившее. В любом случае, Коулу нужно что-то сделать со всем этим. История странствующего торговца и волчицы была чистой правдой, а эта девочка - их единственная дочь. Как правило, она была одета вполне обычно и могла прятать и показывать свои уши и хвост по своему усмотрению, но когда она была обеспокоена, взволнована или удивлена, хвост с ушами беспокойно шевелились, невольно выдавая себя.
   - Миюри, Миюри!..
   - Хе-хе, хе-хе-хе... Эмм?
   Даже заливаясь слезами, она умела счастливо улыбаться. Хорошо, когда ты столь богат на эмоции. Но всё же Коулу хотелось, чтобы она вела себя чуточку осторожнее.
   - Их видно, они выглядывают... - прошептал он.
   Миюри, наконец, спохватилась. Как кошка, умывающая свою морду, она поспешно и энергично провела рукой по голове. Её хвост тоже сразу спрятался. Слава Богу, кажется, лодочник так ничего и не заметил. Коул облегчённо расслабил шею, позволил голове с глухим стуком упасть на дно лодки. Затем он снова сел прямо.
   - Миюри.
   - Эм?
   Её рот изобразил игривую женскую улыбку, которую она строила всякий раз, когда его голос звучал сердито.
   - Слезай.
   - Хорошо.
   Но удовлетворение на её лице притухло, то ли Миюри до сих пор не верилось, что она смогла спрятаться на такой маленькой лодке, то ли стало не по себе из-за нарушенного обещания не сбегать.
   - В самом деле... - вздохнул Коул, собираясь, Миюри протянула ему руку.
   Они собрали рассыпавшиеся шкуры и поставили бочку, в которой она пряталась, на своё место. Эта была бочка для древесной смолы, потому от неё и несло сильным горелым запахом. А Миюри пропахла так, будто спала в камине с пеплом. Волчья кровь в её венах даровала ей исключительное обоняние, если она смогла вынести такую муку, значит, она была настроена решительно. Эта девочка, дочь Лоуренса и Хоро... Она не побежала бы плакаться в медвежью берлогу потому, что её не взяли с собой в путешествие.
   - И? - спросил Коул после того, как они всё разложили по местам.
   - Хе-хе-хе... я убежала из дома, - пожала плечами Миюри, ну, просто кроткая девочка, каковой она от роду не была.
   Лодку уже не повернуть. Река пробивалась сквозь скалистые горы, теснимая с боков высокими утёсами, по крайней мере, каменистыми уступами. Даже если им удастся причалить к берегу, вряд ли нашлась бы подходящая дорога. Правда, путники могут пройти горными тропами, ведущими от речных таможен, построенных землевладельцами, некоторые из них как раз ведут прямо из Ньоххиры. Но зима ещё крепко сковывала эти места, тропы хоронились под высокими сугробами, а погода могла в любой момент испортиться. Эта девочка на своих худеньких ножках в одиночку не справится с дорогой в таких суровых условий. Ясно, что сейчас отправить её обратно нельзя. Коул сел напротив Миюри, глубоко вздыхая.
   - Во что это ты оделась? - спросил он.
   Миюри спокойно и ровно уселась, её лицо неожиданно озарилось.
   - Правда мило? Госпожа Хелен сшила это для меня. Она сказала, что на юге все так одеваются.
   Госпожа Хелен, упомянутая Миюри, была известной танцовщицей и частой гостьей купален. Она явно постаралась. Перед Коулом сидела девочка в кроличьей меховой накидке на плечах, в рубахе с пышными плечами с корсетом из медвежьей шкуры. Насколько он знал, такие наряды носили придворные несколько десятилетий назад. Но нижняя половина её наряда ничего, кроме головной боли, принести не могла.
   - Жалко, что я не такая крупная, как Госпожа Хелен... хе-хе-хе, и всё же, как тебе? - щебетала девочка.
   Её тонкие ноги были обёрнуты двумя облегающими кусками льна, сшитыми вместе. Поверх них она надела очень короткие штаны, нарочно открывая всё, что находится ниже. И даже грубые дорожные башмаки не столько ей нужны были для защиты ног, сколько, чтобы подчеркнуть линии стройных ног.
   - Даже не знаю с чего начать, но так откровенно оголять свои ноги юная девушка точно не должна.
   - Ничегошеньки я не показываю. Всё закрыто вплоть до ногтей, - возразила Миюри, оттягивая вышивку штанишек, закрывавших её худые бёдра. Её движения показались Коулу странно неприличными, он невольно закашлялся.
   - Я говорю не о том, прикрыта ли кожа.
   Какой контраст между её одеянием и образом простой деревенской девчонки в льняной юбке, простом переднике и с волосами, заплетёнными в косички.
   - Во-первых, это совсем не подходит для путешествия. Тебе ведь холодно, не так ли?
   - Я в порядке. Госпожа Хелен и остальные говорили, что красота - это боль! - заявила Миюри, широко ухмыляясь, но от внимательного взгляда Коула не ускользнули её бледные губы и дрожащие, как у оленёнка, ноги.
   Он глубоко вздохнул и, потянувшись к шкурам, стал укрывать ими её колени.
   - Я был так рад, когда ты, наконец, перестала ставить ловушки для кроликов и белок, откапывать спящих лягушек и бросать их в купальню, но...
   Раньше Миюри была настоящей непоседой, выделяясь даже среди деревенских мальчишек. Потом вдруг как-то разом она стала мягче, женственнее, и Коул вздохнул с облегчением. Сейчас она заставила его волноваться уже по совершенно другой причине. Доставлять удовольствие гостям было важной частью работы в купальнях. Нельзя позволять гостям скучать. Приезжавшие частенько оказывались из тех, кто любил повеселиться, и читать Миюри проповеди о целомудрии и аскетизме было совершенно бесполезно.
   Отец Миюри, Лоуренс, мог пожурить её разок-другой, но когда она начинала вести себя хоть чуточку приличнее, его сердце сразу смягчалось. Миюри это усвоила, вскоре выговоры перестали хоть как-то воздействовать. А недавно она выучилась оправданию, которое выдавала скорбным голосом: "но папа, я думала, что это тебя только порадует...", пресекая на корню все попытки отца.
   Её мать, Хоро, знала, что взбучки Лоуренса не могли сравниться с её способностью заставить кое-кого в страхе поджать хвост, поэтому Миюри всегда пыталась оценить серьёзность намерений матери. Однако Хоро, прожившая на свете уже несколько веко, вряд ли стала бы беспокоиться из-за пары тряпок, она, скорее, сама поинтересуется у Миюри экстравагантной одеждой.
   И таким образом Коул оказывался единственным, кто пытался быть с Миюри строгим.
   - Братик! Ты ведь сам мне сказал стараться одеваться как девушке! - фыркнула она из кучи шкур.
   - Ты зашла слишком далеко. Я так сказал потому, когда ты шастала по горам одетая, как дикарка, - в одной лишь набедренной повязке. Всё хорошо в меру. Ты понимаешь?
   - Ага, - уныло ответила Миюри и, отвернувшись, рухнула в шкуры. - Хе-хе-хе, но это ничего. Наконец-то, я выбралась из этой маленькой деревеньки, - сказала она и протянула руки к ясному, голубому небу.
   Ему не хотелось вечно гасить её непосредственную бойкоcть, но кто-то ведь должен играть эту роль.
   - Когда мы доберёмся до Сувернера, мы отыщем людей и лошадей, чтобы отправить тебя обратно.
   В этом городе непременно найдутся добрые знакомые из тех, кто торгует с купальнями Ньоххиры. Все они люди надёжные, он мог без опаски вверить им Миюри. Живот Коула всё ещё сводило от нескромного наряда Миюри, но, похоже, она не собиралась возмущаться по поводу его намерения.
   - Миюри? - позвал Коул.
   - Хорошо, - вздохнула она, всё ещё глядя на небо, и медленно закрыла глаза.
   Могло показаться, что она всё поняла, но у него появилось неприятное предчувствие. Впрочем, может, Миюри просто ненадолго хотела оставить Ньоххиру? Но как быть той решительности, с которой она терпела пребывание в бочке, ужасный запах которой мог сжечь ей нос. И с тем, что она всю неделю перед его отъездом буквально бросалась на него с зубами. Коул с подозрением посмотрел на неё, она же просто зевнула.
   - Уаааахх...ах. Я начала готовиться ещё до рассвета, так что очень устала...
   Не важно, как сильно он переживал, это её не волновало. Для беспечной Миюри, всё было занудством. При своей незаурядной смелости она обладала талантом засыпать в любой ситуации, если решала, что хочет спать. Он уже слышал её мягкое сопение из-под шкур.
   Коул облегчённо вздохнул и накрыл Миюри ещё шкурами, а одну убрал с макушки, ему показалось, что она мешала. Когда Миюри спала, её лицо выглядело прелестно, и как раз это очарование всегда заставляло его беспокоиться. Убедившись, что ей тепло, Коул успокоился.
   Лодочник ловко подцепил веслом ручку деревянной кружки и протянул её Коулу. Острый запах давал понять, что там было вино.
   - Она пришла ко мне перед рассветом, когда я дремал.
   Коул понял, что речь идёт о Миюри. Конечно, он не собирался упрекать лодочника за помощь в её проделке.
   - Она рыдала: "Позвольте мне остаться в лодке - иначе я умру!", я не знал, был ли это обман зрения или что-то ещё, но, увидев эти золотые глаза, сияющие в темноте, я подумал, а она ведь не шутит.
   Потягивая из кружки напиток, скорее кислый, чем сладкий, Коул нервно улыбнулся. За последнюю неделю он на своей шкуре прочувствовал решимость Миюри отправиться с ним.
   - Что ж, на этой работе частенько приходится пересекаться с беспомощными бродягами и людьми, у которых есть причины скрыться. Поэтому, ты должен обладать достаточно трезвым рассудком, чтобы знать, помогать им или нет.
   - Вам показалось этого достаточно?
   - Ну, как-никак, её спутником оказался строгий молодой человек. К тому же, он оказался даже более серьёзным, чем я мог себе представить, поэтому я беспокоился, что ты рассердишься, - вздохнул лодочник, не переставая, однако, улыбаться, потом он глотнул из своей кружки и опустил плечи.
   В любом случае, как только они доберутся до Сувернера, он отправит Миюри обратно. Коул не знал, что она затевала, но он должен быть твёрдым в своём решении. Миюри всегда отличалась беззаботностью и своенравием, она была из тех девчонок, что обычно вели себя смирно, но если гость поощрял, были готовы плясать в откровенных нарядах с другими танцовщицами. Вырастая, она становилась необыкновенно похожей на свою мать, но, истинное сходство было не во внешности, а во взгляде. В перерывах между шалостями эти глаза смотрели сквозь судьбу, как и глаза её матери, которую когда-то почитали, как Мудрую волчицу.
   - Однако я не ожидал, что вы окажетесь братом и сестрой. Я мог поклясться, что вы любовная парочка, но ошибся.
   - Мы не кровные брат и сестра. Она единственная дочь хозяина купальни, который заботился обо мне. Когда она родилась, я слышал её первый плач, и мне постоянно доводилось менять ей пелёнки.
   Сама Миюри до недавнего времени считала Коула своим старшим братом. Это доказывало, что Хоро и Лоуренс думали о нём, не как о простом помощнике, они считали его семьёй. Он не мог должным образом их отблагодарить.
   - Что ж, я уверен, такая неугомонная девчонка скрасит твой долгий путь.
   Коул планировал как можно скорее отправить Миюри обратно в Ньоххиру и понимал, что до тех пор поездка не будет тихой и спокойной.
   - Я не против её неутомимости, но я хочу, чтобы она вела себя пристойно.
   - Что правда, то правда, для речного потока это тоже важно.
   Лодочник снова улыбнулся и чуть приподнял кружку, Коул ответил тем же и помолился Богу за их безопасную дорогу.
   Лодка пересекла несколько речных таможен, каждый раз они платили пошлину, а их груз проверяли.
   Миюри проснулась после обеда и принялась с любопытством рассматривать всё вокруг, как будто всё было новым и незнакомым, поэтому она вела себя необычайно тихо. Когда солнце в небе стало ярче, всё вокруг тоже изменилось. Хотя их по-прежнему окружал горы, снега стало меньше, а гальки на берегах, наоборот, прибавилось. Кроме того, время от времени они замечали дороги, петляющие вдоль реки.
   - Ух ты! Невероятно! - воскликнула Миюри у очередного причала.
   Товары были свалены кучами на берегу. Их или переправляли через реку, или отправляли дальше по реке. На краю причала стояли вооруженные копьями солдаты, готовившие факелы для ночного дозора. Кто-то привязывал лодки к причалу, не собираясь сегодня плыть дальше, другие уже весело выпивали в своих лодках.
   - Это таможня лорда Хэлвиша, вторая по величине на этой реке, - сообщил лодочник, подводя лодку к причалу.
   Несколько лодочников, вероятно знакомых, поприветствовали его.
   - Вторая по величине? Значит, это не самая большая?
   На берегу они увидели два постоялых двора, где под навесами стояли столы и стулья и начиналась вечерняя трапеза. Стен не было, люди не теснились, и обстановка казалась вполне спокойной.
   - Самая большая находится внизу по реке, в двух днях пути. Там рядом нет таких маленьких постоялых дворов. Зато, стоит величественная каменная крепость с колокольной башней, а гигантские цепи, тянутся от неё до другой башни на противоположенном берегу. Когда ты проплываешь под этими цепями, становится не по себе, будто направляешься в саму преисподнюю.
   - Цепь? - Миюри казалась озадаченной. - Но ведь лодки не могут проплыть через цепи, верно?
   Её замешательство позабавило лодочника, и она, ища помощи, посмотрела на Коула.
   - В этом и смысл, - сказал тот.
   - Верно, - заговорил лодочник. - Рядом море. Они опускают цепь на воду, тогда пираты не смогут заплыть в город из открытого моря. А ещё они служат предупреждением пиратам - если те нападут на город, их закуют в цепи и приговорят к рабскому труду.
   Миюри широко открыла глаза, словно увидела цель прямо собой.
   - Пи... раты?.. Пираты? Это те самые пираты?!
   Для Миюри, родившейся и выросшей в Ньоххире, где даже с самой высокой горной вершины увидишь лишь такие же вершины, это был новый, незнакомый мир. В восторге, она ещё шире открыла глаза и до боли сжала Коулу руку.
   - Ух ты! Пираты, братик! Пираты?! Этой самой цепью?!
   Пока Миюри в восторге танцевала, на них с любопытством стали смотреть другие лодочники. Но когда они догадались, что девчушка только-только спустилась с гор, они ласково заулыбались и, словно дедушки, до обожания любящие своих внуков, сами были готовы в любой момент превратиться в пиратов.
   - Ух ты, здорово! Братик, ты тоже отправишься в море? Правда ведь?
   - Нет, - холоднее обычного сказал Коул. Если восторг Миюри не прекратит расти, в любой момент могут появиться её уши и хвост. И, что важнее, чем сильнее она заинтересуется внешним мире, тем сложнее станет отправить её домой. - Пираты почти не заходят вглубь большой земли, по крайней мере, я никогда об этом не слышал.
   - Ну, конечно. Это, всего лишь предостережение... или, может быть, просто хвастовство - мол, наш город слишком важный, чтобы какие-то пираты дерзнули на него напасть. Каждый, кто спускается по реке, или прибывает морем, будет потрясён, увидев эти огромные цепи у себя надо головой.
   Миюри энергично кивала каждому слову и уважительно вздыхала.
   - Мир очень сложный, - сказала она так серьёзно, что даже Коул не мог не улыбнуться.
   Но, ему нельзя терять бдительности, он должен сохранять расстояние и владеть собой.
   - Миюри, пойдём. Сегодня мы переночуем здесь.
   - О... ээ, хорошо!
   Посмотрев на поверхность реки, Миюри немного успокоилась и торопливо вытащила свои вещи из бочки, в которой пряталась. Коул не знал, что она с собой взяла, но, кажется, она всё же подготовилась к путешествию.
   - Благодарю, что взяли нас на свою лодку.
   - Да, чего уж там.
   Миюри поняла, что настало время прощаться с лодочником. Она поправила свой мешок, похожий на мешок Коула, и с улыбкой помахала ему рукой.
   - Спасибо вам!
   - До встречи!
   В ответ на её беззаботную улыбку, лодочник махнул веслом, которым правил лодкой. Продолжая улыбаться, Миюри кивнула и, уходя, снова обернулась и помахала ему.
   Пока они шли вдоль причала, стуча башмаками по деревянному помосту, Коул посматривал на Миюри краем глаза. Когда они ступили на дорогу, выложенную речной галькой, Коул ощутил под ногами твёрдую почву и почувствовал облегчение. Пускай путешествовать на лодке удобно, постоянная качка немного беспокоила его. Он глянул на Миюри проверить, не страдала ли она морской болезнью, лицо у неё оказалось мрачным.
   - Тебя не тошнит?
   Миюри взглянула на него и слабо улыбнулась.
   - Нет. Мы только недавно с ним подружились... Мне немного грустно.
   Она силилась улыбнуться, отчего её маленькая, худенькая фигурка в лёгкой одежде сразу приобрела довольно жалкий вид. Но, Коул не должен проявлять сочувствие. Он собрался с силами и ответил:
   - В купальнях ты прощалась со многими людьми.
   - Да, но... гости - это гости.
   - В данном случае ты, Миюри, всего лишь ещё один гость.
   Идя позади него, она подняла глаза. Лёгкая обида отразилась на её лице.
   - Ох...
   Путешествие, это череда встреч и расставаний. Не всегда оно бывает весёлым. Если Миюри это поняла, есть шанс, что она вернётся в Ньоххиру без истерики. Но даже рассудив так, он ощутил, как его сердце сжалось от её печального вида.
   - Но лодочник продолжит плавать по реке. И если он вернётся в деревенскую пристань, ты сможешь увидеться с ним в любое время.
   Миюри подняла на Коула глаза и, поймав его взгляд, облегчённо улыбнулась.
   - Спасибо, братик.
   Её улыбка чуть не сбила его с ног.
   Они прошли на постоялый двор на берегу и сняли комнату. Коул собирался остановиться в самой дешёвой комнате, но теперь с ним была Миюри, ему пришлось это учесть. Значит, в дальнейшем ему нужно быть бережливее. Войдя в комнату, он с облегчением опустил вещи на пол, а Миюри, открыв деревянные ставни, выглянула наружу. Потом восторженно обернулась.
   - Братик! На улице жарят мясо!
   Выросшая в купальне Ньоххиры, Миюри любила вечерние застолья. Ещё больше - хорошую еду. А когда вырастет, уж точно не сможет противиться выпивке. Она подтянула Коула за рукав к окну, и он увидел, что там над костром, обставленным камнями, несколько человек жарили роскошного поросёнка.
   - Видишь? Видишь? Они жарят поросёнка. Это так здорово. Я думаю, там какой-то праздник или что-то такое.
   В Ньоххире было по-своему весело, но далеко в горах трудно обеспечить разнообразие. Там местные жители могли охотиться на оленей и кроликов, но свиней поблизости не было, жареный поросёнок был заморской роскошью. Ещё реже удавалось посмотреть, как готовят столь изысканную пищу. Стараясь не обращать внимания на охваченную восторгом Миюри, Коул думал, как бы ему убедить её обойтись сегодня ужином из сушёного мяса и варёной чечевицы. И вдруг он почувствовал на себе чей-то взгляд. Внизу, среди прочих путников и ремесленников, выпивавших вместе, сидел какой-то человек, который смотрел вверх и махал ему рукой.
   - Эй, братик, можно хотя бы кусочек, пожалуйста? - донимала его Миюри. Он взял несколько медяков из своего кошеля и аккуратно вложил ей в ладонь.
   - Найди еды для нас обоих. Тут не очень много, но ты сможешь купить немного жареной свинины.
   - Ох...Хорошо.
   По-видимому, Миюри сбили с толку незнакомые медные монеты, бывшие здесь в ходу.
   - Братик, а как же ты? Ты не идёшь?
   - Мне нужно помолиться, а затем я буду читать Святое Писание. Или ты хочешь присоединиться ко мне?
   Миюри нахмурилась и поспешила к входной двери, стараясь держаться от Коула подальше, словно опасаясь, что он её остановит.
   - Я скоро вернусь!
   - Никакого вина.
   - Ээй...
   - Я сказал - нет.
   Миюри ничего не ответила и обиженно вышла из комнаты.
   Коул раздражённо вздохнул. Какое-то время он смотрел из окна за происходящим. Миюри трусцой бежала к жареному поросёнку, затем неожиданно обернулась и помахала ему рукой. Она сразу же выделялась из толпы и не только из-за необычного наряда, который ей насоветовала танцовщица. Миюри сама по себе была изумительна. Словно фигурка её была озарена слабым сиянием. Скорее всего, он видел её так потому, что всегда оберегал как свою родную младшую сестрёнку. Он сухо улыбнулся, и тут в дверь постучали.
   - Сейчас.
   Его улыбка сразу испарилась, он захлопнул окно и пошёл открывать дверь. За ней стоял странник, который недавно смотрел на него с улицы. Он не отличался высоким ростом, но и слишком низким его не назовёшь. Не плотен, но и не тощ. Путник производил своей неопределённостью загадочное впечатление, возможно, он был вроде шпиона. С надетым на голову капюшоном, странник походил на юношу, но появлявшиеся у него на лице морщинки выдавали в нём достаточно взрослого мужчину.
   - Надо же. Не ожидал встретить тебя здесь.
   Коул предложил сесть, но мужчина замотал головой.
   - Я ненадолго. Извини, что заставил избавиться от посторонних.
   - Ах... Эта девочка вынудила меня взять её с собой из Ньоххиры. Она спряталась прямо в поклаже. А точнее, в бочке со смолой. Я и представить себе не мог, что она способна прятаться в таком гадком месте.
   - Оо? - удивился мужчина, его плечи затряслись от смеха. - Эти бочки и вправду зловонны. Я прятался в них много раз.
   Кажется, подобная грязная работа совсем не редкость. Человека послала большая и могущественная организация, известная как компания Дива, её влияние распространялось на все северные земли. Компания встала на сторону королевства Уинфилд, боровшегося с Папой. Компания, надо полагать, стремилась получить особые торговые привилегии, если она сможет вытащить Уинфилд из кипящего котла. Не удивительно, что Дива посредничала между королевством и желающими оказать ему поддержку - людьми, подобными Коулу.
   - Мне не кажется это смешным... и всё же, почему ты здесь? Я полагал, что мы встретимся в Сувернере?
   - Касательно этого... поездка в Реноз отменяется. Я здесь для того, чтобы сообщить тебе об этом. Вместо Реноза мы поедем в Атиф.
   - Атиф?
   Как ни странно, так называлось поселение возле таможни с огромной цепью, защитой от пиратов. Той самой, о которой им сегодня рассказывал лодочник.
   - Он довольно далеко от Реноза... Что-то случилось?
   Сначала река от Ньоххиры текла на юг, но скоро сворачивала на запад. Поблуждав среди узких горных цепей, она выходила на равнины, называемые Равнинами Долана, и, наконец, впадала в море. А Реноз стоял дальше на юго-западе, позади горных хребтов.
   - Переговоры с кафедрой архиепископа провалились почти сразу.
   - Что?..
   - Принц Хейланд хотел присутствовать лично, но поскольку, эти важные места граничат с севером и югом, граф Лафорк станет наблюдать за переговорами вместо него.
   Когда Коул только родился, в городе Реноз не было даже своей церкви, а сегодня Церковь достигла в городе такого страстного поклонения, что город стал большим религиозным центром севера. Прошло около десяти лет после учреждения кафедру, главенствующей над окрестными церквями, и уже почти десять лет архиепископ держит свой жезл.
   Коул поник духом, но не из-за неудачных переговоров в Ренозе.
   - К большому огорчению принца Хейланда, конечно, - сказал он, переживая именно за этого человека.
   - Не волнуйтесь. Все мы наслышаны про его стойкость, он легко не сдастся.
   Хейланд происходил из высшей аристократии, в нём текла кровь королей Уинфилда, а посланник говорил о нём как просто о друге. Такое отношение могло быть расценено как неуважение, но Коул прекрасно понимал его. Хейланд обладал, как не странно, непритязательным и прямым характером, благодаря которому, окружающие видели в нём близкого товарища. Конечно, Коул хотел помочь Уинфилду из-за собственных убеждений, но он решился на это, когда Хейланд приехал отдохнуть в купальнях Ньоххиры и лично обратился за помощью.
   - Значит, следующие переговоры пройдут в Атифе? Но, обращаться к Атифу после Реноза . . .
   - Хочешь сказать, что раз в Ренозе нас постигла неудача, то можно уже ни на что не рассчитывать?
   Коул тут же кивнул.
   - Разумеется, даже обзаведясь кафедрой в своей церкви, Атиф остаётся относительно новым для веры городом. Может, это не так очевидно, но за прошедшие несколько лет Атиф неплохо разбогател на своей торговле и, судя по всему, город продолжит расти. Если мы сможем их убедить, то обезопасим треть северного моря.
   Если так считает компания Дива, держащая под контролем каждый уголок севера, значит, в правильности решения можно не сомневаться. И потом, Коул понятия не имел, что Атиф разросся столь быстро. Как же долго он был отрезан от мира в этими горами Ньоххиры?
   - К тому же, Атиф - независимый город, все королевские короны там бессильны, так что это неплохое место, чтобы начать. Если они пойдут навстречу и внемлют нашим словам, другие города-государства могут последовать их примеру. И что важно, от Атифа до королевства Уинфилд менее двух дней пути морем. Пусть он стоит на краю света, но на самом деле город чрезвычайно важен.
   Раньше Коул не сомневался в своих представлениях о мире, однако, мир быстро менялся. Возможно, стоило освежить свои знания.
   - В любом случае, от королевства Уинфилд и принца Хейланда потребуются огромные усилия. Мы никогда не действуем вслепую, иначе лишимся прибыли.
   Коул криво улыбнулся этим своекорыстным, но справедливым словам.
   - Господин Коул, у тебя ведь тоже есть цели, не так ли? Может быть, ты присмотришься к месту священника при королевской семье?
   - Что ж... - попытался возразить Коул, но запнулся и смущённо улыбнулся, признавая свои амбиции. - Нельзя сказать, что я лично не заинтересован в успехе. Однако, прежде всего я не могу смириться с откровенной тиранией Папы и своевольной трактовкой Святого Писания. Более того, я был тронут, увидев, насколько твёрд принц Хейланд в своей вере. Я в самом деле желаю видеть правителем человека, подобного ему. Если бы я смог помочь создать правильный путь, то был бы счастлив. И...
   - И?
   - Если, десятина вырастет, товары, идущие в Ньоххиру, тоже взлетят в цене, верно? А отменив её, мы сможем обезопасить прибыль Ньоххиры.
   Мужчина поражённо улыбнулся и хлопнул себя ладонью по лбу.
   - Господин Коул, ты совсем не похож на монахов, зарывшихся в монастырских книгах. Смотрю на тебя, и камень падает с души. Ты твёрдо держишь весы в правой руке, а Святое Писание в левой.
   - Или, я плохо держу и то, и другое.
   - Ничего, с каждым шагом хватка будет становиться всё крепче.
   В результате каждый приобретёт то, к чему стремился. Пусть Коул и не свободен от собственных интересов, но и само желание помочь Хейаланду играло не последнюю роль. Однако стало бы преувеличением сказать, что он сделает это, не получив чего-то взамен.
   Коул ясно помнил свой разговор с Хейландом в тихой пещере-купальне, предназначенной исключительно для высокопоставленных гостей, желающих погрузиться в думы. Страсть и вера Хейланда были настоящими, а его сердце по-настоящему болело за свою страну, трудности которой были вызваны прихотями Папы. С незапамятных времён церковники, пребывавшие у власти и стоявшие за происходящим, зачастую оказывались его друзьями. Коул мог бы гордиться, если всё, чему он научился в жизни до сих пор, могло бы помочь такому прекрасному человеку.
   - Я с нетерпением хочу узнать амбициозные планы принца Хейланда, - ухмыляясь, сказал мужчина. - Создание Нашей книги Бога - это даже для моего возраста захватывающее предприятие. От тебя я тоже многого жду, господин Коул.
   - Ты слишком добр, - ответил Коул, он искренне так считал.
   Мужчина расхохотался.
   - Мы позаботимся, чтобы всех разместили в торговом доме компании Дива. Как и предполагалось, я обеспечу вас всем необходимым.
   - Спасибо.
   - Ну что ж, надо идти. Как только я сяду в свою лодку, отправлюсь в следующий город. Принц Хейланд, должно быть, уже морем подходит к Атифу. Да хранит тебя Бог.
   Мужчина улыбнулся и вышел.
   Стоя перед закрытой дверью, Коул глубоко вдохнул. Он невольно начал нервничать.
   Он знал, что был лишь одним из многих единомышленников и что перед ним стоит серьёзная проблема их веры. Но всё же Коул чувствовал, как что-то пылало глубоко в его груди - Папа, который забыл свой долг, и королевство Уинфилд, которое выступило против него. Ему казалось, он никогда раньше не чувствовал такого возбуждения перед лицом столь грандиозной задачи и столь сильного желания ввязаться в это дело. Сначала он решил, что даже если его решение поддержать Хейланда в Атифе окажется излишне самонадеянным, он всё равно как-нибудь поможет.
   - Эй! Братик! - раздался слабый голос Миюри по ту сторону двери, перебив его размышления. - Открой!
   Раздались глухие удары в дверь, больше похожие на пинки. Он вздохнул и открыл дверь.
   - Сколько раз я говорил тебе, не бить ногами в дверь?
   - Ой! Ой! Отойди! Отойди! - Миюри ввалилась в комнату, врезавшись в Коула. Её руки были заняты едой, которая умудрилась не упасть на пол, и ей удалось свалить всё на кровать.
   - Ай, ай рукам горячо! Кажется, я обожглась...
   Она изо всех сил стала дуть на ладони, Коул стоял, наклонив голову.
   - Миюри? Зачем ты купила столько еды?
   Он дал ей самые дешёвые медные монеты. Двух или трёх хватило бы на несколько ломтиков свинины и достаточного на двоих количества старого, высохшего хлеба. Но Миюри как-то получила целую гору еды, завёрнутой в большие листья, и тремя кусками отличного хлеба толщиной чуть ли не с её бёдро. Как ни смотри, её денег не могло хватить на всё это. А она ещё притащила и небольшой бочонок с вином.
   - Я вроде говорил - никакого вина.
   Миюри надула губы, словно ей было слишком тяжело не обращать внимания на его упрёки.
   - Я это не покупала.
   - Не покупала?
   - Они мне это дали.
   - Это не... Стой, всё это?
   Миюри гордо улыбнулась.
   - Я ждала, пока жарился поросёнок, и они попросили меня потанцевать. Когда я танцевала под музыку, все вокруг так радовались!
   Она приложила руки к щекам и весело закружилась, конечно, у неё сразу выскочили уши и хвост. Миюри обожала любое веселье и часто присоединялась к танцовщицам в купальне Ньоххиры. Коул посмотрел на неё и вздохнул, притронувшись рукой ко лбу. А она гордо расхаживала, шелестя и размахивая пушистым хвостом. Он положил руку ей на голову, останавливая её.
   - Миюри, отныне, ты должна быть с этим ещё осторожнее.
   - А?
   Сбитая с толку Миюри, выглянула из-под его ладони.
   - Ох... ммм... я думала, что, может быть... эм... взбираться на стол в башмаках была плохая идея, но...
   Её уши опустились, а хвост безжизненно повис. У Коула закружилась голова - она творила такие вещи?
   - Но... но... Я проверила, есть ли там другие танцовщицы! Я знаю, что не должна отбирать их хлеб!
   Миюри гордо выпятила грудь, показывая, что многое знает. Когда она присоединялась к танцовщицам в Ньоххире, она светилась ярче всех благодаря своей жизнерадостности и невинности. Но когда приходило время платить настоящим танцовщицам и взирать на их ответные, полные достоинства лёгкие улыбки, гости принимались угощать невинную Миюри мясом и хлебом, чтобы посмотреть, как она их поглощает. Такое отклонение от заведённого порядка воспринималось как серьёзное вторжение на территорию танцовщиц и вызывало немало разбирательств. Видимо Миюри намекала сейчас именно на это. Коул отпустил её голову и, сжав кулак, легонько стукнул её по лбу.
   - Я говорю не об этом.
   Миюри в знак протеста с силой боднула его кулак.
   Коул вдруг ощутил, что сильно устал, он открыл окно и стал смотреть на улицу, вспоминая, что были времена, когда она его слушалась.
   - Это не Ньоххира. Для девочки, опасно танцевать здесь перед пьяницами.
   От недавно жарившегося поросёнка сейчас осталась лишь кучка костей. Гости, изрядно выпив, развлекались за столами борьбой на руках. На этой таможне обычно собирались лодочники или торговцы, покупавшие и продававшие меха или лес, а также простой люд, подряжавшийся таскать товары. Соответственно народ тут собирался довольно грубый, хоть им было и далеко до наёмников.
   - Опасно? - неуверенно повторила Миюри.
   - Это значит, что далеко не все мужчины будут падать на колени и дарить цветы, когда ты поразишь их сердце прекрасным танцем.
   Миюри и сама по себе выглядела беззащитной.
   - Ах, ты об этом. Всё нормально! - сказала она и полезла на кровать за едой. Она развязала аккуратно связанный лист, в нём оказался кусок весьма аппетитного мяса поросёнка, с него всё ещё стекал жир.
   - Госпожа Хелен меня многому научила. А мама сказала, что ценность женщины зависит от того, скольких мужчин она отвергла, - продолжила Миюри и отправила кусок в рот, а потом слизала с пальцев жир.
   Иногда Миюри проводила время с детьми аристократов. Когда те уставали от горной охоты, и им оставалось только скучать, всерьёз или ради шутки, но многие звали её поиграть. Привлекать мужское внимание казалось для неё естественным. Когда Коул отчитывал её, предупреждая, что она никогда не сможет выйти замуж, если продолжит так себя вести, но она попросту не слушала его. Возможно, девушки её возраста ничего не боятся.
   - Честно говоря... - Коулу показалось, что он состарился лет на десять, а то и на двадцать. - Не каждый благоразумен.
   Приканчивавшая второй кусок мяса Миюри ссутулилась, возможно, его упрёки стали доходить до него.
   - Если бы с тобой что-то случилось, было бы слишком поздно. Ты понимаешь, Миюри? Ты ещё слишком молода и плохо знаешь мир. Когда я прошу тебя быть осторожнее, я не издеваюсь над тобой, а пытаюсь защитить.
   Выслушивая его, Миюри положила свёрток с мясом на кровать, разломила хлеб и положила мясо между ломтями. Склонившись над этим, она повернулась к нему спиной, и её пушистый, пепельный хвост замахал вперёд-назад. Словно уверял его - всё в порядке, всё в порядке.
   - Ты меня слушаешь?
   - Агааа. Держи, это тебе.
   Улыбаясь, она протянула ему огромный кусок из двух ломтей хлеба и в изобилии втиснутых меж ними мясом и сыром. Всё это толщиной с её ногу.
   - Я не смогу всё это съесть.
   - Что? Вот поэтому ты такой тощий.
   - Т-тощий...
   Пусть он не может сравниться с охотниками или наёмниками, но Коул считал, что мышц ему хватает, и такое замечание показалось ему довольно обидным.
   Кусок, приготовленный Миюри для себя, оказался куда больше того, что она дала своему спутнику. Коул почувствовал себя сытым от одного взгляда на его величину.
   - Жуй! - скомандовала Миюри и, широко открыв рот, сама яростно вгрызлась в хлеб. Её уши и хвост блаженно заходили ходуном - и как она только находила места для всего этого в своём тонком теле?
   - Боже мой... - в который раз уже вздохнул за этот день Коул.
   Он посмотрел на Миюри, поглощённую едой, и сам принялся есть. Если честно, Коул немного завидовал её виденью мира. Наполненный удивительными вещами, красивыми видами, улыбками и счастьем. При этом он совсем не хотел, чтобы Миюи утратила невинность и прониклась подозрением к окружающим. Ах, если бы он мог сохранить её такой же открытой, не беспокоясь, что ей могут навредить. Раз так, пусть она поменьше знает о внешнем мире и тихо себе живёт в Ньоххире.
   - Нам нужно поговорить о твоём возвращении в домой.
   Миюри неожиданно перестала чавкать и с досадой наклонила голову набок.
   - Не делай из меня дурака, - предупредил он.
   Конечно, Миюри была не настолько глупа, чтобы ждать, что он так просто смирится и возьмёт её с собой. Как и следовало ожидать, выражение её лица изменилось, она откусила ещё один большой кусок. Кажется, она оставила своё примерное поведение вместе с лодкой.
   - Нет. Я не вернусь назад.
   - Да, вернёшься, - в лад её тону возразил он, её хвост тут же распушился. - Я хотел взять тебя в Сувернер, там мы бы смогли найти кого-нибудь надёжного, кто вернул бы тебя домой, но планы изменились. Завтра утром я отправлю быстрой лошадью письмо в Ньоххиру, чтобы кто-нибудь забрал тебя.
   Сейчас в купальнях было много гостей, так что все в Ньоххире были очень заняты. Потому он бы сам хотел привести её домой, хотя утомительный обратный путь через заснеженные горные тропы вместе с Миюри займёт два или три дня. Но сейчас Хейланд, которому он согласился помочь, мог уже быть в Атифе, и Коулу надо поторопиться.
   - И Лоуренс с Хоро в Ньоххире наверняка о тебе волнуются.
   Вероятно, Лоуренс пришёл в полное отчаяние. Не будет удивительно, если мать Миюри Хоро сама прибежит под покровом темноты в своём истинном обличии огромного зверя - Мудрой волчицы, способной проглотить человека целиком. Коулу такой вариант даже понравился, Миюри слушалась только свою мать.
   - Они не волнуются, - сказала Миюри с ноткой отчаяния в голосе. Для девочки её возраста раздражаться из-за вмешательства родителей в её жизнь было вполне естественным. Если он станет просто настаивать, она может заупрямиться, и Коул пытался понять, как её убедить. Он рыскал в своей памяти в поисках подходящего отрывка из Святого Писания. Миюри с куском во рту полезла руками под рубаху.
   - Экхе-хей, кхм-хм-кхм, хээм-хэм-хэм, - она попыталась ещё что-то при этом выговорить.
   - Прости, что ты сказала?
   И тут он заметил, что она вытащила что-то из-под одежды.
   - Хмм... Ах, вот где он!
   Миюри отнюдь не пришла в отчаянье, она сердилась. В руке у неё оказался маленький мешочек, завязанный шнурком. На первый взгляд в нём не было ничего особенного, но его вида хватило, чтобы заставить Коула замолчать.
   - Эххо...омн-омн. Я бы не смогла уйти из дома без ведома мамы.
   Мешочек матери Миюри. Мал настолько, что мог поместиться в кулаке. Хоро постоянно носила его у себя на шее. В нём хранилась особая пшеница, в зёрнах которой жила сама Хоро, некогда, властвовавшая над урожаем.
   - Когда я рассказала о тебе маме, она положила немного пшеницы в мешочек и дала его мне. Она сказала позаботиться о тебе, и если он будет со мной, то я смогу защитить тебя нужный момент.
   Ему показалось, что небо и земля поменялись местами. Не ему присматривать за Миюри, а ей заботиться о нём?
   Она смотрела прямо на него, пока Коул приходил в себя от изумления.
   - О чём вы сейчас говорили?
   Её взгляд холодил до мозга костей.
   - Сейчас? - он сделал недоумённый вид и потупился.
   На кончике её хвоста вздыбилась шерсть.
   - Ты встречался здесь с незнакомцем!
   - Ты подслушивала...
   - Когда я пришла, вы разговаривали в комнате, а я просто ждала снаружи! - сейчас она оправдывалась, а тогда наверняка навострила свои волчьи уши, чтобы послушать. - Но не важно! Ты собираешься отправиться в какие-то далёкие земли, чтобы стать священником! Я так и знала! Ты врун!
   Она оскалила клыки, выступавшие немного дальше, чем у обычных людей - влияние её волчьей крови, и громко зарычала. Шерсть на хвосте ощетинилась, как на щётке. Коул раскрыл Лоуренсу и Хоро истинную цель поездки. Однако Миюри он сказал, что едет помочь своему знакомому в дальние края, посчитав, что она не поймёт, а объяснения могут всё усложнить.
   - Этот блондинчик тебя дурачит, - прибавила она.
   Красивые, бросающиеся в глаза, светлые волосы Хейланда очень подходили особе королевской крови. По какой-то причине Миюри относилась к нему со слепой враждебностью. Цвет её собственных волос представлял собой загадочное сочетание пепельного и серебристого цвета. Возможно, она видела в Хейланде своего рода соперника.
   - Никто меня не дурачит. То, что делает принц Хейланд, чрезвычайно важно.
   - Именно, что дурачат. Ты слишком мягкосердечен, и люди могут втянуть тебя во что угодно.
   Он мог бы принять эпитет "мягкосердечный" за комплимент.
   - В таком случае, как же, по-твоему, меня дурачат? - парировал Коул, занимаясь ужином, который сделала для него Миюри. Если он всё расскажет этой непоседе, не дав ей шанса выговориться, то рискует измотать себя. Как и в случае с его нравоучениями, единственным выходом оставалось дать ей говорить и говорить, пока она не запутает сама себя и не сдастся. Именно так, всю прошлую неделю, справлялся он с её яростными нападками.
   Но, кажется, Миюри тоже поняла эту стратегию. Она таращилась на него, чавкая хлебом и собираясь с силами.
   - Ом-ном-ном.... Так и есть. Потому что, это странно. Ведь этот блондинчик - большая шишка в королевстве или кто он там? Так зачем такому, как он, понадобилось ехать к тебе за помощью?
   Коул знал, что он от природы кроток, и гордился своей скромностью. Миюри тоже знала и прямо сказала ему об этом. Он прекрасно понимал, что должен просто принять себя таким. Но, есть вещи, в которых он не может уступить.
   - Богословы и высокопоставленные церковники, приезжавшие в Ньоххиру, всегда высоко меня оценивали. Может, ты так не считаешь, но... - ему было неловко хвалить себя, однако иного выхода он не видел.
   - Хмм, - фыркнула Миюри, глядя на него прищуренными глазами. Это не был взгляд младшей сестры, невинно вилявшей хвостом и обращавшейся к нему "Братик, братик!" Сейчас на него смотрела глаза строгой танцовщицы, наблюдавшей за громким бахвальством пьяного гостя.
   - Эмм, братик? Даже я знаю, что приезжие священники - люди важные. У важных людей есть достоинство, и это делает их великими. Ты не такой.
   И это слова ребёнка, никогда не покидавшего свою горную деревушку!
   - Фух... Слушай, Миюри. Об этом упоминается в Писании. Однажды, Господь удостоил своими словами пророка, вернувшегося в родную деревню. Его родственники сказали ему: "Ты не сомневаешься, рассказывая нам, что Господь говорил с тобой, но мы просим тебя перестать выдумывать. Мы знаем, что ты всегда был обычным ребёнком". Тогда пророк сказал своим ученикам: "Возьмите любой предмет в свою руку и поднесите близко к глазам своим. Чем ближе вы смотрите, тем хуже вы видите его истинную форму".
   С этой точки зрения, Святое Писание было наполнено мудростью. Коул задумался, что сказать дальше.
   - Но ведь есть вещи, которые ты можешь разглядеть только вблизи, - возразила Миюри.
   - Например?.. - вздохнул Коул.
   Глаза Миюри хладнокровно блестели.
   - Когда госпожа Хелен и другие танцовщицы начинали дразнить тебя, ты сразу краснел и смущался.
   - Че-ео?..
   Ледяной кинжал метнули в него с неожиданной стороны.
   - Всякий раз, когда я смотрю на это, мне становится очень грустно. Братик, ты так много знаешь о Писании, но разве Писание научило тебя общаться с девушками?
   Пока он приводил дыхание в порядок, Миюри откусила ещё разок, почти закончив свою порцию, и разочарованно стала жевать.
   - Если на то пошло, гости постарше умеют обращаться с девушками. Они знают, когда нужно вести себя застенчиво, чтобы выглядеть привлекательнее. Я думаю, именно это делает человека значимым.
   Даже хорошо образованные богословы оставались лишь стариками, когда купались в водах Ньоххиры и кокетничали с полураздетыми танцовщицами. Коул не мог заговорить с ними об этом напрямую, а других способов узнать, сколько племянников и племянниц было у этих мужчин при их обете безбрачия, не существовало. Коул думал, что раз он строго придерживается целомудрия, сумеет достичь гораздо большего, чем они. Однако Миюри считала иначе.
   - Мама много раз говорила это папе, - Миюри прокашлялась и, подражая своей матери Хоро, продолжила. - Ты ведёшь себя так, будто понимаешь всё вокруг, но ты не можешь видеть больше половины, если не понимаешь женщин! В этом мире нет ничего, кроме женщин и мужчин!
   В груди Коула было столько боли, что он ощутил слабость, и в этот момент Миюри нанесла последний удар.
   - Да и потом, братик, ты хоть когда-нибудь держал за руку другую девушку помимо меня?
   Коул хотел возразить, что делал хотя бы это, но вдруг подумал про Хоро. Однако она была не только матерью Миюри, но и стала образом матери для самого Коула. Если он станет доказывать, что держал за руку её, Миюри начнёт кататься по полу со смеху, а то и всерьёз обеспокоится за него.
   - В любом случае, я верю, что правда на стороне принца Хейланда и королевства Уинфилд, поэтому я решил поехать и оказать посильную помощь. И пусть я останусь чужд противоположному полу, обет целомудрия только укрепит мою веру!
   Он стал почти дерзок - никто не понимал его гордости. В жизни обет целомудрия часто оказывался предметом насмешек, а священники, которые ему следовали, попадались редко. Но, Коула это не волновало. Если он не способен умереть за свою веру, то как он может двигаться вперёд?
   - Вот почему... - попытался продолжить он, но она затолкала остатки хлеба в рот, облизала пальцы и закончила вместо его:
   - Вот почему я должна быть рядом с тобой.
   - Ах... Что?
   - Мама тоже волновалась. Она сказала, что на тебя всегда можно положиться, но раз девушки - твоя слабость, будет ужасно, если ты, завершив все свои дела, вернёшься в Ньоххиру, довольный собой, с какой-нибудь чудной девчонкой.
   Коул резко вдохнул.
   - Мама переживает, что папу кто-нибудь надует, поэтому она не оставит Ньоххиру. Это значит, что с тобой останусь я, потому что я должна приглядывать за тобой, - ухмыляясь, поведала Миюри.
   Коул задался вопросом, почему улыбка Миюри столь пугала его, и ответ обнаружился в её сходстве с матерью. Мудрая волчица частенько смеялась подобным образом, когда развлекалась, разговаривая с Лоуренсом, как с ребёнком, хоть он был прекрасным торговцем, десять лет назад участвовавшем в суматохе, навсегда изменившей северные земли.
   Хвост Миюри ходил вперёд и назад, как у волка, наблюдающего за пытающейся спастись добычей. Коул нервно сглотнул, и она скользнула ближе к нему.
   - И я тоже переживаю о тебе, братик. Я серьёзно.
   Он был выше неё на целую голову, когда Миюри встала рядом с ним, она доставала ему только до груди. И теперь глядела на него широко раскрытыми глазами. Магия её глаз разметала все слова, которые он хотел произнести, но каким-то образом ему всё же удалось не выпасть из действительности. Хлебные крошки и кусочки сыра прилипли к её губам.
   - Во-первых, оботри губы.
   - Ааа? Ох.
   Она поспешно вытерла губы рукавом. Затем взглянула на него. Казалось, она пыталась скрыть улыбкой раскрытую шалость.
   - Ты растёшь необычным человеком... - и Коул повесил голову.
   Миюри встала на носки, чтобы похлопать его по голове.
   - Чшш, чшш, всё нормально. Мама сказала позаботиться о тебе. Оставь это мне.
   Миюри была вдвое младше его. Когда она родилась, Коул слышал её первый плач. Он часто пенял ей пелёнки. Бессчётное число раз, она забиралась к нему под одеяло, спасаясь от холода в зимние месяцы, а, обмочив кровать, плакала, и он всё убирал и успокаивал её.
   Эта девочка, имела причины стать такой. Хоро прекрасно владела оружием под названием женственность, чего удивляться, что её дочь научилась им пользоваться вслед за матерью. Хотелось бы ему поговорить об этом с Лоуренсом.
   - Ну что, могу я путешествовать вместе с тобой, да?
   Коул не понимал, почему она вдруг заговорила таким беспечным тоном, но он прекрасно знал, если Хоро была на её стороне, он не сможет с ней справиться. А Миюри отлично знала, что нужно ей.
   - Конечно, я не буду тебе мешать. Я ничего не знаю о Боге.
   Это было проблемой, но, возможно, кровь древних воплощений, текущая в её жилах, давала Миюри право игнорировать Бога, чьё существование казалось неясным.
   - Но, я обязательно сразу буду указывать тебе на всё, что ты упускаешь, мой беспечный брат.
   Откуда такая уверенность? Может быть, всё та же пресловутая волчья кровь, кровь хозяина леса.
   - Ах да, братик?
   - В чём дело? - устало переспросил Коул.
   Миюри неуверенно подняла руку.
   - Ты будешь это доедать? - она указала на недоеденный им ужин и вздохнула.
   - Вперёд.
   Коул передал ей остатки своего хлеба, и она счастливо вгрызлась в него, не смотря на огромную порцию, только что уничтоженную ею. Глядя на неё, Коул невольно улыбнулся. И как только это произошло, он проиграл.
   - Стото-о-ии-ак? - спросила Миюри с набитым ртом. Она пыталась произнести: "Что-то не так?" Коул погладил её по голове и указал на кресло.
   - Сядь и ешь.
   Миюри тихо подчинилась. Её показное послушание временами казалось ещё одной хитростью. Он всё понял.
   - О Господи, прошу дай мне силы. . .
   Произнеся имя своего вечного спутника, Коул вздохнул.
  

Глава 2

  
   На следующее утро Коул проснулся до рассвета. Луна ещё не потухла, а горный воздух отдавал морозной стужей.
   Все вокруг часто хвалили его как трудолюбивого работника, который был не возражал встать спозаранку, но если честно, ему очень хотелось спать. Он лишь делал вид, что утренние подъёмы даются ему легко. Пока Коул прикидывал список сегодняшних дел в купальне, ему показалось, что что-то не то.
   Снаружи слышались какие-то голоса и топот чьих-то шагов, над ним висел незнакомый потолок, а спал он на чужой кровати.
   - Ах.
   Он вспомнил, что уехал.
   Двинувшись, чтобы встать, он почувствовал, что в кровати есть ещё кто-то. Это была Миюри, которая отличалась хорошим поведением только во сне. Спать он её уложил на другую кровать, сюда она перебралась посреди ночи. Благодаря её горячему, как у матери, телу и пушистому хвосту под одеялом было почти жарко.
   Прошлым вечером они долго спорили, Коул решил, что, скорее всего, Миюри хотела путешествовать с ним просто со скуки, одолевшей её в Ньоххире. И пусть она беспокоилась о нём с какой-то неохотой, само беспокойство было настоящим.
   Странно, её серебристые волосы выглядели влажными, оставаясь в тоже время сухими и чистыми. Если бы он пропустил их через руку, то пряди заскользили бы между его пальцами. Хоро гордилась красиво лежащим на хвосте мехом, а гордость Миюри заключалась в волосах серебряного цвете, унаследованного от своего отца.
   Он погладил её по голове, и волчьи уши дёрнулись. Однако не было заметно, что она проснулась. Скорее всего, она не проснётся, даже если он станет трясти её за плечи. Коул слегка улыбнулся и вылез из-под одеяла.
   Он открыл окно, снаружи не было ни ветра, ни снега, однако оказалось достаточно холодно, чтобы его дыхание обратилось в белый пар. По площади, которая вместе с пристанью прошлой ночью была забита толпой, уже ходили люди. Скорее всего, они спешили уехать, чтобы попасть поутру на ближайшие рынки.
   Коул закрыл ставни, надел плащ и, захватив Святое Писание, спустился на первый этаж. Лёд в колодце во дворе уже кто-то проломал, и он без труда он зачерпнул немного воды в кадку, вымыл лицо, и почистил зубы разломленным концом деревянной ветки. Потом он приступил к своему ежедневному чтению. Пока он вслух читал Святое Писание, остальные постояльцы, приходившие умыться, пользовались случаем и склоняли головы, принимая благословение на грядущую дорогу. Попутность такого благословения подобна сбору воды в ведро во время дождя, но Коул не возражал против искренней практичности торговцев.
   Коул перечитывал Писание дольше обычного, солнце всё никак не вставало, а других дел у него на сегодня не намечалось. Его стали одолевать скука и беспокойство. Тогда он, не желая бездельничать, отправился на берег помогать разгружать и загружать товары. Когда небо начало светлеть, Коул вернулся в комнату.
   Ему, наконец, удалось разбудить Миюри, которая могла спать несмотря ни на что, когда он рассказал обо всём, что успел сделать за это время, она забеспокоилась по поводу его чрезмерного рвения.
   - Ты слишком много работаешь, братик...
   Миюри сидела ровно, но её глаза слипались. Она обняла свой хвост, чтобы было теплее, и громко зевнула.
   - Вот что означает путешествовать вместе со мной. Сдаёшься?
   Её уши встали торчком, она с усилием открыла глаза.
   - Н-не честно!..
   - Всё честно. Ладно, спрячь уши и хвост и иди умой лицо. Собирайся быстро, иначе я уйду без тебя.
   - Шшееш!
   Она надула щёки и распушила хвост, а затем достала носовой платок и другие вещи из своего мешка. Посмотрев поближе, Коул заметил два гребешка и три щётки. Он не мог понять, для чего ей столько. Пока он размышлял над вопросами, показавшимися ему сложнее тех, что ставило перед собой богословие, Миюри вышла из комнаты, сказав напоследок.
   - Я пойду в купальню, приведу в порядок волосы.
   Он повернулся, но дверь уже закрылась.
   Очень скоро она прибежала обратно.
   - Б-братик, а где купальни?!
   - Купальни?
   - Т-там нет ничего, кроме колодца, и... и когда я посмотрела вниз, т-там был... в нём был лёд... я не могу мыть волосы без ванны.
   Миюри была в слезах, Коул поднял голову, как священник, выслушивающий серьёзную жалобу. Потом медленно кивнул, словно искренне соглашаясь.
   В Ньоххире повсюду из горячих источников била вода, её было так много, что ею пользовались в любых повседневных нуждах. Миюри там родилась и выросла. Коул знал немало историй о девушках-аристократках, которые понимали, как им повезло в жизни, когда они впервые покидали своё родное поместье. Но он не мог себе представить, что подобное разыграется прямо у него на глазах. Было бы неправдой утверждать, что при этом он не испытал никакого злорадного удовольствия.
   - Здесь нет купален. Это не Ньоххира.
   - Ох...
   - Неприятно да? Ну, коли так, ты можешь...
   - Я не вернусь! Ни за что! - прокричала Миюри и широкими шагами вышла в коридор.
   В упорстве ей не откажешь, она не позволит себе сдаться при первых же трудностях.
   Уходу за волосами Миюри учила танцовщица Хелен. Сначала волосы расчёсывались гребнем, потом щётками с длинной и короткой щетиной из лошадиной гривы и ещё раз щёткой из свиных волос. Коулу казалось странным, что такое частое расчёсывание, не вредит волосам. В любом случае мыть голову на таком холоде было практически самоубийственно. Миюри вернулась в комнату, вся дрожа, с синими губами.
   - Серьёзно, - он снял свой плащ и накинул на неё. - Пока ты совершала омовение, пришло письмо.
   Коул выбрал это слово из уважения к её решимости, с какой она вымыла волосы ледяной водой ради внешнего вида. Но не смог удержаться от сарказма, так что она посмотрела на него язвительно.
   - Чт-чт...что...ааа... пчхи! П-письмо?
   - Похоже, оно прибыло лодкой из Ньоххиры.
   Вероятно, оно не смогло догнать их вчера, застряв на ночь на одной из речных таможен, поэтому пришло только утром на первой же лодке. За его доставку заплатили значительную сумму, и лодочник, доставивший его, счёл его важным посланием или даже перепиской аристократов.
   - Это от Лоуренса... и Хоро.
   Коул развернул письмо и прочёл, не сдержав кривой ухмылки. Миюри, наклонив голову, словно котёнок, скрутилась в плаще, который был чересчур велик для неё. Коул передал ей письмо, и она загадочно улыбнулась. Научить её читать стоило огромных усилий, но в результате Миюри читать научилась, хотя и не лучшим образом. Письмо изобиловало ошибками, давших понять, в каком состоянии пребывал Лоуренс. Он спрашивал, всё ли хорошо с Миюри, и намеревался забрать её как можно скорее, но большое Х безжалостно перечёркивало это намерение.
   Дальше на полях особым почерком было написано что-то ещё.
   - Пп-озаботься о... брат...Аапчхи!
   - Тут написано: "Позаботься о Миюри", - ответил он со вздохом, и Миюри вернула письмо, шмыгая носом и стуча зубами. - Я всё же надеялся, что они тебя остановят.
   Хоро отмела мнение Лоуренса, хотя он являлся главой семьи. Это, без сомнения, была семья сильных женщин.
   - Пожалеешь розгу - испортишь реб... Аапчхуу!
   Он взглянул на Миюри, она засопела, широкий оскал, обнаживший её клыки, появился у неё на лице.
   - Это меня нужно пожалеть, - ответил Коул.
   Миюри хотела было возразить, но опять громко чихнула.
   Написав ответ Лоуренсу и Хоро, они съели на завтрак остатки вчерашнего пиршества. Оставив письмо хозяину постоялого двора, они закончили приготовления и отправились к берегу. Там всё ещё горел огонь, над ним Миюри высушила мокрые волосы. Проходящие мимо лодочники улыбались, решив, видимо, что она упала в колодец.
   Они собирались найти лодку, которая доставило бы их в Атиф. Наконец, они нашли место в посудине, загруженной дровами, курами и другим товарами, регулярно завозившимся в попутные города. Места было мало, лодочник брал их, чтобы немного подзаработать, и эта поездка была далека от комфортной.
   Но вот, наконец, взошло солнце и согрело их. Миюри, долго прихорашивавшаяся, как маленькая птичка, сейчас дремала позади Коула, скорее всего от скуки. Его это вполне устраивало. Он представлял себе, что сейчас происходит в купальне, кто и чем занимается. Возможно, он навсегда распрощался с жизнью, которую вёл больше десяти лет. Хотя, успокаивая Миюри, он пообещал ей вернуться, надежды на это было немного. Лоуренс и Хоро отпустили его, понимая это. Коул мог только благодарить судьбу за встречу с такими хорошими людьми.
   Он сидел, погружённый в свои мысли, а лодка плыла вниз по течению. Река расширилась, её течение стало спокойней. Второй день их совместного путешествия, начавшегося вопреки его воли, закончился безо всяких происшествий. За ним последовал третий.
   Утром третьего дня Миюри снова захотела вымыть волосы, но теперь она придумала вскипятить воду на кухне постоялого двора. И тут она столкнулась с шокирующим открытием - за уголь и розжиг нужно платить. Наверно, она и представить себе не могла, что горячая вода стоит денег. И ей опять пришлось вымыть волосы в полузамёрзшем колодце, правда в этот раз, она приспособила подступ и почти не замёрзла. Коул с нетерпением ждал увидеть, что она придумает в следующий раз.
   Вскоре каменистые берега сменились травянистыми склонами. Ровные покатые равнины тянулись до самых гор, терявшихся вдали. Судя по всему, они достигли Равнин Дорана. Эти виды навеяли на Коула сонливость, но для Миюри, выросшей среди гор, зрелище оказалось захватывающим. Она восторженно таращилась на всё и махала путникам с прибрежных дорог.
   Наконец, за равнинами на вершине небольшого холма показался город Атиф с его известной речной таможней.
   Коулу пришлось приложить немало усилий, удерживая Миюри на месте. Если бы она резко встала, могли показаться её уши и хвост. Её вид отражал безмолвный, восторженный крик в её душе, а он старался постепенно высвободить свою руку из её тесной хватки.
   - Братик! Город! Вот это да, какой большой! Река! Это правда! Цепь! - обрывочные возгласы Миюри выражали полноту её восхищения.
  
   []
  
   Впрочем, Коул и сам оказался искренне удивлён, воочию увидев, как всё то, о чём рассказывал первый лодочник, неумолимо приближается во всём своём величии. Эта цепь была не из тех, которыми запирают погреба - через каждое Миюри легко могла бы просунуть руку. Все они были умело скованны вместе и вместе висели над рекой.
   - А вы уверены, что она не упадёт? - спросила Миюри, успокаиваясь.
  
   - Она падает раз в год, а несчастные лодки, попавшие под неё, разламываются пополам и, как камни, идут ко дну, - без улыбки произнёс лодочник с косыми плечами и усами под носом. - В этом году она ещё не падала, поэтому здесь опасно. Ты умеешь плавать?
   Лицо Миюри передёрнулось, она прильнула к Коулу, а затем пристально взглянула на цепь.
   - Она ведь поверит тебе, так что, пожалуйста, не поддразнивай её.
   - Чтоо-о? - вскричала потрясённая Миюри, а лодочник расхохотался.
   - Видишь гнёзда, оставленные перелётными птицами на звеньях? - показал Коул, когда они проплывали прямо под цепью, и Миюри разинула рот. - Если бы она падала, то вода смывала бы их каждый год.
   - Цепь не падает, а вот помёт делает это постоянно. Так что, не стоит смотреть вверх с открытым ртом.
   Миюри моментально захлопнула рот, услышав такое предостережение лодочника.
   Их лодка присоединилась к множеству других и направилась к причалу. Лодок было слишком много, им пришлось ждать очереди. Каждый разгружал здесь свои товары, а взамен загружал на палубу горы солёной сельди. Когда они, наконец, достигли причала, Миюри уже безразлично глядела, как рыбу грузят в лодки.
   - Я так рада, что сейчас далеко от этой рыбы. Я больше смотреть на неё не могу.
   Сельдь была в изобилии, поэтому стоила дёшево. Зимой она присутствовала на каждом столе в каждом доме от морского побережья до скалистых гор. Сельдь кормила людей каждую зиму и вместе с тем вызывала уйму жалоб своим запахом. Теперь, загрузившись, лодки доставят эту рыбу во все города и селения, встретившиеся на их пути.
   - Что ж, я уже чувствую этот ужасный запах...
   Из-за отличного обоняния, доставшегося ей благодаря волчьей крови, Миюри оказалась сейчас в неприятном положении. Даже Коул отчетливо чувствовал запах, доносившийся от бочек, стоявших повсюду в порту. Хотя он-то думал о том, насколько вкусна эта сельдь.
   - Давай попробуем сегодня вечером запечённую рыбу. На вкус она совсем не похожа на солёную.
   - Аувв... Я хочу красное мясо.
   Миюри расстроено брюзжала по поводу их дорожной еды, пока они, протиснувшись через толпу на причале, наконец, не покинули порт.
   Коул взглянул на Миюри, она глядела вверх на каменную крепость, на которой уютно примостились чайки. Впервые в жизни она видела город за пределами Ньоххиры.
   - Что-то не так?
   - Миюри, не стой здесь, ты мешаешь.
   Он потянул её за руку, сдвинув, наконец, с места, но неожиданно, что-то ещё привлекло её внимание.
   - Братик, погляди сюда! У этого человека столько собак! - она показала на матроса, тащившего бочку, за ним по пятам следовала целая стая дворняг. - Это собачий пастух?
   - Собачий пастух?
   - Ведь люди пасут овец и коз, так ведь?
   Значит, решила она, где-то на свете должен быть и собачий пастух.
   - Я немногое знаю о собачьих пастухах, но, скорее всего, в этой бочке солёная сельдь. И собаки плетутся за ней потому что, она может выпасть из бочки.
   - Оххх.
   Чайки шумно кружили над изумлённой Миюри, неподалёку кошка свернулась калачиком на сложенных деревянных ящиках. Всё было новым и волнующим в этом суматошном порту, Миюри на каждом шагу спрашивала обо всём что видит. С восторгом прислушивалась она к каждому его слову, её глаза приветствовали своим блеском каждый ответ. И хотя она выросла в довольно нахальную особу, сейчас она напоминала Коулу открытую и милую Миюри из своего далёкого детства, и это действовало расслабляюще.
   Однако помимо пояснений всех встреченных мелочей им ещё надо было подготовиться к въезду в город. Для начала нужно найти менялу, чтобы обеспечить себя деньгами, которыми можно расплачиваться в городе. Коул, пытаясь удержать Миюри, отвлёкся от дороги и, потянув её за собой, неожиданно с кем-то столкнулся.
   - Ох, извините, - суетливо извинился он перед девушкой в платке.
   Довольно высокая, тонкие руки обнажались подчёркнуто закатанными рукавами, в переднике, так что возможно она была дочерью судового представителя. Тусклые волосы, поблекшие от морской соли, шли её глазам каштанового цвета. Её взгляд встретился со взглядом Коула, и она улыбнулась. Но потом вдруг быстрым движением ухватила его за руку.
   - Вовсе нет! Я рада таким приятным людям как ты!
   - Ээ?
   - Ты ведь приезжий, верно? Ты впервые в Атифе? Уже нашёл постоялый двор на ночь? Если ты будешь слоняться здесь без дела, зазывалы из захудалых постоялых дворов затащат тебя туда.
   - Чч-что? Эм ...
   Она бойко затараторила обо всём сразу. Неожиданно грудь девушки коснулась его руки. Её мягкое тело прекрасно сформировалось благодаря хорошему мясу, свежей рыбе и морскому воздуху.
   - На нашем постоялом дворе чисто и безопасно. Мы только что разгрузили свежее вино, а на наших кроватях белоснежное бельё без единого клеща или вши, любая девушка, какую ты захочешь, будет твоей. Не волнуйся, священникам вроде тебя тоже понравится! Все девушки - благочестивые божьи агнцы, так что господь не рассердится. Просто женишься на одну ночь, а на следующий день разведёшься.
   - Э-это, эм...
   Коул сразу понял, речь идёт о борделе, где за деньги можно получить на ночь понравившуюся девушку. Любой портовый город, кишащий лихими, энергичными моряками и богачами, разжившимися на торговле, набит такого рода заведениями. Девушка ещё сильнее прижалась грудью к его руке и прильнула к лицу, будто шептала что-то на ухо. Коул не знал, что это за аромат, но он уловил запах сладкого свежего хлеба. Он не мог взглянуть ей прямо в глаза.
   - Хе-хе, у тебя так мило покраснело лицо. Эй откуда ты приехал? Ты приплыл на лодке с юга? Давай, расскажешь мне о своём путешествие, когда придём постоялый двор, - девушка попыталась потянуть его за руку.
   Нет, я не священник, и мы остановимся в другом месте - тщетно вертелось у него в голове. В это время его другую руку потянули в противоположенном направлении.
   - Видишь, постоялый двор прямо... Ах, ээ? - пойманная овечка не двинулась с места, и девушка неуверенно обернулась к нему. - Ох, это что, твоя дочь?
   Коул оглянулся, сзади, крепко держа его за руку, стояла Миюри, её глаза двумя кинжалами пронзали девушку.
   - Я тебя раньше не видела. Ты с чьей территории?
   Приятное выражение лица девушки наливалось угрозой. Она произнесла "территория", значит, приняла Миюри за себе подобную. Ведь нарядом Миюри совсем не напоминала дочь почтенного пекаря.
   - Н-нет, это дочь моего нанимателя, и у нас есть причины путешествовать вместе, - поспешил объяснить Коул, пока не случилось худшее. Девушка трижды оценивающе перевела взгляд с себя на Миюри и обратно, потом, наконец, не отпустила его руку.
   - Понятно. Похоже, ты славно повеселилась в Ньоххире, прежде чем вернуться домой, раз от тебя так несёт серой.
   И она одобрительно кивнула. Разубеждать девушку в её ошибке - напрасный труд.
   - В таком случае не волнуйся и можешь забыть, что я только что говорила. И всё же, не мог бы ты разменять мне немного денег?
   - Разменять?
   - Ты ведь приплыл с верховьев реки, у тебя должны быть мелкие монеты, верно?
   Девушка-зазывала вдруг сменила тему, что немного обеспокоило Коула.
   - У нас давнишняя проблема, не хватает мелких денег на сдачу. Конечно, я могу предложить тебе кое-что взамен в качестве платы. Например, поцелуй в щёчку или дам тебе полежать у меня на коленях...
   Она снова скользнула к нему, и Миюри буквально зарычала.
   - Я шучу, шучу. Но всё же, не мог бы ты дать мне хоть немного? Мы действительно в трудном положении.
   Вероятно, она выискивала наивных путешественников, чтобы надуть их на курсе при обмене.
   - Мне жаль, но мы как раз сами собирались пойти разменять деньги, - ответил ей Коул, и девушка больше не возвращалась к этому вопросу.
   - Понятно. В таком случае не меняй их за городскими стенами. Те, у кого нет рогожи, не имеют разрешения. Они сильно завысят цену, так что будь аккуратнее. Ты выглядишь слишком честным... Что ж, по крайней мере, есть кому за тобой присмотреть, - хихикнула она.
   Миюри слабо махнула рукой, и девушка развернулась на каблуках. Они её больше не интересовали. Она осмотрелась и снова специально столкнулась уже с другим молодым человеком, проходившим мимо. Он казался честным и покладистым, возможно приехал в город с одной из близлежащих деревень. Дальше всё пошло по той же дорожке: как только юноша стал извиняться, она прижалась грудью к его руке и припала к уху. Коул и Миюри увидели, как этот простак остолбенел. Такой метод хвалы не заслуживал, но Коул невольно почувствовал уважение к её остроумию и умению подать себя.
   - Клянусь! - раздался холодный, острый голос. - Ты ничего без меня не можешь.
   Он обернулся и встретил сердитое лицо Миюри. Коул снова перевёл взгляд на ту пару - девушка не слушала неловких извинений юноши, она схватила юношу за руку и утащила за собой. Слабые станут добычей.
   - Ты покраснел как помидор!
   - Я не к-краснел, - взволнованно возразил Коул, но она только фыркнула, презрительно его разглядывая.
   - Они просто немного большие.
   - Э? - спросил он.
   Миюри отпустила его руку и взяла за ладонь, её ладонь была маленькой, под стать её росту, плечам и талии - всё в ней было миниатюрным. Возможно, она отпустила Коула, смутившись, когда поняла какой частью тела прижалась к его руке. Особенно сравнив себя с той девушкой. Конечно, Коул не озвучил мысли, сделав вид, что ничего не заметил.
   - Но, ты спасла меня. Прими мою благодарность, - сказал несколько чопорно он взамен.
   Недовольная Миюри уставилась на Коула, а потом неожиданно улыбнулась.
   Если так и стоять дальше без дела, другой хищник может навострить на них свои клыки. Они двинулись дальше, и Миюри, насладившись сполна портовой суматохой, заговорила:
   - Эй, братик? А для чего ты здесь? Собираешься читать проповеди на улице?
   - Нет, этим я заниматься не буду. В основном я буду помогать принцу Хейланду.
   - Как там её? Наша книга...
   - "Наша книга Бога". Мы собираемся, перевести Писание на обычный язык.
   - Ох, понятно, - сказала Миюри, но, судя по выражению её лица, она не поняла ничего.
   Поражённый этим Коул посмотрел на неё, и она захихикала в ответ.
   - Святое Писание написано Церковным языком, - стал объяснять он. - В стародавние времена слова пророков записывали для будущих поколений, но с тех пор, как Церковь распространила своё влияние по всему миру, очень немногие священников оказались в силах читать древние тексты. Говорят, именно тогда Господь даровал нам Церковный язык.
   - Хм. А когда были эти стародавние времена? До рождения мамы?
   Он невольно осмотрелся, но успокоился - вряд ли кто-то посторонний поймёт такой вопрос и заинтересуется.
   - Хороший вопрос. Вполне возможно.
   - Хм.
   Её любопытство затронуло самую странную часть истории, но на главное Миюри не обратила особого внимания, и Коул, прокашлявшись, вернул разговор в прежнее русло.
   - Так или иначе, Святое Писание написано Церковным языком, каким мы обычно не пользуемся. Не многие умеют читать и писать даже на простом языке, на котором мы разговариваем.
   Лицо Миюри скривилось от отвращения, наверняка она вспомнила, как её даже иногда привязывали к креслу, чтобы заставить учиться читать и писать.
   - По этой причине лишь немногие в состоянии прочесть Писание. Так что, если ты пойдёшь в церковь, заповеди, изложенные в нём, объяснит для тебя священник. И так было очень, очень долгое время. Но со временем люди стали понимать, насколько скверно такое положение. Поэтому мы хотим забрать у Церкви её исключительное право однобоко толковать истинность Божьих заветов, дав возможность людям самим читать священные тексты, и тогда каждый сам для себя решит что есть правда.
   - То есть, "Наша книга Бога"?
   - Да. Не правда ли, чудесное название?
   Миюри уставилась на Коула своими красивым глазами и произнесла:
   - Братик, ты обращаешься со мной как с ребёнком, но во многом сам ведёшь себя по-ребячьи.
   - Что? - спросил он, но она лишь злорадно улыбнулась.
   Если честно, мысль, что путь к их заветной цели наверняка будет усеян приключениями и испытаниями, заставляла его ноздри раздуваться в предвкушении.
   - Так ты собираешься написать книгу?
   - По правде говоря, да.
   Однако, перевести Писание - дело непростое, проще сказать, чем сделать. Оно до краёв наполнено размытым, метафоричным языком, его толкование отличается от привычных богословам священных текстов. Кроме того, в нём хватало специальных слов, их не использовали в обычной жизни, поэтому переводить его будет совсем нелегко.
   Конечно, Коул понимал, что их стремлениям способствовала не только искренняя вера. Они предпринимали манёвр, чтобы стронуть с места надолго затянувшееся, безвыходное противостояние Папы и королевства Уинфилд. Это шанс для королевства доказать, что Папа ошибался, и тем самым выбить почву у него из-под ног. Каждый мог видеть, насколько различались проповеди и деяния Папы, особенно когда он держал в руке Писание и восхвалял аскетизм, стоя рядом с великолепным собором, увенчанного гигантской колокольней. Но когда люди не могут прочесть Писания, им сложно, даже невозможно указать на его прегрешения.
   Разумеется, Церковь решительно выступала против их плана. До тех пор, пока для большинства Писание выглядело скоплением непонятных букв, его содержание останется уделом избранных, а неграмотный народ останется в неведении. "Наша книга Бога" могла доставить Церкви сильную головную боль.
   У королевства Уинфилд, имелась серьёзная, жизненная причина пойти на такой шаг. С тех пор, как Папа приказал запереть двери в церквях по всей стране, государству пришлось разрешить людям самим проводить крещения, свадьбы и молебны.
   Хейланд, задумавший создать "Нашу книгу Бога", поистине обладал острой проницательностью. По-видимому, именно благодаря ему компания Дива решила поддержать королевство Уинфилд.
   Но справедливости ради следует признать, что это стало последним средством доведённых до крайности людей. Запрет всех религиозных обрядов оказался ужасен для них. Как бы не хотели близкие лежащего на смертном ложе помолиться за его путь на небо, сделать это мог лишь священник. Люди не могли получить божьего благословения на заключение союза любящей пары, важнейшего события в жизни каждого человека. Лишь Церковь проводила венчание, поэтому даже создание семьи стало невозможным. Запрет Папы следовал просто из его желания собрать побольше денег. Думал ли он о других? Ведь любовь Господа безвозмездна, его заповеди не предназначены для сбора податей.
   И да, Коул считал, что неправ именно Папа. Если люди стерпят его тиранию, всё, во что они верили в этом мире - и сам Господь, и самая основа справедливости, будет ими утрачена.
   - Братик, - потянул его за рукав посреди размышлений Миюри. - Ты меня пугаешь.
   - Я размышлял. Что такое?
   - Мы вышли из порта. Куда дальше пойдём? В тот город на холме?
   Территория, примыкающая к порту, казалась более развитой самого города, видневшегося вдали. Здесь стояло множество больших зданий и товарных складов, в них размещались торговые или судовладельческие компании. Позади них теснились ряды сомнительных заведений, в одно из которых девушка-зазывала утащила молодого человека. Как она и сказала, несколько человек стояло без рогожи на углах улиц, обменивая деньги. Кроме того, здесь имелись кузницы и лесопилки, порт сам по себе уже можно было назвать городом.
   Они подошли к началу мощёной дороги, ведущей от порта вверх на холм. С этого места можно было оценить размеры города. Вдоль стен стояли строительные леса, из-за которых стены казались больше.
   - Мы пойдём в город.
   - Ура!
   - Ура? - вопросительно посмотрел на девочку Коул, она отвернулась, но он знал, о чём она думала. - Одежду и еду мы покупать не будем.
   - Ууу... Но я спасла тебя от хищника!
   - Э-это...Между прочим, я и сам отказался.
   Он прокашлялся, прогоняя нежданную неловкость, и Миюри нахально пожала плечами.
   - Во-первых, наши средства не безграничны.
   - Я и сама могу заработать деньги, танцуя в таверне.
   Коул ошеломлённо уставился на неё, а она, отойдя на шаг в сторону, снова пожала плечами. Миюри, кажется, действительно могла заработать деньги таким способом, и это не могло его не беспокоить.
   - Роскошь - это враг.
   - Я думаю целомудрие - это враг весёлой жизни.
   Он посмотрел на неё снова, на этот раз она ответила ему улыбкой.
   Обе стороны дороги от порта к городу оказались усеяны лавками. На пути пророков дьявольские искушения лежат на каждом шагу.
   О, Господи, прошу, защити меня.
   Коул собрался с духом и снова поклялся соблюдать свой обет целомудрия.
  
   Атиф был живописным городком, но совсем иного рода, нежели Ньоххира. Громкие крики раздавались отовсюду, вокруг царило оживление, будто каждый нёсся со всех ног.
   - Эй, а ну прочь с дороги!
   - Кто, чёрт возьми, поставил сюда эти ящики?!
   - Селёдка! Покупайте селедку! Свежая, несоленная селёдка!
   - Эй, господин! Как насчёт кинжала для защиты? Этот клинок способен разрубить даже корову!
   Кол считал, что знаком с внешним миром, но сейчас он осознал, что за десять лет многое поменялось. От толкотни и суеты у него закружилась голова.
   Толпа теснила их, окутывая жаром множества тел, обочины улиц пропитал запах рыбы и крови забитых овец и свиней, перемешиваясь с ароматом мяса, жарящегося в масле, дым от горящих углей висел в воздухе.
   - Миюри, ты в порядке?- тревожно окликнул Миюри Коул, а она как раз доедала жареного угря.
   - Эм? - ответила она, отпрыгнув от повозки, груженной корзинами с курами, и, развернувшись, погладила по голове пробегавшего мимо пса. Кажется, ей хватило совсем немного времени, чтобы привыкнуть к суете города.
   - Ооу! В следующий раз я хочу попробовать вот это! - и она показала на торговую лавку с выложенными на столе кусками мяса.
  
   - Жареный речной угорь, кровяная колбаса, рубец, что там дальше?
   - Вот, маленькие жареные крабы, очень хорошо идут с солью. Свежая запечённая селёдка оказалась куда лучше, чем я ожидал. Думаю, и селёдку не стоит сбрасывать со счетов, - ему стало стыдно за свою слабость, он не смог противостоять мольбам Миюри. - Чревоугодие - один из смертных грехов. Знаешь, сколько это стоит? Все мелкие деньги, которые мы привезли из Ньоххиры, закончились...
   Казалось, всем торговым лавкам требовалась мелкие деньги, каждый раз, когда он протягивал крупную монету в оплату, хозяин недвусмысленно хмурил брови. Может, та девушка просила разменять деньги не для своей выгоды, может, она в самом деле была в затруднении.
   - Тогда мы будем расплачиваться серебром. Если мы купим достаточно много, то нам не потребуется сдача.
   - Миюри! - повысил он голос, и она сразу заткнула уши и отвернулась.
   - Ты ведь получил прощальный подарок от отца, так почему ты такой скупой.
   - Ах-х.
   Он всегда считал, что она пропускала мимо ушей его попытки воспитывать её, но, как оказалось, она всё тщательно запоминает, а значит, обходиться с ней будет сложнее. Скупость, конечно, грех не столь страшный, как гнев, чревоугодие, похоть, жадность, зависть, гордость и праздность, но, тем не менее, грехом являлась.
   - Я не скупой. Это называется умеренность.
   - А в чём разница?
   Она спросила не потому, что не знала, а потому что понимала, что это застанет его врасплох. Если бы её уши и хвост были сейчас на виду, они наверняка дрожали бы от радости.
   Пусть, это не пристало тому, кто хочет стать священником, но Коул использовал последний довод.
   - Нет - значит, нет.
   Миюри фыркнула и раздражённо отвернулась, но вероятно посчитав, что на этом хватит его изводить, она отступилась. Коул оценил шансы, а затем произнёс:
   - И ты, наконец, должна что-то сделать со своим нарядом.
   - Ээ? - молча разглядывая торговые лавки и думая, чего бы попросить купить для неё завтра, удивлённо воскликнула Миюри. - Что? Разве это не мило?
   Кажется, это её задело.
   - Речь не о том, мило это или нет.
   - Так, значит мило, правда? Отлично, - довольно захихикала она, и он почти был готов сдался.
   - Может, это хорошо смотрится на тебе. - сделал ещё одну попытку Коул. - Но такая одежда слишком выделяется. Если, мы продолжим поездку, тебе нужно будет переодеться. Я подберу для тебя что-нибудь.
   Миюри всегда находила себе причины и оправдания, но когда Коул говорил с ней серьёзно, она внимательно слушала и теперь ещё раз взглянула на свой наряд и опустила голову.
   - Если ты настаиваешь, то я переоденусь, но... почему? Все хвалят мой наряд!
   - Именно поэтому.
   Всякий раз, когда Коул покупал что-то Миюри в лавках, он чувствовал сверлящий взгляд лавочника. Он расхаживал с кричаще одетой юной - возможно слишком юной - девушкой, покупал ей еду. Будь они молодыми, разряженными аристократами - другое дело, но он попросил у Лоуренса походную одежду, подходящую для священника. Рядом с его одеждой такое неуместно. Коул обстоятельно объяснил это Миюри, и она с выражением усталости на лице уступила.
   - Меня не волнует, как на меня смотрят другие... но я не хочу доставлять тебе хлопот, братик, - вздохнула Миюри. - Так как же мне одеться?
   - У странствующей женщины есть два пути: монахиня или мальчик.
   - Мама иногда одевается как монахиня, да? Такая длинная ряса, с множеством оборочек и тряпок.
   - Даже когда она путешествовала много лет назад, ей очень шло монашеское одеяние.
   - Значит, на мне оно тоже будет смотреться.
   Хоро, воплощение волчицы, живущей уже несколько веков, обладала внешностью вечно юной девушки. Когда Миюри подросла, она стала очень похожей на свою мать.
   - Возможно. Но в отличие от тебя Хоро - благородна и сдержана.
   - Эй!
   Как раз в этом, разница между вами, сказал он про себя.
   - Я хочу что-нибудь, в чём легко двигаться. И... я не хочу соперничать с мамой.
   Кажется, девочка была весьма горда и тщеславна.
   - Тогда мы попросим кого-нибудь в компании Дива приготовить для тебя костюм подмастерья.
   - А что будет, если я окажусь мальчиком посимпатичней тебя?
   Он мог только сухо улыбнуться, но Миюри унаследовала овал лица матери. Мальчишеская одежда точно ей пойдёт. К тому же, намного сложнее распознать женщину, переодетую мужчиной, чем наоборот.
   - Ну, тогда пошли, - сказал он
   - Хорошо.
   Город Атиф стоял на холме, на южном берегу реки, текущей с востока на запад. Городскую площадь устроили на самой высокой точке холма - в типичном южном стиле, её окружали все самые важные здания, включая церковь и ратушу. Здесь процветала торговля, потому, скорее всего, в руководстве города сидело много южан.
   В лавках Коул и Миюри слышали, что торговый дом компании Дива расположен на главной улице, бравшей начало от площади, и вполне соответствовал её размеру. Знакомый с городом мог бы найти какой-нибудь более свободный от людей обходной путь, но Коулу с Миюри оставалось лишь идти к площади по главной улице.
   Менялы наверняка тоже должны быть там.
   - Ух ты... - взволнованно прошептала Миюри, устремив взгляд на изумительную церковь, стоящую перед ней.
   Каменная крепость в порту тоже произвели впечатление на неё, сами каменные строения оказались для неё в диковинку, ведь самое большое здание в Ньоххире в три этажа было целиком деревянным. Церковь перед её глазами возвышалась на все пять этажей с лишним, а колокольня и того выше. Поистине было на что посмотреть.
  
   []
  
   - Эй, братик... они построили это, складывая камни один на другой?
   - Да. Всё это требует многих трудов, но чем усерднее они работают, тем отчётливее проявляется их вера. Кроме того, возить камни, предназначенные для строительства церкви, большая честь. Если ты приглядишься, сможешь увидеть вырезанные на камнях имена тех, кто жертвовал деньги на строительство.
   - Ооо...
   - Почему бы тебе не сходить посмотреть? Мне нужно запастись мелкими монетами, которые кое-кто истратил.
   Миюри медленно опустила свой взгляд с церкви на Коула и широко улыбнулась.
   - Постарайся запасти как можно больше, - не стесняясь, сказала она. - Шучу. Я буду переживать, если ты потеряешься, так что я иду с тобой.
   Коул смотрел на стоявшую рядом с ним довольную собой девочку. Он скорее улыбался, нежели вздыхал над её беспечным поведением. Возможно, у него и не было иного выбора, только улыбнуться.
   Они пошли к менялам, сидевшим на соломенных рогожах, разложенных в центре площади вокруг статуи Божьей Матери. Не только путешественники, но и сами горожане то и дело подходили к ним разменять деньги для покупки товаров, а менялы хмурили брови и дожили на чаши весов монеты и грузики. Они выбрали менялу и, отстояв в очереди, начали разговор.
   - Я хотел бы разменять немного денег.
   - Хорошо, чего нужно?
   Тут не место изящным манерам, следует сразу переходить к делу. Коул поспешно достал свой кошель и вынул серебряную монету.
   - Пожалуйста, разменяйте мне это на медяки.
   - Солнечная монета, ха? Дам тебе тридцать медяков.
   - Чего?!
   Он невольно вскрикнул от удивления: медяком была бронзовая монета, бывшая в ходу в этих местах, и на неё можно было купить ломоть хлеба или кружку эля. А серебряная монета с изображением солнца считалась сильнейшей среди других серебряных монет в этих местах и использовалась для дальней торговли, её было достаточно, чтобы семья из четырёх человек хорошо питалась целую неделю, да ещё и хватило бы на воскресный ужин.
   До отъезда хозяин купальни Лоуренс рассказал Коулу про обменный курс на все основные монеты и сказал, что за солнечную монету должны дать не менее сорока, а если повезёт, пятьдесят медяков. Он подумал, что на нём хотят нажиться как на путешественнике, но не успел что-то сказать, как меняла развернул свиток пергамента и прочёл:
   "Извещение городского совета: в виду недостатка малых монет, городской совет утвердил обменный курс между медной монетой и серебряной солнечной монетой в соотношении тридцать к одному".
   Он явно привык к жалобам приезжих.
   - Мы ценим справедливую торговлю, но тогда у нас не останется денег для обмена. В других городах то же самое.
   Меняла свернул пергамент и положил под скамейку с весами.
   - Видишь ту большую городскую церковь? Каждый побросал свои мелкие деньги в её коробку с пожертвованиями.
   Не оглядываясь, он указал на церковь большим пальцем.
   - Помимо всяких податей приходится гадать, что же они делают со всеми этими монетами в той коробке... Ох, так ты странствующий священник? - меняла совсем не раскаивался, он ухмылялся. - Ну, так что будем делать?
   - Ах... да. Пожалуйста.
   - Ладненько.
   Коул дал серебряную монету, меняла внимательно осмотрел её с обеих сторон, положил на весы напротив серебряной гирьки и, наконец, вручил ему свёрток с бронзовыми монетами. Там было точно тридцать штук. Наверняка у той девушки и впрямь были проблемы, а лавочники искренне не хотели давать ему сдачу.
   Таким образом, прогулка Миюри по лавкам с едой стала ещё дороже.
   - Молодой человек, предупреди их, что они не должны бросать всю мелочь в эту коробку. Сегодня Церковь думает только о деньгах, деньгах и ещё раз деньгах. Королевству Уинфилд придётся постараться ради нас.
   Коул мог только сухо улыбнуться, он пересыпал монеты к себе в кошель и ушёл, оставив менялу позади. Однако сердце его быстро забилось не тогда, когда меняла осуждал Церковь, а когда он упомянул королевство Уинфилд. В откровенном недовольстве горожан он чувствовал поддержку своей миссии. Как Церковь может спасать души тех, кого лишает средств к существованию?
   - Куда дальше, братик?
   Коул с усилием отвлёкся от мыслей и ответил.
   - В компанию Дива.
   Ему нужно как можно скорее встретиться с принцем Хейландом. Движимый этим стремлением, он зашагал по главной улице, потянув за собой сбитую с толку Миюри.
   Пройдя по большой дороге на юг от площади, они увидели несколько похожих друг на друга зданий. Первый этаж всегда отводили для разгрузки товаров, поэтому вывески красовались только на вторых и третьих этажах. Эти здания принадлежали крупным торговым компаниям, державшим поводья городской экономики. Среди них Коул заметил знакомую вывеску компании Дива.
   - Ох... Где-то я уже видела этот знак, - сказала Миюри, запрокинув голову к вывеске.
   - Он был на серебряной монете, которую мы только что разменяли.
   - А.
   Будучи торговой организацией, Дива ещё и сама чеканила дорогие серебряки дива - на своих условиях. На лицевой стороне монеты изображался знак солнца, поэтому её часто называли "солнечная монета".
   - Они могут чеканить эту монету только благодаря стараниям твоих родителей.
   Это было последнее приключение, которое увенчало совместное путешествие торговца и духа волчицы. Коул искренне считал их удивительными людьми, но, кажется, сама Миюри этих чувств не разделяла.
   Торговый дом компании Дива представлял собой широкое строение, обращённое лицом к улице, где на первом этаже, как обычно, разместились склады. Здесь непрерывно приезжали и уезжали телеги, доверху набитые товарами, а торговцы таскали мешки, размером больше самого Коула.
   Человек, походивший на попрошайку, сутулился в углу. Он, вероятно, взамен на милостыню следил, как бы кто чего не украл посреди суматохи. Помимо воров, там рыскало немало бродячих кошек и собак, рыскавших по городу в надежде полакомиться чем-то вроде поросёнка или курицы у рассеянных хозяев. Коул почувствовал лёгкую тоску - всё это напомнило ему времена, когда он был любопытным школяром и старался как-то прожить.
   - Эй, эй, чего встали здесь! Если ждёте милостыни, то идите и попытайте счастье где-нибудь ещё, - крикнул человек в углу, от полуголого тела которого исходил пар, он прогонял их словно бродячих псов.
   - Эй, пропустите меня, у меня есть послание для хозяина.
   - А?
   - Прошу, скажите ему, что моё имя Коул Тот. Мои планы поменялись, и вместо Реноза я приехал сюда.
   - Хмм?
   Мужчина подозрительно посмотрел на него, но, пожав мощными плечами, и удалился. Очень скоро он вернулся.
   - Он дал добро. Ты кто? Приятель этой большой шишки?
   Кажется, Хейланд был уже здесь. Коул поблагодарил сторожившего человека, и они пошли вглубь складов.
   Всевозможные товары громоздились высокими штабелями. Чуть дальше стоял накрытый скатертью стол, настолько огромный, что на нём можно было спать. Но сейчас он был завален монетами и листами пергамента. За столом, занимаясь всем этим, сидел и что-то писал мужчина. Позади него на стене висели громадные полотна. На них была изображена дева-ангел необычайных размеров, она спокойно наблюдала за работой торговцев. Эта впечатляющая картина привлекла внимание Миюри, но она не испугалась и не сдвинулась с места, а только вопросительно наклонила голову.
   - Я не знала, что ангелы тоже считают деньги. Но зачем ей меч? Чтобы заставлять работать?
   Дева-ангел держала в правой руке меч и весы в левой. Коул улыбнулся догадке Миюри.
   - Меч означает правосудие, а весы - равенство. Хотя... с первого взгляда не скажешь, не так ли?
   Каждый работал так, словно его подгоняли, это ещё больше сбивало с толку. Казалось, они находятся в центре очага, в котором всё горит. Коул мог бы сказать пару слов об усердии, с которым приходилось работать в купальнях, но его работа в Ньоххире была далеко не столь изматывающей. Скорость, с которой двигался мир.
   Коул чувствовал, будто толстый осадок от горячих источников, осевший за десять лет жизни в горах, медленно отпадал с него кусками.
   Куда бы они ни сунулись, везде толпился народ, но, наконец, его окликнули:
   - Ах, господин Коул, это ты?
   Это был хорошо одетый торговец, его одежда из сукна странного зеленоватого оттенка, какого Коул не знал, сразу выдавала его отношение к высшему обществу и давала понять, что он из тех торговцев, кто участвовал только в крупных сделках. Его усы были тщательно ухожены, их кончики круто изгибались, подобно рогам быка. Должно быть, он каждое утро подкручивал их и закреплял яичным белком.
   - Я получил послание и приехал. Я Коул Тот.
   - Хозяин нашего центрального отделения велел мне позаботиться о тебе. Я Стефан, глава этого торгового дома.
   Они пожали руки, и Стефан, который был, на двадцать с чем-то лет, старше Коула, естественно обратил внимание на Миюри.
   - А эта молодая леди?
   - Здравствуйте. Я путешествую вместе с моим братом ввиду некоторых обстоятельств. Меня зовут Миюри.
   Она представилась очень чётко и тут же улыбнулась, будто именно этого от неё и ждали. Она вела себя настолько естественно, что Стефан, не задумываясь, принял ответ.
   - Мы подготовили одну комнату. Вы не будете против разделить её?
   - Совсем нет. Я надеюсь, мы не доставляем вам много хлопот...
   - Пустое. Ты оказываешь нам большую честь, господин Коул.
   Элегантно одетый Стефан обращался с ними с высочайшим этикетом, и Миюри, несмотря на всю свою естественность, широко раскрыла глаза от удивления. Как бы то ни было, компания Дива действительно была в большом долгу перед Лоуренсом и Хоро, поэтому не могла обойтись с Коулом недолжным образом.
   - Принц Хейланд уже здесь?
   - Да. Принц Хейланд приплыл на лодке два дня назад и только что закончил встречу с торговой гильдией...
   Стефана перебил топот множества шагов, донёсшихся со входа, люди расступались по сторонам подобно морю из одной легенды Священного Писания. Появился человек, сопровождаемый помощником, его высокий статус сразу бросался в глаза. Он отличался не столько пошивом одежды, сколько ощущением, исходившим от него. Свой вклад вносила в общее впечатление и форма лица, притягивавшего даже взгляды мужчин, и яркие, переливающиеся блеском золотые волосы, свидетельствовавшие явление человека благородных кровей. Можно было собственными глазами увидеть, почему легенда о золотом баране до сих бор бродит по королевству Уинфилд.
   - Ох, принц Хейланд! - промолвил Стефан и поклонился, но вошедший остановил его ладонью руки.
  
   []
  
   Затем, человек с золотыми волосами повернулся к Коулу и улыбнулся, словно увидев старого друга. Коул поспешно последовал движению Стефана и вежливо склонил голову.
   - Кажется, вы в хорошем расположении духа, принц Хейланд.
   - А ты не изменился, мудрец Коул, - ответил человек необычным, хриплым голосом.
  
   []
  
   Хейланд был моложе Коула, он сделал упор на слове "мудрец". Титул мудреца всегда даровался Церковью, и большинство людей с таким титулом пребывало в университетах. Коул никогда не мог вообразить эту честь по отношению к себе, но когда принц обратился к нему, он почти в это поверил. Стефан и помощник Хейланда удивились обращению, а Коул залился краской.
  
   - Вы шутите. Титул мудреца - один из самых почётных.
   - Тогда к чему эти формальности? - и Хейланд насмешливо ухмыльнулся. - Коул, мне далеко до твоей учёности, и мы будем полагаться на твои навыки. Но выслуживаться передо мной не твоя работа.
   Он уже говорил нечто подобное, когда они спорили в купальнях, в его словах сочеталась просьба и искренность. Когда Хейланд упомянул об услужливости как о работе, учтивый Стефан сделал вид, что не понял, о чём речь.
   - Хорошо. Правда, я всегда так разговаривал.
   - Отлично, - Хейланд улыбнулся невинной, мальчишеской улыбкой, затем его улыбка скривилась. - А что это за девочка? Почему она здесь?
   - Шшш! - Миюри, выглянув из-за спины Коула, оскалила на Хейланда зубы.
   - Ха-ха, выразительная, как обычно. Господин Стефан, у нас ведь есть сахар и черничные конфеты? Я бы хотел дать ей немного.
   Стефан всё это время стоял с безразличным видом, но будучи здесь главным, он сразу вежливо кивнул.
   - Тогда - до ужина, - сказал Хейланд и быстро удалился.
   Его помощник проследовал за ним, и Коул почувствовал, как напряжение в помещении сразу спало. Вот, что значит благородная кровь.
   - Миюри, не будь такой грубой.
   Миюри продолжала таращиться на Хейланда, пока тот не покинул торговый дом, в ответ на обращение Коула она надула щёки и отвернулась.
   - Зато я получу конфеты, - пробурчала она.
   Коул слегка ткнул её локтем в голову и раздражённо вздохнул. Она заворчала с ещё большим недовольством.
  
   Их комната располагалась на третьем этаже. Обычно так размещали торговцев, останавливавшихся в крупных компаниях. Здесь оказалась всего одна кровать, мальчик, который их сюда привёл, предложил принести ещё одну, но они не могли требовать слишком многого. Кроме того, Миюри всегда очень хорошо спала и не особо мешала Коулу. И, конечно, он не воспринимал её как на девушку. А вместо кровати они попросили одежду для Миюри.
   Коул полез в свой мешок и вытащил оттуда несколько стёртых перьев для письма, и тяжёлую копию Писания, с множеством заметок на краях.
   - Эй, братик? - обратилась Миюри, стоя перед большущей картой, висевшей на стене. - Где мы сейчас? Это карта мира, верно?
   Карта была нарисована на цельном куске кожи и была достаточно широкой, чтобы Миюри могла в неё завернуться. Вряд ли, её сделали из овечьей шкуры, скорее, на неё ушла шкура целой молодой коровы.
   - Мы где-то здесь.
   Южная столица, где восседает Папа, находилась по центру карты. Атиф от неё располагался далеко в верхнем левом углу.
   - А где Ньоххира?
   - Вот тут, вверх по реке от Атифа, - Коул показал на край карты прямо под бородой солнца, изображённого в виде человеческого лица.
   - Ах-ха-ха. Да это край земли.
   - Тем не менее, люди и там ведут такую же насыщенную жизнь.
   - Ты ведь раньше тоже много путешествовал, братик? Где ты был?
   - Давай посмотрим...
   Он старательно отвечал на её вопросы, но любопытство Миюри казалось неисчерпаемым. Когда стук в дверь прервал их, и Коул облегчённо замолк.
   - Миюри, отойди от карту и сходи переоденься.
   Им принесли костюм, сахар и черничные конфеты, о которых распорядился Хейланд.
   - Ооо, ух ты! - восторженно воскликнула Миюри.
   Он почти слышал, как у неё задёргались уши и хвост, в восторг её привела, конечно, не одежда. Когда Миюри рванулась вперёд, Коул быстро схватил и развернул её.
   - Сможешь их съесть, когда переоденешься.
   Он поднял поднос с конфетами над головой, и Миюри из-за разницы в росте не могла до них дотянуться. Она посмотрела на него с обидой, но он замотал головой. Её лицо сразу стало сердитым, и она схватила одежду.
   - Вот жеж, ну сколько можно... - Миюри, не прекращая ворчать, стала переодеваться.
   Когда она беззаботно стала стягивать одежду, Коул, разумеется, направился к двери.
   - Эй? Но ты ведь постоянно видишь меня в купальне! - голос Миюри прозвучал растерянно.
   Коул облокотился на дверь и вздохнул. Её мать Хоро почти никогда не стеснялась своей наготы, впрочем, этого можно было ожидать от воплощения волчицы. Поэтому, было бы неправильно возражать, и тем самым обнаруживать недобропорядочные чувства. И ему хотелось, чтобы Миюри стала добродетельной девушкой.
   Однако, увидев Миюри обнажённой, не окутанной водяным паром горячих источников, Коул испытал неожиданное ощущение. В какой-то момент острые углы её худенького и чуть излишне мускулистого тела начали сглаживаться. И пусть её формы ещё не вполне созрели, он уже мог предугадать, какими они станут. И хотя Коула радовало, что Миюри растёт здоровой, ему почему-то стало немного грустно. Он ждал за дверью и рассеяно ел конфету, когда услышал её нарочито низкий голос из-за двери:
   - Эй, я переоделась, мой застенчивый брат!
   Когда он вошёл, то увидел милого молодого мальчика.
   - Хе-хе-хе. Ну как тебе?
   - Потрясающе. Внешний вид действительно очень важен.
   Отлично скроенная одежда только добавляла сходства. Накрахмаленные штаны и зауженные рукава, безупречный, тонкий жилет и длинный пояс, повязанный вокруг талии, превращали её в юного мальчишку, выполняющего поручения непростого торговца.
   - А что мне делать с волосами? Может, завязать их, как у тебя, а?
   Коул отращивал волосы лишь потому, что стричь оказывалось слишком накладно, грива Миюри была куда длиннее.
   - Думаю, самым лучшим будет аккуратно заплести их.
   - Хорошо.
   Миюри взяла из-за стола стул и поставила рядом с Коулом и, забравшись на него, забрала поднос с конфетами. Потом села на стул спиной к Коулу.
   - Мм.
   Выходило, будто она приказывала ему заплести её волосы. Сил злиться у него уже не оставалось. Он вынул гребешок из её вещей и стал чесать им волосы Миюри, пока она сама, довольная, набивала рот конфетами. Мягкие пряди приятно скользили по пальцам. Её густые волосы пришлось заплести в две косы, а затем сплести вместе.
   - И всё же... Это так раздражает.
   - Ты о том, каково заботиться о тебе?
   - Хех-хе! - Миюри запрокинула голову назад и посмотрела на него снизу вверх. - Я о том, каково это - постоянно прятать свои уши и хвост, а теперь ещё скрывать, что я девушка.
   - Таков мир. А ну-ка, сядь прямо.
   Коул ткнул ей в голову, и она послушно выпрямилась. Давненько он не заплетал ей косы, это оказалось довольно занимательным. Миюри постоянно приставала к нему с просьбой заплести ей косу. Его воспоминания перебил её голос:
   - Эй, братик?
   - Что такое?
   Коул как раз закончил с одной косичкой и взялся за следующую. Он снова пробежал гребешком по волосам, но Миюри не стала продолжать.
   - Что-то не так? - снова спросил он, её рука замерла над конфетами. Она заговорила, и он не смог распознать, что скрывается за её тоном.
   - А на этой карте есть место, где я не должна прятать свои уши и хвост?
   Его руки непроизвольно замерли. Он поднял глаза, перед Миюри висела огромная карта мира. Даже такой большой город, как Атиф, занимает всего лишь крохотный уголок карты, кажется, Ньоххира на ней вовсе не обозначена. Мир огромен и полон нескончаемых возможностей.
   А затем до него дошло. Возможно, это та самая причина, по которой Миюри хотела покинуть Ньоххиру.
   - Найти... - и слова застряли у него в горле.
   Миюри почти никогда не разрешали покидать свою комнату в купальне, пока, наконец, она не повзрослела достаточно, чтобы понять причину. В тех же редких случаях, когда она выходила, всё, кроме её лица, заворачивалось в одежду. Её родители объясняли всем, что она слишком слаба и плохо переносит пар горячих источников, так скрывали её уши и хвост. Когда Миюри стала понимать, что к чему, её мать рассказала об её происхождении, о домыслах об одержимости дьяволом и о том, что им придётся покинуть Ньоххиру, если о них узнают. Коул помнил тот день, будто это было вчера. Узнав правду, она зарыдала, прибежала к нему и спросила:
   "Значит, никто не захочет быть моим другом?"
   Тому, кто мечтал стать священником, было ясно, как он должен ответить: когда тебе больно, когда тебе грустно, когда тебе одиноко, подними глаза к небу, там ты увидишь своего вечного спутника. Однако в тот раз он сказал нечто другое:
   "В конце концов, что бы со мной ни случилось, я навсегда останусь твоим другом".
   В тот день Миюри поняла, что мир - это тёмное и холодное место, и она отчаянно искала, на кого можно положиться. Коул чувствовал, что необходима уверенность твёрже любого камня, чтобы его слова проникли в её сердце. Он всем нутром понимал: ей надо сказать, что он верит в неё - слова, которые он мог произнести с искренним убеждением. Коул был не вправе говорить за Лоуренса, её отца, и тем более от имени Господа, путь к которому искал сам. Обещание остаётся твёрдым, пока он говорит лишь за себя.
   И Миюри ответила: "Я рада". И широко улыбнулась.
   С тех пор Миюри приняла свою судьбу, научилась прятать уши и хвост и жила в Ньоххире, как обычная (или почти обычная) девочка. Он считал, что она давно переболела этим, но видел теперь, что всё не так просто.
   - Найти...
   Его руки, переставшие заплетать её волосы, всё ещё не двигались. Он чувствовал, что ложь в попытке утешить она может распознать через его ладони. Было бы пренебрежением к ней считать, что Миюри можно легко одурачить.
   - Найти такое место может оказаться непросто.
   Пока трон Папы располагался в центре мира, миром правила Церковь. И можно было лишь гадать, смогут ли принять создание вроде неё даже в землях, где почитают старые легенды.
   - Миюри, но...
   - Всё нормально, - сказала она и, снова прогнувшись назад, посмотрела на него. - Как у мамы есть папа, так и у меня есть ты. Верно?
   Её улыбка казалась взрослее обычного. Она намеренно ёрзала на стуле, и Коул понял, что так она пытается скрыть свою серьёзность.
   - Верно. Я удивлён, что ты хорошо это помнишь, ведь ты никогда меня не слушаешь.
   Всегда найдутся люди, способные понять, такие как Коул и Лоуренс. С ней ничего не случится, если она отыщет себе спутника вроде них. Миюри закрыла глаза, нахмурила брови и оскалила клыки. Она перегнулась так далеко назад, что казалось, вот-вот опрокинется, и Коулу пришлось её ловить, чтобы не дать упасть. Конечно, Миюри намеренно доверила ему поймать себя. Её глаза по-прежнему были закрыты, а лицо - почти спокойным.
   - Тогда всё хорошо. Мы всегда вместе.
   Она открыла глаза, неуверенно улыбнулась и села прямо.
   - А теперь давай, братик, поскорей заплетай волосы. Я хочу посмотреть на городские достопримечательности.
   - Достопримечательности? Ты же знаешь, мы не веселиться сюда приехали, - проворчал Коул.
   Худенькие плечи Миюри затряслись от смеха, однако, он смотрел на неё со спины, и она по-прежнему казалась ему немного одинокой. В отличие от матери за её плечами нет жизненного опыта столетий. Пусть Миюри могла любого взрослого поймать врасплох во время спора, она всё ещё была только юной девочкой. Отныне ей предстоит испытать множество трудностей и лишений. Коул не сможет защитить её от всех бед, но он хотел сделать всё, что в его силах.
   Он словно аккуратно вплетал свои чувства в её волосы.
   Никто из них не мог вымолвить ни слова, и пока Миюри собиралась, в комнате стояла тишина.
   Как только Миюри была готова, они пошли повидать Стефана и спросить про Нашу книгу Бога, но перед его кабинетом оказалось столь же людно, как в складских помещениях. Кабинет располагался в самой дальней части первого этажа, там стояли люди разного вида и разных званий - от хорошо одетых, до весьма потрёпанных, но всех их объединяло мрачное выражение на лице. Многих сопровождали слуги, а юные посыльные компании Дива то и дело сновали между ними, принимая поручения. Помещение было явно не рассчитано на такое количество народу.
   - Братик, что это?
   Судя по разговорам, донёсшимся до Коула, люди пришли с различными прошениями.
   - Скоро смена сезона, у всех на носу крупные расходы.
   Здесь были жители из ближних деревень, пришедшие за займами для пополнения запасов, истощившихся за прошедшую зиму, представители гильдий, желавшие получить закупочную льготу повыше. Здесь оказались даже заморские торговцы, приплывшие продать свои товары.
   Зима на юге затянулась в этом году, сейчас время вновь сдвинулось с мёртвой точки. Северным городам и деревням, где зимой замерзали порты, а дороги становились непроходимыми, тоже нужно было пополнить опустевшие погреба для предстоящих празднеств и весенних посевов. Смена сезонов никого не обходила стороной, но это не значит, что товары распределялись равномерно. И люди приходили в крупные компании, вроде Дивы, в надежде получить хотя бы какую-то поддержку.
   - Каждый хочет его увидеть? Такой важный человек и вышел встретить тебя, братик?
   - Ты передумала насчёт него?
   - Ага. Представляю, как мама с папой выкручивались бы в таком невероятном месте.
   Миюри улыбнулась, и Коул улыбнулся в ответ.
   - Не дуйся, братик, - радостно сказала она.
   Между разговорами Коул поймал одного из мальчишек и объяснил ему цель их прихода. Иначе им пришлось бы просто дожидаться своей очереди, порядка в которой он обнаружить так и не смог. Группа мужчин, явно чужестранцев, судя по парчовой ткани, обёрнутой вокруг голов, золотым украшениям на шее и потемневшей от солнца коже, подошла сзади, когда их пригласили в кабинет.
   Что это, деньги? Власть? Влияние?
   Бог не накажет Коула, если он воспользуется влиянием Хейланда так же, как и связями Лоуренса и Хоро.
   Мальчик протиснулся сквозь толпу и вошёл в кабинет, чтобы довольно быстро вернуться.
   - Все пришли очень неожиданно, поэтому придётся рассматривать множество прошений.
   Коул не мог их винить, во всём виновата межсезонная суета.
   - В таком случае мы пока соберём людей и инструменты, - объявил о своих намерениях будущий священник. - Траты лягут на нас?
   - Мы оплатим все ваши расходы, господин Коул.
   - Примите мою благодарность, - ответил он и подал Миюри знак глазами двигать к выходу. Они покинули переполненное здание. На улице оказалось шумно, но когда над головой нет крыши, кажется, что свежему воздуху не будет конца.
   - Ух ты, братик, ты это слышал? - сказала Миюри, как только они вышли. - Они сказали, что оплатят наши расходы. Ведь теперь тебе не придётся беспокоиться о своих сбережениях.
   - За едой мы не пойдём.
   - Эм... почему?
   - Оплата расходов - это знак уважения. Мы должны показать, что заслуживаем его. Если мы постоянно будем требовать оплатить нам еду на улицах, как ты думаешь, что они о нас подумают?
   - Эм... что мы голодные...
   По его голове прошла тень головной боли, через мгновение всё прошло.
   - Умеренность не ограничивается лишь деньгами. Это моральный долг держать себя в руках и не позволять своим капризам управлять тобой, независимо от того, что ты хочешь есть, пить или купить, - сказал он и, вспомнив прежний разговор, решил уточнить разницу между умеренностью и скупостью. - Быть скрягой не означает ограничивать себя, это значит поглощать всё вокруг с целью наживы, например, монеты. Ты понимаешь?
   Однажды Коул услышал, что проповеди просвещают и себя и других, но сейчас он в первый раз наблюдал это своими глазами.
   - Наверное, да...
   Миюри пристроилась сбоку от него и, казалось, расстроилась ещё больше.
   - То есть, ты не можешь ничего получить от умеренности, верно? Тогда к чему она?
   - Ах.
   Это не был один из тех вопросов, который она задавала, чтобы сбить его с толку. Коул сразу понимал, когда Миюри одолевало искреннее сомнение. Кроме того, её простой вопрос оказался направлен в самую суть.
   К чему? Для чего?
   Разумные на первый взгляд ответы готовы были сорваться с его языка, но все они казались неправильными. Пока он напряжённо думал, на него чуть не наехал фургон. Именно Миюри схватила его за рукав и всем своим весом оттянула его назад.
   - Братишка, ты болван!
   - Извини.
   Но извинялся он совсем не за фургон. Он сожалел, что не мог ответить на её простой вопрос.
   Важность стремиться во всём, сдерживать себя указана в Писании и преподносится как добродетель, но в то же время многие вещи, признаваемые правильными, там не написаны. Когда он размышлял, почему же умеренность считается необходимой частью праведной жизни, то настоящей причины не находил. А если бы она существовала, то только одна.
   - Потому что, возможно, это просто кажется правильным.
   Взгляд Миюри был полон сомнения.
   - Я знаю, что некоторые люди не могут следовать умеренности, но и они, скорее всего, понимают саму благость её.
   Он снова задал себе вопрос, не замечая, как сомнение на лице Миюри сменилось беспокойством. Возможно, неправильно гнаться за идеей, просто потому что она есть. Ему вспомнился древний философ, сказавший, что добродетель - это нечто естественное.
   - И всё же, если это так, что же станется с обетом целомудрия?..
   Свадьба - всегда повод для празднества, но священники старались подавлять естественное желание, следовавшее за ней. Естественно ли быть свободным от желаний? Кто может согласиться с тем, что целомудрие - это естественно?
   - Хмм...
   Когда кто-то принимает определённые явления за норму, на его пути могут встретиться невообразимые вещи, способные поставить эту норму под сомнение. Пока Коул стоял среди улицы в размышлениях, его ухватили за рукав. Миюри, готовая расплакаться.
   - Братик... Я больше не буду такой себялюбивой, пожалуйста, прости меня...
   - Что?
   Она яростно в него вцепилась, Коул не понял её слов, может, Миюри подумала, что он всё стоит на месте, потому что она захотела купить еды? Он посмотрел на повисшую на нём девочку, в его голове мелькнула мысль. Может быть, в следующий раз она возьмёт его за руку.
   - Ох, наверное, я слишком много думаю, - сказал он и, положив ладонь Миюри на голову, потрепал её волосы, стараясь успокоить. Но неожиданность её слов погнала его разум кругу, словно птицу, неспособную найти дерево, на ветку которого можно было сесть. Однако чувства тревоги и неловкости не помешали его любопытству заинтересоваться, куда же птица в итоге направится.
   План города впечатлял своей продуманностью. Город состоял из радиально расположенных районов с площадью в центре, любой, потерявшийся в каком-то районе, мог выйти к ней, ориентируясь на колокольню, её было видно отовсюду.
   Коул шёл первым, Миюри тащилась следом, больше не заикаясь насчёт еды. Наконец, они пришли в ремесленный район. Как и следовало ожидать, в портовом городе вроде Атифа было много плотницких мастерских. Под их кровлями непрерывно пилили, строгали и смолили густой чёрной смолой брёвна. Коул думал, что Миюри, прятавшаяся в бочке из-под смолы, будет вертеть носом от знакомого запаха, но она просто внимательно наблюдала за работой.
   - Так вот, как они её используют.
   - Смола нужна для защиты от воды и плесени. Когда корабли везут товары в отдалённые земли, или готовятся к боевому походу, то они используют её для сохранности мяса, чтобы оно не портилось в дороге.
   - Хмм. У неё дымный запах, так что оно может стать хорошим на вкус.
   Понятно, так вот, как ты на это смотришь, подумал Коул.
   Они пошли дальше, пока не вышли к улице, где выделывали меха. Первые этажи мастерских не имели стен, там кожевники занимали дублением шкур и выделкой кожи. На столах аккуратным рядком лежали тёплые на вид шкуры горностая. Коулу было любопытно, какой аристократ мог позволить себе купить такие.
   Продолжив путь, они дошли до торговой лавки, на стене которой висела здоровенная коровья шкура, видимо, она служила вывеской.
   - Они из этого сделали ту карту? - и Миюри обнюхала шкуру.
   Человек в лавке, занимавшийся ручкой бритвы, обратил на них внимание.
   - Вы что-то хотели?
   - Мы наверняка смогли бы продать его собственный мех, - прошептала Миюри на ухо Коулу, которому с трудом удалось подавить улыбку. Ремесленник и вправду был жутко волосат, он казался одинаково большим как в длину, так и в ширину, просто какой-то человеко-медведь.
   - Не часто можно увидеть вместе молодого священника и посыльного из компании Дива. Вы ищите бумагу для письма?
   Коул слегка ткнул кулаком в голову непослушной Миюри, а затем прокашлялся и ответил:
   - Мне нужна бумага, чернила, пергамент и мел.
   Мел втирали в неровный пергамент, чтобы его поверхность стала гладкой.
   - "Отлично, предоставьте это мне!.." - сказал бы я вам, да только вчера мы получили крупный заказ на пергамент, а закончили его только на половину, - пожал плечами кожевник-медведь, потом дотянулся до пергамента на столе, и взмахнул им. - Мне нужно сделать из вот такого куска пять листов. При том, что обычный мастер может сделать не больше трёх.
   Он похвастался своим мастерством походя, но пять листов действительно впечатляли. В отличие от бумаги, делавшейся из старых тряпичных лоскутов, пергамент выделывался из шкур животных, и насколько тонко резалась шкура, целиком зависело от умения мастера.
   - Другие мастерские тоже заняты подобными заказами? - спросил Коул и кожевник, потупившись, уставился на него, а потом взорваться могучим смехом.
   - Должно быть, ты из большого города. Единственные в округе, кто занимается пергаментом и бумагой для письма, - это наша мастерская и наша гильдия. Как ни крути, но Атиф не из тех городов, где тысячи нотариусов постоянно заказывают пергамент.
   - Понятно... - простонал Коул.
   Если всё так, что же случилось?
   Кожевнику-медведю, казалось, что-то вдруг пришло на ум.
   - Обожди, раз уж мы заговорили, тот вчерашний заказ должен быть доставлен в компанию Дива.
   - Что?
   - Да, всё верно. Теперь я вспомнил. Пришло сразу несколько хорошо одетых ребят и попросили всю бумагу, что у нас была... Я был так счастлив, когда мы продали пергамент, что аж забыл об этом.
   Хорошо одетые люди скупили всю имевшуюся здесь бумагу для компании Дива, это навело Коула на один-единственный вывод.
   В это время из лавки вышел худой, пожилой мужчина с белой бородой, полная противоположность медведоподобному кожевнику.
   - Ох, покупатели, понятно.
   - Эй, хозяин, а кто были те ребята, что сделали вчера большой заказ?
   - А? Твоя голова может думать лишь о том, как хорошо ты способен нарезать кожу, да? У тебя так никогда не получится вести дела. Заказ был от уинфилдских аристократов.
   Другими словами - Хейланд.
   - Серьёзно? Что ж эти островные дворяне здесь забыли?
   - О Господи... Разве я не говорил тебе хоть иногда показываться на собраниях гильдии? Их королевство и Церковь грызутся из-за десятины, помнишь? Королевство считает эти налоги глупостью, а тот аристократ - его глашатай. Он приехал убедить Церковь Атифа сотрудничать. И, кажется, сначала он хочет сблизиться с горожанами, поэтому проводит встречи с каждой гильдией. Там я и был всё утро.
   - Ох. Хех...
   Медведечеловеку это было явно неинтересно, он смотрел вниз, беспечно разглядывая бритву. Наблюдая за ними, Коул больше проникся уважением к бородатому старику.
   - "Хех"? Это всё, что ты можешь сказать? Идиот. Если этот аристократ преуспеет, мы больше не будем платить церковные налоги.
   - Ух, это было бы здорово. Говорят, что папские пиры - сплошное расточительство. Хорошо, если бы не пришлось больше платить за их роскошь, - это прозвучало довольно грубо, но мнение могучего ремесленника, постукивавшего от нечего делать бритвой по столу, вероятно, разделяли все горожане. - Но как это связано с заказом?
   Бородатый старик без колебаний стукнул его по голове. И довольно сильно. Затем повернулся к Коулу и Миюри, щурясь, словно от солнечных лучей.
   - Раз ты пришёл вместе с мальчиком из компании Дива, значит, ты приехал помочь этому аристократу?
   - О, да.
   - Мда. Я слышал о королевстве уже давно, но сегодня на собрании я узнал столько нового. Особенно о том, какой прекрасный человек этот наследник Хейланд. Он мечтает о вещах, которые я не мог даже вообразить, - сказал старик. Глубоко поклонившись, он пожал руку Коулу и даже взял за руку Миюри. - Мы люди простые и, честно говоря, никогда не думали, что Церковь или королевство как-то связаны с нами. Но я и представить себе не мог, что Писание может быть переведено на наш язык, и что нам дадут заглянуть в самую суть слов Господа. Как же это чудесно.
   Старик говорил с таким жаром, что его язык не поспевал за словами и порой заплетался.
   - Простите меня... В любом случае, хоть с нас и достаточно попов и безмерной церковной роскоши, мы не в том положении, чтобы давать отпор. Это портовый город. Только Господь знает, когда случится кораблекрушение. Если нам запретят все религиозные обряды, корень городской жизни зачахнет. Обычной храбрости недостаточно, чтобы отправить корабль в чёрное как смоль море, рискуя погибнуть там от холодных зимних ветров. Корабли не перестают тонуть. Если ты живёшь в этом городе, то кто-то из твоей семьи обязательно связан с морем.
   Когда провалились переговоры с кафедрой в Ренозе, появилось немало причин перенести внимание на Атиф. Местные жители вырезали на носах кораблей изображения ангелов или Божьей Матери и давали им имена святых для защиты в плаваниях. Любой, кто видел в порту пойманную треску и сельдь, мог догадаться, сколько здесь рыбаков. Кроме того, море здесь было совсем не то, что в тихих и тёплых прибрежных городах на юге. Серое, ледяное море. Упавшему за борт не выжить.
   - Оказать помощь в таком деле - это действительно честь для нас. Как видите, я уже настолько стар, что могу полагаться только на мастерство этого медведя.
   Похоже, не только Коул с Миюри, глядя на этого кожевника, видели перед собой медведя. Миюри нагнула голову, стараясь не захихикать.
   - У нас есть знакомые писари, с ними мы уже говорили, так что по поводу копий можете не волноваться. Как только вы преуспеете в переводе, мы сделаем их как можно больше, и тогда все узнают, как смешна и нелепа эта Церковь.
   У горожан, подобно старику, не было причин сомневаться в Божьей защите. Они были недовольны лишь порочностью тех церковников, кто провозглашал себя наместниками Бога на земле.
   Коул снова понял, что всё, что делает королевство Уинфилд, это отнюдь не варварство, а необходимость. За всем этим лежал мир, в который он верил. Истинное учение Господа - вот, к чему стремился Хейланд.
   - Давайте вместе сделаем всё, что в наших силах, - сказал Коул, крепко пожав руку старика в ответ.
  
   - Миюри, теперь ты понимаешь, насколько поразителен принц Хейланд? - спросил он Миюри на обратном пути из мастерской, и она кивнула, хотя и неохотно.
   В оставшуюся часть дня они немного погуляли по городу. Какое-то время они осматривали перестраивавшиеся городские стены и смотрели с холма на серое море, а потом вернулись в торговый дом.
   Вечером их пригласили на ужин, который давал Стефан, Хейланд присутствовал на нём в качестве почётного гостя. Разговор шёл на отвлечённые темы, однако Коул наблюдая за присутствующими, почувствовал, что в учтивости Стефана по отношению к Хейланду проскальзывает нечто иное, нежели лесть. Во время ужина Коул больше беспокоился о том, чтобы сохранить улыбку на лице, поэтому совсем не запомнил, что он ел. Миюри нахально наелась до отвала и даже не хотела покидать стол, утверждая, что не может двигаться, но, узнав, что их пригласили в комнату Хейланда и там её ждут конфеты, бессовестно пошла следом.
  
   - Возможно. Когда я говорил с жителями, все казались очень удивлёнными тем, что я остановился в торговом доме компании Дива. Очевидно, господин Стефан делит свой город с Папой, понимаете. И благодаря поставкам товаров имеет с ним прочные связи. Это невероятно, что он дал пристанище такому человеку, как я, выступающему против Церкви. Господин Стефан позволил мне остановиться здесь без особой охоты и лишь потому, что так ему приказала компания. Торговцы, вроде него, всегда беспокоятся о прибыли больше, чем о добродетели. Если отменят десятину, Церковь потеряет в доходах, и тогда упадёт число сделок с ней, что и тревожит господина Стефана.
   - Получается, компания Дива не единодушна, - сделал вывод Коул.
   - Такая большая компания - всё равно что государство. Невозможно привести всех к общему согласию, не говоря уже о том, что все они торговцы. Они вертятся, словно флюгеры на крыше.
   Лоуренс, которого Коул безмерно уважал, был когда-то торговцем, поэтому Коул улыбнулся и просто оставил этот выпад без внимания.
   - Однако когда я пришёл в ремесленную мастерскую за бумагой и услышал их историю, я лишний раз убедился, что запрет всех религиозных церемоний - действительно ошибка, - сказал он.
   - Я тоже удивился, общаясь с городскими гильдиями, их ответы очень отличались от тех, что я слышал в Ренозе. Словно, я стал для них спасителем, - проговорил Хейланд шероховатым голосом и улыбнулся, поднося вино к губам. - Хотя изначально эта земля принадлежала язычникам, город основали южане, приплыв на корабле и поселившись здесь. Они страшились мира за внешними стенами и верили, что в глубинах этого моря живут чудовища, с которыми человек не может справиться. Бог почитался здесь, как нигде. Стоит сказать...
   Он мягко прищурился, подпёр ладонью подбородок и, положив руку на подлокотник своего кресла, стал наблюдать за Миюри, которая не проявляла никакого интереса к учению Господа, сейчас она трепетно держала поднос сушёных яблок в сахаре и чавкала над ним. Изобилие фруктов в сахаре объяснялось вкусами множества богачей, им нужно было как-то коротать время среди скуки морских путешествий.
   - Большинством людей движет материальная выгода. Они не могут вынести налоговое бремя, - Хейланд, продолжая говорить, следил за Миюри, последовавшей за ними только ради конфет. - Ты ведь видел городские стены, которые сейчас перестраивают? А мощёная дорога, идущая от порта, разве не впечатляет?
   - Это прекрасный город.
   - Точнее сказать, этот город отчаянно хочет стать прекрасным. Они задыхаются под тяжестью пошлин, которыми их обложили. Ведь для такой деятельной жизни, которую показывает Атиф, он не очень богат.
   Эти сведения наверняка предоставила компании Дива.
   - Более того, у города довольно молодая кафедра, она занимает пока невысокое положение в Церкви. Что ещё важнее, здешний архиепископ никогда не назначался в церковь богатого города.
   Высшие улыбаются подчас до ужаса хладнокровно.
   - Он набирает влияние и считает, что все деньги, проходящие через Церковь, принадлежат ему. Но в то же время горожане говорят, что он трудолюбив.
   Алчность и страстное служение Церкви - два стремления, которые не укладывались у Коула в голове.
   Хейланд посмотрел на него и тихонько засмеялся.
   - Коул, ты тоже должен выглядывать за границы своего книжного мира.
   - Простите...
   - Я к тому, что у длинного меча есть свои преимущества, но ты не сможешь использовать его в качестве кинжал, - он налил в бокал ещё вина. - Я уверен, он не видит разницы между церковью и собственным домом. С одной стороны архиепископ целиком посвятил себя своим священным обязанностям, но с другой стороны, он считает церковь своей собственностью и глубоко погряз в себялюбии. Вероятнее всего, он даже не считает это себялюбием. Но со стороны всё довольно очевидно. В конце концов, они говорят, что самая богатая женщина города, это жена архиепископа.
   - Это...
   - Конечно, официально она ему не жена, но каждый это знает. Как говорится... - Хейланд пожал плечами. - Бесчестно нападать на меня, как на незаконнорождённого ребёнка.
   Связи с женщинами в обход своих жён совсем не были редкими среди аристократов и представителей королевского рода, то же самое касалось и священников, давших обет безбрачия. Это ни для кого не секрет. Так всё и было.
   - Однако здешний архиепископ провернул это дело не вполне успешно. Мой отец был вынужден жениться на племяннице Папы или вроде того, но истинную любовь люди видели между ним и моей матерью. И даже с моей точки зрения он довольно обаятелен.
   Слова Хейланда служили намёком, Коул понял, что тот хотел сказать.
   - При этом архиепископ так предан своему долгу, что зачастую перегибает палку. Разумеется, прибегать к силе для него необходимо, но, кажется, он не всё понимает. Он строг к непостоянству и прелюбодеянию, и народ задаётся вопросом, имеет ли он на это право, учитывая собственное поведение. Когда он восхваляет скромность, никто не способен слушать его без улыбки.
   Тот кожевник-медведь тоже говорил, что трапезы в церкви были непомерно роскошны.
   - И в то же время они признают страсть, с которой архиепископ выполняет свою работу, когда скорбно читает псалмы по усопшим, радостно венчает будущих супругов, со слезами на глазах крестит новорождённого. Именно поэтому люди хотят, наконец, избавиться от этих двояких чувств, которые они испытывают к Церкви. Церковники странно двулики. Они живут в распутстве, с деньгами, полученными тяжёлыми поборами с народа, и вместе с тем, когда речь заходит об их священных обязанностях, на них можно положиться.
   - Дело не в том, что люди не хотят их уважать.
   - Или точнее, как говорит Господь, люди хотят их любить. Но, возможно, "уважать" всё же лучше, - улыбнулся Хейланд.
   Когда вера устремится в нужном направлении, мир станет чище.
   - Именно поэтому идея "Нашей книги Бога" так хорошо принята народом. Некоторые уже пристают ко мне с просьбами показать им хотя бы часть уже написанного.
   - Когда я пришёл в мастерскую за бумагой и чернилами, тамошний хозяин тоже усердно подбадривал меня.
   Хейланд улыбнулся и подал знак своему гофмейстеру, ожидавшему в углу комнаты. И молодой человек примерно одного возраста с Коулом, преисполненный достоинством слуга государства, передал хозяину связку пергаментов.
   - Мой отец согласился с планом с самого начала и сейчас по всей стране собирает праздных священников, чтобы те несли в люд Божьи заветы. Им нечего есть, если нет работы, и поэтому отец предстаёт перед ними в выгодном свете, так что, кажется, всё идёт хорошо. Однако живущие в своих башнях из слоновой кости испытывают некоторые неудобства, когда дело касается простонародного языка. Они страстно желают услышать учёных мужей с иными взглядами.
   Он не сказал "мудрецов", но Коул всё же почувствовал неловкость, услышав слово "учёный". Как будто поняв его чувства, Хейланд тихо хихикнул.
   - Коул. Я тоже признаю в смирении добродетель, но от того, кто заговорит первым, во многом зависит, как на тебя станут смотреть окружающие.
   Он хотел, чтобы Коул гордился собой.
   - Я уделю этому внимание.
   Хейланд облегчённо улыбнулся.
   - Перевод идёт хорошо, главы, которые успели перевести, записаны на этом пергаменте, но тебе тоже придётся поработать. Когда я отправлю его на родину, он окажет там большую помощь.
   Пергамент внушал трепет и в то же время сулил грандиозные возможности. Коул собрался с духом и взял его в руки. Перевод писания на всеобщий язык откроет людям глаза, можно по праву назвать это одним из сражений за исправление Церкви. Когда Коул представлял, как пергамент станет его щитом и мечом, он показался намного тяжелее.
   - Я понимаю, - с силой ответил он, и Хейланд удовлетворённо улыбнулся.
   - И я ожидаю, что ты будешь усердно работать за все конфеты, что съела эта юная леди, - добавил Хейланд, наблюдая добрым взглядом за тем, как Миюри облизывает сахар со своих пальцев над пустым подносом. Уловив взгляды обоих в тот момент, когда она держала пальцы во рту, даже она, казалось, несколько сконфузилась.
   - Единственные, кто так делал в моём присутствии, были шуты благодаря их положению и их дочери.
   - Приношу искренние извинения... Миюри! - прикрикнул Коул, и Миюри пригнулась, хотя и с довольно дерзким видом.
   - Нет, всё в порядке. Мы серьёзно рискуем в борьбе против власти. Власть ослепляет людей, и они теряют способность мыслить. Не говоря уже про их манеру рассказывать небылицы. Я не лгу, когда говорю, что ожидаю от тебя великих свершений. Так...ты умеешь читать?
   Миюри исподлобья уставилась на Хейланда.
   - Книги. Не Церковный текст, - уточнил он.
   - Ах да, немного, - ответил за неё Коул, и Хейланд повеселел.
   - Ясно. В таком случае, как я понимаю, всё это было довольно скучно для такой юной леди как ты, но я бы хотел, чтобы и ты взглянула на Писание. Я уверен, ты смогла бы почерпнуть некоторые истины, которые находятся далеко за рамками нашего понимания.
   Миюри приняла немного гордый вид, впрочем, возможно, Хейланд её переоценивал.
   - Это вовсе не лесть. Я чувствую в ней кое-что. Хозяйка купальни, где я останавливался, была такой же... Возможно, она из какой-то выдающейся семьи?
   Коул вздрогнул, услышав предположение Хейланда. Если род Хоро и Миюри называть выдающейся, придётся сказать, что он в прямом смысле был за пределами человеческого понимания. Присутствие сверхъестественных созданий в устоявшихся семейных сказаниях позволяли себе только самые знатные из множества королевских семей.
   - Видишь, братик? Люди видят, видят, - выпятила Миюри грудь, совсем не разделяя его тревоги. Как и его скромности.
   - Ха-ха-ха. Эта юная леди, понимает, как работает этот мир.
   Если бы она не прятала хвост, он вилял бы сейчас из стороны в сторону.
   - Не принимай это за чистую монету, - предупредил её Коул, но Миюри не ответила.
   - Хорошо, я не стану проверять. Ведь об этом упоминается в Писании.
   Тайна рано или поздно становится явной. Коул не считал, что в данном случае этот принцип принесёт пользу.
   - И я уверен в тебе.
   Он слышал о Хейланде, как о человеке, стоящем над всеми остальными и натаскивающим своих вассалов. Не то чтобы он сам презирал принца как представителя знати, но если Коул не будет напоминать себе, что они с Миюри иные, их могут проглотить с потрохами. Конечно, сам Хейланд был обаятельной личностью, и было бы действительно чудесно, стань Коул священником с собственной кафедрой. Однако ему хотелось помогать в таком деле, по возможности, без личной заинтересованности. Ведь на кону нечто гораздо больше собственной выгоды.
   - Так изменим же мир - провозгласил Хейланд и высоко поднял бокал вина.
  

Глава 3

  
   Получив пергамент с переводом Писания, Коул почти не спал ночью. Он как прикованный сидел за столом, поглощённый чтением перевода, который время от времени сверял с оригиналом. Коул был полон возвышенного вдохновения, он то и дело удивлялся толкованиям и словесным оборотам. Он смутно припоминал ворчание Миюри, которой яркий свет свечи не давал спать, но в какой-то момент она всё же затихла.
   Вдруг Коул услышал стук колёс проезжавшей по уличной мостовой повозки. Ему казалось, что он читал всё это время. Но на его плечи кто-то накинул одеяло, чего он не помнил, значит, всё-таки уснул. Коул взглянул на кровать, где, свернувшись калачиком, спала Миюри. Она даже во сне казалась недовольной.
   Уснув за столом в неудобной позе, да ещё и на холоде, Коул чувствовал себя подобным засохшей ветке. Он медленно размял тело и, решив ненадолго вздремнуть, забрался в кровать. Почувствовал под одеялом тепло тела Миюри и мгновенно заснул.
   Проснувшись, он вскочил в неожиданном страхе и сожалении.
   - Я забыл про обед!
   Солнце уже высоко поднялось в небо, по оттенку его света он сразу понял, что завтрак в купальне уже закончился и нужно готовиться к обеду. Коула сразу прошиб холодный пот, надо было извиниться перед Лоуренсом, наверняка работавшего сейчас за двоих. Кляня себя за то, что нарушил своё правило никогда не спать допоздна, неукоснительно выполнявшегося уже столько лет, он вскочил с кровати... и в этот момент понял.
   - Доброе утро? - недоумённо поприветствовала его Миюри, она сидела за столом и расчёсывала волосы.
   - А... Да, мы же не в купальне...
   Он слышал звуки городской суеты за открытым окном. Ещё чувствовал слабый солёный запах.
   - Ты и вправду любишь работать, братик, - изумлённо улыбнулась Миюри. - Ох, а пока ты, господин соня, спал, нам пришла посылка.
   Обычно за долгий сон ругали Миюри, поэтому сейчас ей было очень приятно воспользоваться возможностью уколоть за это его. Не стоило ожидать, что она его разбудит. Конечно, когда проснувшись и найдя его спящим, она её переполнилась злорадством. Он не забыл проверить своё лицо и одежду, Миюри вполне могла над ним подшутить.
   Затем он взглянул на посылку, его сонливость мгновенно испарилась.
   - Миюри, отойди.
   - Шта-а?..
   Он взял свёрток, лежавший у двери, и с глухим стуком поставил на стол. Отогнанная Миюри недовольно уселась на кровати.
   - Этого достаточно чтобы...
   Внутри оказались стопки тряпичной бумаги и большое количество свитков овечьего пергамента. Чернила переполняли бутылочку, а перьев, казалось, хватило бы на то, чтобы сделать крылья и улететь в небеса.
   - Ты собираешься всё это использовать сам, братик?
   Миюри, сидела на кровати, скрестив ноги, и завязывала волосы, она выглядела поражённой.
   - Нет, вместе с нами будут работать писари... Миюри, кто-нибудь приходил?
   - Хмм, ах да, кто-то приходил и спрашивал тебя, но когда я ответила, что ты спишь, они сказали "хорошо, мы подождём".
   - Это они! - произнёс он и чуть не выпрыгнул из комнаты, Миюри его задержала.
   - А, эй, братик! А как же завтрак?!
   - Купи, что хочешь! - сказал он и выскочил из комнаты.
   Рабочий день в компании Дива давно начался, везде было так же многолюдно, как и вчера. Коул объяснил всё проходящему мимо мальчику-посыльному, и тот отвёл его в угол складских помещений, где праздно сидело несколько мужчин. Когда они его заметили, то поднялись так, словно это далось им с трудом. Все они оказались ссутулившимися, с повязкой на правой руке. У каждого через плечо висел потёртый мешок, а их одежда была так заляпана, будто они пробирались сюда через болото. Их испачканные лица вполне сочетались с одеждой.
   Для непосвящённых, они были просто нищими или бедными крестьянами, покинувшими свою деревню из-за тяжкой подати. Однако, как наёмников, гордящихся своей силой, покрывает кровь жертв, так писарей покрывали чернила. Их тела выглядели истощёнными, но глаза ярко горели.
   - Мы надеемся оказать посильную помощь в исправлении Божьих заповедей.
   - Разумеется. Огромное спасибо, что пришли.
   Коул пожал руку всем трём и поблагодарил за приезд в Атиф.
   - Но разве вы не заняты в это время года?
   - Ха-ха-ха. Должны быть. Однако мой главный нотариус поручил мне приехать.
   - Я из податной гильдии в порту.
   - Я из совета городской библиотеки.
   Те, кто умел читать и писать высоко ценились, те, кто умел переписывать книги, считались бесценными. Такая работа была сложнее, чем может показаться на первый взгляд, и учили ей так же, как покаянию в монастырях. Такую работу доверят далеко не каждому, только тем, кто сможет её выполнить без жалоб и с непоколебимым упорством. Скорее всего, Хейланду пришлось проверить все канцелярские мастерские, чтобы собрать этих писарей, а значит, они наверняка знали своё дело. Места, из которых их вытащили, должно быть, сильно загружены.
   - Всё же, помогая принцу Хейланду и поддерживая королевство Уинфилд, наши господа надеются, что конечная выгода перевесит наше отсутствие на службе. В конце концов, десятина касается всех. Было бы совсем не странно для одного-двух мастеров вроде меня заработать своё состояние, когда налоги исчезнут.
   - И судя по всему, крупные ремесленные гильдии решили разослать своих людей, чтобы распространять идеи принца Хейланда и собирать деньги под носом у Церкви, когда потребует время. Однако, из-за особенностей нашей работы у нас совсем не много возможных работодателей. Если мы не внесём свой вклад, а десятину впоследствии отменят, то в городе нам не станет места.
   - Да и потом, всем просто-напросто интересно, что же написано в текстах. Им недостаточно оправданий Церкви, они хотят знать, что же на самом деле говорит Господь.
   Судя по ответам писарей, план Хейланда шёл хорошо. Коул чувствовал невероятную восторженность, когда представлял, как сможет измениться мир.
   - Принц Хейланд говорил, что вы очень сведущий богослов.
   - Пожалуйста, научите нас.
   - Ох... а.... нет, совсем нет. Большая честь для меня.
   Кажется, Хейланд везде его хвалил, но, возможно, он лишь создавал видимость, чтобы вдохновить людей. Хейланд был не только аристократом с прекрасным характером.
   - Так, так, впервые я встречаю священника, который принял смирение в качестве добродетели.
   - И вправду, воодушевляет.
   Похоже, и эта особенность Коула стала частью стратегии Хейланда, Коулу осталось только сухо улыбнуться, стоя перед охваченными благоговением писарями.
  
   Была ещё проблема с местом для работы писарей. Торговый дом компании Дива представлял собой несколько разных зданий, соединённых коридорами, они казались настолько большими и запутанными, что можно было заблудиться без карты. И даже при этом каждое помещение было забито людьми, и в конечном итоге они решили использовать комнату Коула и Миюри.
   - Миюри, на, подержи.
   Они отодвинули кровать к стене, и принесли столы из других комнат. Комната вдруг стала чем-то средним между гильдией переписчиков и церковью, и только Миюри не вписывалась в эту картину, она сидела на кровати, обняв колени.
   - Итак, где же пергамент, который мы будем переписывать?
   - Он здесь. Пожалуйста, разделите работу между собой.
   - Я надеюсь, вся орфография проверена? Ведь я не умею читать.
   Для писаря было вполне обычным не уметь читать. Буквы - это рисунки, и тот, кто может их срисовать, способен выполнять работу. Неграмотность писарей даже поощрялась, поскольку в таком случае они могли наиболее точно воссоздать оригинал или переписать секретный документ, не узнав самого секрета. Но любые ошибки тоже с точностью копировались.
   - Я запомнил всё, что мне удалось обнаружить...
   Если писарь не мог читать, то он не мог понять, какая часть текста уже исправлена. Разумеется, марать заметками пергамент с переводом было предосудительно. Пока Коул ломал голову над проблемой, мужчина достал из своего мешка подушечку с булавками и сказал:
   - Вот, пожалуйста. Втыкайте булавки в слова с ошибками, а мы будем ориентироваться на них и исправлять.
   - Отлично.
   Практичность мастера достойна уважения. Коул стал втыкать булавки в лист пергамента, предназначавшегося для писаря.
   Тем временем двое других обернули тканью запястья и достали маленькие подлокотнички. Писари и впрямь напоминали воинов, готовящихся к сражению. Вскоре, они закончили свои приготовления.
   - Ну что ж, давайте вдохнём в Церковь новую жизнь, - сказал один из них, и каждый приступил к делу.
   Коул был уже готов вернуться к своей работе над переводом, когда заметил, что Миюри исчезла. Потом вспомнил, как она спрашивала его про завтрак. Наверняка она, проснувшись, так ничего и не ела, дожидаясь, пока он проснётся. Он быстро вышел из комнаты и увидел девочку в коридоре, она облокотилась на оконную раму и, глядя во двор, кормила птичек.
   - Миюри.
   Птицы, услышав голос, тут же разлетелись.
   - Ух, животные действительно тебя не любят, братик, - с какой-то волчьей интонацией сказала Миюри и вгрызлась в хлеб, который только что клевали птицы.
   - Твой завтрак... Где ты достала хлеб?
   - Я немного потанцевала на улице и заработала его, - кажется, она на него немного сердилась. - Это шутка.
   - Я знаю, и всё же...
   - У меня у самой есть деньги на дорогу, - перебила она и, потянувшись в мешок, свисающий у неё с рук, вытащила оттуда крошащийся, сухой хлеб и вяленое мясо. - Вот, это тебе. Они называют это - 'сухое печенье', его едят моряки. Оно такое жёсткое, что зубы сломаешь.
   Она осклабилась, обнажив свои клыки. Хлеб был действительно твёрдым, но беспокоило его не это.
   - Ээ, Миюри, мне нужно работать, так что...
   - Я знаю. Будет странным, если я останусь с тобой в комнате.
   Миюри сама вынудила взять её с собой, если она поймёт, что ей здесь не место и послушно вернётся в Ньоххиру, облегчит Коулу задачу.
   - Во всяком случае, у тебя это на лице написано.
   Коул невольно притронулся к лицу рукой.
   - Но, домой я не вернусь, - озорно улыбнулась она и выпятила грудь навстречу замершему Коулу. - Теперь я понимаю, как чувствуют себя госпожа Хелен и другие, когда дразнят тебя, братик.
   Как бесстыдно, подумал он, глядя на неё, и Миюри сделала шаг назад.
   - Все вокруг заняты, так что и я найду себе работу. По счастью, я подходяще одета.
   Как и вчера, она была одета, как мальчик-посыльный компании Дива. Однако её обычная причёска совсем не вязалась с нарядом. Возможно, Миюри специально не заплела волосы.
   - Раз так, ты должна привести волосы в порядок, - сказал он и, чуть подумав, добавил, - я заплету их тебе.
   - Хе-хе. Хорошо! - радостно улыбнулась она и приблизилась к нему. Коул чувствовал, что Миюри обращается с ним, как ей вздумается, но затем решил, что, пока она в хорошем настроении, это не имеет значения.
   Пока он заплетал ей волосы, мимо несколько раз прошли грузчики с товарами и мальчишки, занимавшиеся уборкой, все они таращились, сбитые с толку странным зрелищем гостя, заплетающего волосы своему посыльному.
   Коула это смущало, и лишь беззаботная Миюри была довольна и ни на что не обращала внимание.
  
   В последующие несколько дней Коул сосредотачивался только на своей работе. В перевод, который дал Хейланд, нужно было внести кое-какие исправления, для самого Коула это стало бесценным опытом. Святое Писание переводилось в Уинфилде, сам перевод продвинулся далеко вперёд, если бы он стал переводить сам, непременно возникли бы разночтения. Задача внушала трепет и благоговение. В любом случае Коул обладал свободой действий и ничего не терял, поэтому делал так, как считал нужным.
   Писари тоже были людьми умелыми, и количество бумаг, которые Коул получал от Хейланда, увеличивалось. Без росписи полей страниц они могли писать по пять страниц в день. Из тринадцати глав Писания Хейланд передал им рукописи первых четырёх. Количество копий росло.
   Каждый раз, когда писари заканчивали главу, Хейланд забирал и передавал местной знати и аристократам-землевладельцам. Горожане тоже проявили интерес, а через день после передачи первых двух глав, все ремесленные гильдии затребовали копии и себе.
   Действия Хейланда давали результаты во многом потому, что город уже был готов к этим действиям. Атиф омывало холодное море, а горы выше по реке укрывал глубокий снег. По рассказам ремесленников до недавних пор из бушующих северных морей нападали пираты. Природа и люди за стенами города не оставляли возможности для беззаботной жизни, и весь город жаждал Божьих заветов для придания себе силы.
   В такой обстановке Коул трудился допоздна несколько ночей подряд, не обращая внимания на усталость. Когда-то он целиком посвящал себя учёбе, в которой доселе многие не видели необходимости. Он умел превозмогать трудности и не видеть в них никаких проблем до тех пор, пока его усилия приносили пользу. Каждый день на закате писари уходили, но он сам продолжал работать. Всю ночь он сидел с зажжённой свечой, Миюри этого не выдержала, и ему пришлось поставить в коридоре кресло, большой деревянный ящик и закутываться в одеяло, чтобы лучше сосредоточиться на переводе. Миюри, взяла за правило злиться по этому поводу, но, может, она просто мёрзла одна по ночам.
   Просыпаясь, он едва мог открыть глаза, даже засыпая, Коул с улыбкой размышлял о Святом Писании, над которым думал даже во сне. В Ньоххире Лоуренс понимал его как никто другой, но сама работа в купальнях казалась бесконечной. А здесь была жизнь, которую Коул так долго ждал.
   Лишь Миюри нарушала установившийся ход его жизни, как в Ниоххире, так и в Атифе. Закончив свои обязанности посыльного, она возвращалась в комнату и подробно рассказывала о том, что произошло этим днём. Он что-то рассеянно бормотал в ответ, и она, наконец, стихала, ставила кресло позади него и начинала читать Писание. Скорее всего, потому, что тогда он искренне отвечал на её вопросы о переведённом тексте.
   Но по мере того продвижения его работы в Миюри росло беспокойство за его здоровье. Особенно, когда, возвращаясь домой, она находила нетронутой еду, которую она оставляла для него утром. Обычно, Коул ругал Миюри за её образ жизни, но сейчас их роли переменились. Она даже перестала выгонять его по ночам за дверь, вместо этого тащила его в постель, как только догорала свеча. Должно быть, со стороны это выглядело забавным. Коул даже подумал, что будь у Миюри младшие брат или сестра, она могла бы стать им хорошей старшей сестрой.
   И всё же Коул знал, что Миюри тяжело понять его болезненную страсть к работе. Как-то, в очередной раз оторвав его от стола и затащив в кровать, она спросила:
   - Эй, братик? Могу я тебя спросить кое-что?
   Коул попытался заговорить, но только сильно закашлялся, наверное, от долгого молчания.
   - О чём? - спросил он, наконец
   - Почему ты так одержим Божьими заповедями?
   Возможно, Миюри просто упрекала его, но для него это был самый главный вопрос.
   - Гхе-гхе... Хм. Разве я никогда не говорил тебе?
   - Нет... Это немного пугает.
   Миюри прижалась к нему и крепко схватила за руку под одеялом, вероятно опасаясь, что он может вернуться к своему письменному столу, пока она спит. Действительно, ему не раз случалось выскакивать из кровати, когда в голову приходил подходящий перевод какого-нибудь слова, ускользавший от него прежде. Подумав, Коул не вспомнил ни единого случая, когда бы он говорил с Миюри о своих мотивах. Они о многом говорили, будучи детьми, и это казалось довольно странным.
   - Понятно... Правда, это сложный вопрос. И я вряд ли смогу ответить на него в двух словах.
   - Расскажи мне. Если я останусь довольна, то зажгу для тебя две свечи перед тем, как уснуть.
   Хорошо бы поработать на часик дольше, ещё хотя бы с одной свечой. И если он сможет объяснить причину своей привязанности к Божьим заветам, что ж, это будет прекрасная возможность открыть Миюри глаза на его уроки. Разглядывая тёмный потолок, Коул медленно собрался с мыслями и заговорил.
   - Сначала я не верил ни Божьим заветам, ни самой Церкви.
   - Серьёзно?! - почти прокричала Миюри ему в ухо, удивлённая примерно так же, как тогда, когда впервые узнала, что за пределами Ньоххиры греть воду стоит денег.
   - Да, серьёзно. Деревню, в которой я родился, населяли так называемые язычники. Мы поклонялись красивым источникам и гигантским деревьям, а "богом" для нас являлась огромная лягушка, оберегавшая нашу деревню, предания о которой передавались из поколения в поколение.
   - Лягушка?
   - О ней была легенда. Возможно, она и вправду жила давным-давно.
   Была же мать Миюри воплощением огромной волчицы.
   - Вот там я и родился, так что, по правде говоря, я никогда не думал изучать Церковные догмы. Ирония в том, что я решился на это, когда мою деревню собрались сжечь их рыцари.
   Он, наконец, вспомнил, почему никогда не рассказывал об этом Миюри. История была не из весёлых.
   - Деревни в округе исчезали одна за другой, разумеется, мы не могли ничего поделать. Независимо от того, сколько мы молились нашему богу, помощь не приходила. Взрослые мужчины готовились сражаться до конца, а женщины и дети собирались уйти и никогда не возвращаться.
   Может, подобное происходит в мире и по сей день, но в те времена это случалось постоянно. Миюри молчала и только сильнее стиснула ему руку. Её плечи съёжились, словно она пожалела, что спросила.
   - И вот, в конце концов, случайность на случайность оставили деревню нетронутой. Она стоит до сих пор.
   Миюри явно стало легче.
   - Однако, в то время весь север, включая мою деревню, назывался языческими землями. Они оказались втянуты в войну.
   - Только Ньоххира была в безопасности, так?
   В те времена древние земли Ньоххиры называли раем истинных верующих посреди языческих земель.
   - Правильно. Поэтому независимо от того, нападёт ли Церковь на нашу деревню снова или нет, я понял, что есть только один способ защитить её. Мне нужно самому стать в Церкви влиятельным человеком.
   Миюри явно растерялась. Он и сам знал, насколько наивным выглядело такое решение.
   - В то время я... я был гораздо невежественнее, чем сейчас. Все мои идеи были просты, но в то же время практичны. А может, просто нахальны. Вот почему, хоть я и штудировал Божьи заповеди, моя вера основывалась лишь на силе и свирепости самой Церкви. Люди вокруг меня учились только потому, что хотели получить хорошую должность в будущем и не собирались всерьёз читать проповеди.
   Город школяров был довольно суетлив, там собирались сведущие люди, признанные Церковью мудрецами. Учёба требует много денег, а там, где есть деньги, всегда много проходимцев. Там он лишился всех сбережений, влез в долги и в итоге, спасаясь, бежал. Это был ужасный жизненный опыт, но благодаря ему Коул находится сейчас здесь.
   - Но всё же, видимо, у меня был подходящий характер, потому что мне нравилось изучать Божьи заветы. Прежде чем я это понял, они стали моей плотью и кровью, когда я усвоил их, учёба сама по себе стала доставлять мне удовольствие. Но несмотря ни на что, чувство под названием "вера", не проникала в моё сердце. Всё потому, что мир был слишком неразумным и непоследовательным, чтобы я мог нести эти непоколебимые истины.
   В день, когда его деревня стояла на краю гибели, катастрофу предотвратил лишь ряд счастливых случайности, и тогда пришло понимание, что божественная лягушка, в которую они верили, существовала только в легендах их деревни, и ему показалось, что в этом мире нет ничего определённого. Коул верил только в одну истину: в этом мире побеждает сильнейший.
   - Моё видение мира полностью преобразилось, когда я встретил двух необычных странников.
   - Маму и папу?
   - Верно.
   Миюри, казалось, обрадовал такой отзыв. Её хвост, которым ночью она пользовалась как грелкой, зашуршал под одеялами, щекоча его.
   - Но... почему? Разве после встречи с мамой ты не подумал, что Бог этой Церкви - вымысел?
   Кроме того, нельзя с уверенностью сказать, что не мог существовать и более могущественный бог. Но вера Коула была совершенно другой.
   - Ты правильно мыслишь. Но кое-что упускаешь. Богословские беседы о существовании Всевышнего на небесах действительно были важны, но твои родители научили меня, что в этом мире есть вещи, в которые я смог поверить всем своим сердцем.
   - Я не понимаю, - и её хвост недовольно задёргался под покрывалом.
   - Если допустить, что на земле существуют непоколебимые истины, не думаешь ли ты, что их узы - это одна из них?
   Казалось, Миюри поразилась вопросу. Он заметил в полумраке, что она после недолгого раздумья почему-то немного нахмурилась.
   - Может и так. Мама и папа близки до неприличия, - вот, значит, как воспринимала отношения родителей их собственная дочь. - Но как это связано с Божьими заветами?
   - Что ж, давай посмотрим, - сказал Коул и закрыл глаза, вспоминая грандиозные приключения, в которых принял участие, встретив Лоуренса и Хоро. Эти захватывающие и порой страшные времена, пережив которые, он остался способен смеяться.
   - Несмотря на все опасности, с которыми им приходилось сталкиваться, даже когда всё казалось безнадёжным, они никогда не отпускали рук друг друга. Потому что знали, что их чувства друг к другу - единственная несомненная в этом мире вещь.
   Миюри ничего не ответила, возможно, ей было неловко слышать такие истории о своих родителях.
   - Когда я смотрел на них, то думал, пока у тебя есть что-то, во что ты веришь, ты преодолеешь любые трудности. А затем я узнал, что это "что-то" определённо существует. Тогда я осмотрелся вокруг и, наконец, понял: вера чрезвычайно необходима, чтобы выжить в нашем холодном мире.
   Верой могут быть чувства к любимому, преданность своей гильдии или господину, которому служишь, или даже не столь похвальные убеждения скопидомов. У них есть одна общая черта: они становятся сильными благодаря своей вере.
   - И в тоже время я с горечью осознавал ничтожность и бессилие, потому что однажды тоже был таким.
   Коул больше не мог и не хотел охватить всю глубину своего отчаянья, окружившего его тогда. Одиночество иссушило его, как недуг, затягивающий ещё живого человека в смертельную бездну.
   - Но потом - в первый раз - суть Божьих заветов заструилась по моим жилам.
   Господь всегда с тобой.
   Когда Коул, наконец, это осознал, то почувствовал, как свинцовое небо раскрылось синевой над его головой.
   - Когда я понял значение слов "Господь никогда не оставит тебя", мне почудилось, словно тёплый водопад вдруг омыл меня.
   Он думал, что Миюри станет смеяться над его метафорой, но, к его удивлению, она не стала. Напротив, сжала его руку ещё крепче и уткнулась губами в плечо, словно желая укусить.
   - Я... понимаю. Когда ты сказал, что всегда будешь моим другом, я почувствовала то же самое.
   Миюри проговорила это так, будто дулась на что-то, возможно, ей стало немного стыдно. Она вспомнила время, когда её мать рассказала ей о волчьей крови, текущей в её венах.
   - Если у меня получится стать священником, я смогу дарить тепло всему миру, всем людям, дрожащим от холода одиночества. В час отчаянья мне повезло встретить Хоро и Лоуренса, но на свете есть много менее удачливых людей. И я понял, что могу стать тем, кто принесёт удачу таким людям. Любовь Господа бесконечна и, если ею поделиться, её не станет меньше.
   Для этого ему следует как можно яснее понять Господа. Коул должен суметь противостоять всевозможным сомнениям. Благодаря своей сильной вере он целиком посвящал себя учёбе и жевал сырой лук, прогоняя сон.
   - Эм... - в замешательстве произнесла Миюри, и Коул тут же ощутил вину за свою слишком бурную речь.
   - Прости за резкость. Но всё же я думаю именно так.
   - Нет, не в этом дело... Я просто удивилась, что у тебя действительно есть причина для учёбы. Я была уверена, что мой братик просто немножко странный.
   - Ээ?
   Коула слегка уязвило её, он оглянулся на Миюри, уверенный, что она сейчас озорно улыбалась из мрака.
   - Но сейчас я понимаю. Ты действительно странный, если так серьёзно об этом задумываешься, и ты никогда не отвечаешь, когда госпожа Хелен и другие танцовщицы заигрывают с тобой.
   - Миюри.
   Он понизил голос, собираясь отругать её, но Миюри с удовольствием продолжила:
   - И, кажется, я немного понимаю, почему ты оставил деревню. Я всё сомневалась, почему ты так сердишься на Папу из-за сбора каких-то налогов... Он разрушает что-то очень важное, не так ли?
   Так оно и есть. Её вывод оказался столь точен, что Коул, чуть не вскрикнул от радости. Папа обратил Божьи заветы, предназначенные для спасения людей, в инструмент своей алчности. Коул не мог этого простить.
   - Как жаль, что я не могу выразить всего моего счастья, что ты, наконец, поняла меня.
   - Что? Тогда обними меня, как раньше, когда я была маленькой.
   Подрастая, Миюри превращалась в копию своей матери, ей теперь больше нравилось подбирать себе украшения, чем гоняться в горах за животными. Хотя Хоро украшения как раз и не привлекали. Когда он подумал, как же Миюри выросла, ему стало тоскливо. Однако внутри она всё ещё оставалась ребёнком. Коул улыбнулся, и обнял её. Она хихикнула в ответ.
   - Эй, братик?
   - Что?
   - Когда мама сказала мне о моих ушах и хвосте, а я заплакала, почему ты не рассказал мне о Боге?
   Этому разговору было суждено дойти до этого вопроса.
   - Ну, понимаешь...
   - Даа?
   Если сейчас он соврёт, Миюри будет без конца над ним издеваться. Коул решился на правду.
   - Ведь даже я никогда не видел Бога.
   - Мм?
   - Но я здесь. Ты можешь видеть меня, дотронуться до меня, поговорить со мной. Вот почему. Это... ну... не согласуется... со слугой Господа...
   Трудно найти что-то более постыдное. Должно быть, весь Церковный обман рождался из таких ситуаций. Он был уверен, что Миюри встревожится.
   - Просто обними меня ещё раз, - вдруг сказала она.
   - Что?
   - Ты можешь видеть меня, потрогать меня и поговорить со мной, так? Давай, пока я не растеряла всю свою веру!
  
   []
  
   Он исполнил приказание принцессы.
   Сказалась ли её усталость или помогла её пресловутая способность, но вскоре Коул услышал похрапывание из-под своих рук. Она всегда свободна, как вольная птица. Хотя Миюри выглядела довольно худенькой, его руки быстро устали её обнимать. Она уже не была маленькой девочкой. Коул осторожно отпустил руки, стараясь её не разбудить, и облегчённо вздохнул. Он снова посмотрел на её лицо, и его губы невольно расплылись в улыбку.
   Возможно, невинность этого спящего лица стоит добавить в копилку вещей, в которых в этом мире можно не сомневаться.
   Это лицо вдохновило его работать ещё усердней на следующий день.
   Ежедневные молитвы и размышления Коула продолжались, а копии манускрипта распространялись по городу. Миюри, наконец, дошла до того места, где остановился он сам. Она не могла не вмешиваться в процесс, подгоняя его работать быстрее, но Коул и сам стремился закончить как можно раньше. Когда он, наконец, завершил перевод седьмой главы, то почувствовал, будто вдохнул глоток свежего воздуха.
  
  
   Все основные заветы, найденные в Писании, содержались в первых семи главах, в остальных рассказывалось о путешествиях пророков, нёсших по миру Божье слово, и воспоминаниях их учеников. Конечно, перевод Коула был ещё предварительным, многое понадобится подправить, но основная идея должна быть изложена ясно. А ещё ему удалось закончить работу вовремя. Хейланд, который носился вокруг, закладывая основу своего плана, только вчера начал настоящие переговоры с архиепископом в церкви.
   Из того, что Коул слышал вокруг, ему казалось, что весь город встанет на сторону королевства Уинфилд. Церковь, державшаяся на уважении горожан, а также их пожертвованиях, никак не могла не учитывать их желаний. Первые семь глав переведённого Писания, переведённые основные заветы послужат хорошим подспорьем.
   Сердце Коула переполнялось восторгом, когда он думал, насколько горожане жаждали Божьих заповедей. Этот мир совсем не пропащий. То, что было правильным, оставалось правильным, и путь к правде продолжится.
   Писари давно, уже в сумерках, разошлись по домам. Коул, однако, как-то сумел почувствовать последние лучи света, отражавшиеся от крыши на другой стороне улицы.
   - Братик! Ты закончил?
   Миюри была единственной, открывавшей дверь без стука. Коул обернулся, и ему показалось, что он видит её лицо впервые за долгое время.
   - Разве ты не сказал, что закончишь сегодня?
   - Я закончил только что.
   - Славно, славно.
   Он не мог не улыбнуться её отеческому тону.
   - Ты уяснила себе хоть немного, что такое тяжёлый труд?
   - Конечно. Я каждый день делала столько всего. Я была нужна всем и везде. Но больше всего меня поразило, насколько много разных дел нужно сделать.
   Коул проверил, высохли ли чернила на пергаменте, его сердце успокаивалось, когда он глядел на довольную Миюри.
   - Ты знаешь, торговые компании - это водяные колёса, двигающие мир.
   - Правда, там масса скучной и утомительной работы.
   - Так и должно быть.
   - Знаю, но... когда я считала монеты, упакованные в эти ящики, их там было столько! С ума можно сойти! Там так много денег, что я потратила весь день, пересчитывая их, до тех пор, пока руки не почернели, но я справилась лишь с крохотной, крохотной частью!
   И Коул вспомнил, что как-то ночью её раздражал запах своих рук. Он думал, что она брала в руки рыбу или что-то подобное, но, оказалось, она пахла монетами.
   - Но это странно.
   - Странно? О чём ты?
   - Менялы отправляли меня выполнять их поручения, но они не пользовались этими деньгами.
   - Может быть, они оставили их для кого-то ещё или хотели использовать для крупных сделок. Возможно, на вывоз.
   - На вывоз? Ты имеешь в виду продажу в другие города? Но ведь здесь все жалуются, что нет мелких монет.
   - Если есть место, где в них нуждаются больше, чем здесь, значит, продать их туда окажется гораздо выгоднее. Это обычное дело.
   - Хех, мудрёно всё это.
   Коул хотел похвастаться, что когда-то давно во время перевозки монет он обнаружил чудовищную махинацию, но передумал, посчитав такое бахвальство ребячеством.
   - В любом случае, я не хочу этим заниматься. Работать в порту веселее.
   - В порту? - спросил он, и глаза Миюри загорелись.
   - Они так высоко нагружают большие корабли товарами, что потом ты взбираешься на самый верх и сбрасываешь всё грузчикам внизу. В порту столько кораблей, что они постоянно толкают друг друга, когда качаются на волнах! Особенно сегодня, когда приплыл какой-то узкий и длинный корабль, похожий на стрекозу. Он пришёл на закате и хотел пробить себе путь, но они не знали здешних обычаев, в итоге все бес перерыва кричали друг на друга!
   Миюри фыркнула, выпятив грудь. Она вела себя, как опытный посыльный, и уже почти считала себя членом компании Дива. Она отличалась честностью и энергичностью, возможно именно это помогло ей легко влиться в такое место. Когда Миюри упомянула о корабле, похожем на стрекозу, то вероятно имела в виду одно из тех быстрых судов, что не полагаются на ветер, а двигаются на вёслах, торчащих по бортам. Отложив эту мысль, Коул на мгновение представил Миюри, взбирающуюся на гору ящиков в шумном порту.
   - Эм... Разве это не опасно?
   - Ага, многие попадали в море. Я единственная, кто не упала, - ответила она с гордостью. В Ньоххире она с удовольствием бегала от ручья к ручью и играла рядом с ледяными порогами. Разумеется, она прекрасно умела плавать. Но проблему составляло не это.
   - Сейчас я забочусь о тебе вместо Лоуренса и Хоро. Если ты пострадаешь, как мне быть?
   - Ох, я знаю. Если я испорчу товар, кому-то придётся нести ответственность.
   Он тяжело вздохнул. Она помнила, что ей рассказывали госпожа Хелен и другие танцовщицы, хотя и не вполне понимала.
   - Я имел в виду несколько иное, но... в целом ты права.
   - Серьёзно?
   Как только она это произнесла, послышалось подобие коровьего мычания.
   - Важнее всего, что я голодна. Ох, ты ведь закончил работу, значит, можешь прогуляться?
   Прошедшие дни Коул ел, не покидая комнаты. Наверное, Миюри хотелось попробовать чего-то нового, чего не найти в Ньоххире, но можно отыскать в людных районах города. Однако когда понимала, что Коул не сдвинется с места, она послушно просила кого-нибудь из компании купить еды и жевала потом прямо в комнате.
   - Да, да, хорошо. Давно я не разминался, такое чувство, что если я останусь здесь, то превращусь в камень.
   - Честно говоря, я много раз думала, что ты уже умер, - захохотала Миюри и вдруг подняла голову, будто что-то сейчас поняла.
   - Ох, братик!
   - Что такое?
   - Раз мы идём на улицу, тебе нельзя выходить в таком виде, - сказала она.
   Коул осмотрел себя, но с тех пор как он покинул Ньоххиру, в его наряде ничего не изменилось. Он приложил руку к щеке, проверяя, нет ли чего у него на лице, но Миюри покачала головой.
   - Избавься от своей рясы.
   - Что?
   ґ- Просто сними!
   Он подчинился и снял плащ, а Миюри внимательно осмотрела его с ног до головы, потом простонала:
   - Ты всё равно на него похож...
   - Миюри? О чём ты вообще говоришь?
   - Братик, наклони голову.
   Переспрашивать было утомительно, поэтому он снова послушался и опустил голову. Она грубо взъерошила ему волосы.
   - Миюри...
   - А теперь?.. Ох! Вот так может сработать!
   Потом, оглядевшись вокруг, она открыла банку с чернилами, окунула туда кончик мизинца и провела по его щеке тонкую линию. То же самое она проделала с другой щекой и сделала шаг назад, оценивая результат.
   - Ладно, неважно.
   - Миюри.
   В его голосе уже слышалось раздражение, но Миюри не дрогнула, она, уперев руки в боки, выпятила грудь.
   - Сейчас опасно ходить везде, разодетым, как священник.
   - Что?
   - Всё, ремесленники сейчас раздражены.
   Ночной занавес уже укрыл заходящее солнце, и глаза Миюри угрожающе сверкнули в сумерках.
   - В перерывах на отдых я собирала всевозможные сведения у горожан. Я усердно работала.
   - Всевозможные?..
   - Мы ведь разделяем обязанности! Ты много трудишься за столом, но не знаешь, что происходит снаружи. Так что, я твои глаза и уши! Разве это не главное в приключениях?
   Коул лишь потупил взгляд, и на лице Миюри проявилось настоящее разочарование.
   - Ты ведь не думал всерьёз, что я работаю для развлечения - просто потому, что мне скучно, не так ли?
   - Нет...
   - Шшшш! Понятно, вот почему я говорю, что ты никуда не годишься! Ты понятия не имеешь, что замышляет этот блондинчик.
   Разумеется, Коул не считал, что люди такого высокого статуса, как Хейланд, действуют из простых побуждений. Однако, такое сильное недоверие, что испытывала к нему Миюри, казались ему за гранью разумного.
   - Ты и вправду видишь лишь четверть всего мира, братик.
   - Даже не половину?
   Мир состоял из мужчин и женщин. Очевидно, что женщин он не понимал, оставалась только одна половина. Даже если он с прискорбием примет себя таким, откуда же возьмётся ещё половина от половины? Лицо Миюри опечалилось и покрылось тревогой.
   - Ты видишь в людях только хорошее, - сказала она, эта невинная и наивная девочка порой копала очень глубоко. - Но люди не свёртки доброты. Верно?
   Это была горькая правда. Если самой Миюри, бывшей младше него вдвое, приходилось говорить ему такие вещи, значит, он и вправду видел лишь четверть мира. Коул безучастно глядел в сторону, а она положила свои тёплые руки поверх его.
   - Но я и представить не могу, чтобы ты причинил кому-нибудь вред, братик.
   Он посмотрел на неё, и девочка, постоянно совершавшая всевозможные пакости, захихикала.
   - Так что я буду защищать тебя. Я буду смотреть туда, куда не смотришь ты, и сделаю всё, чтобы ты не оступился со скалы.
   На секунду Коул подумал, до чего нахально это прозвучало, но вспомнил, как Миюри спасла его от проезжавшего мимо фургона, когда он целиком ушёл в свои мысли. Ему не удалось придумать ничего в ответ, однако, смолчать показалось ему ниже его достоинства.
   - Тогда, на что же я должен смотреть своим узким зрением?
   Миюри косо взглянула на него и раздражённо замотала головой.
   - Разве не на того, от кого ты не можешь отвести свой взгляд?
   Это прозвучало несколько странно, но Миюри была слишком горда собой. Коул невольно улыбнулся.
   - Конечно.
   - Конечно! - ухмыльнулась она, оскалив зубы, затем уткнулась лбом ему в руку. - Вот почему...
   Она приглушила голос, и Коул ничего дальше не услышал.
   - Эм? - переспросил он.
   Миюри вдруг отпустила его руку.
   - Самое главное - я голодная!
   Ему казалось, что она сказала ему нечто важное, и он попытался это разгадать. Но в тот же момент она почесала об его рукав свой нос. В любом случае он действительно не мог отвести от неё взгляд.
   - Не ешь слишком много.
   - Не волнуйся, - ответила она уклончиво - как и обычно.
   Миюри быстро вышла из комнаты, Коул последовал за ней с лёгкой досадливой улыбкой на лице.
   Ощущение от ночного Атифа было иное, чем от дневного. Оно больше походило на праздник в Ньоххире - с мясом и выпивкой. Но в отличие от сонной деревни горячих источников, на скамейках, выставленных вдоль дороги, крепкие, мускулистые мужчины сидели и создавали непрерывный шум на всю округу. Очевидно, это были простые ремесленники: грузчики доков, плотники, резавшие древесину большими пилами, или мастеровые, заплетавшие ужасно толстые канаты, которыми привязывали к пирсу самые крупные корабли. Мужчины, пропитанные солью и выпивкой, обладали пронзительным смехом и громким криком, раздававшимся повсюду.
   Коул быстро понял, насколько предусмотрительной оказалась Миюри.
   - Так что будет делать архиепископ?
   - На утреннюю молитву явился только дьякон. У них поджилки трясутся от одного упоминания принца Уинфилда.
   - Нет, нет, архиепископ и принц Уинфилд всё это время совещались в церкви.
   Все обсуждали Церковь и королевство Уинфилд, точнее, Хейланда. Кто-то просто следил за событиями, кто-то выражал открытое презрение к Церковным налогам и называл Хейланда спасителем.
   Коул и Миюри, проходя мимо, наблюдали за гуляками. В продуктовых лавках, остававшимся открытыми даже после заката, Коул купил хлеб с кусочком трески, сильно прожаренной в масле. Должно быть, Миюри заработала немного карманных денег днём, она вытащила несколько монет из своего кошелька и купила колбаску.
   - Выйдя в своём плаще, я бы точно не смог поесть, - он вообразил, как пьянчуги перегораживают ему путь и допытываются, на чьей он стороне. - Внешний вид очень важен.
   Вот видишь? - безмолвно спросила Миюри, наклонив голову. Коул улыбнулся и кивнул в ответ, слегка толкнув её голову локтем.
   За то время, пока они стояли на углу улицы и ели хлеб, Коул, глядя на прохожих, понял несколько вещей. Он догадался, о чём говорили и о чём беспокоились эти люди. У некоторых имелись копии с переводом Писания, который они показывали остальным. Они издавали благоговейные возгласы, как бы демонстрируя, что, наконец, получили то, что нужно, чтобы победить Церковную недобросовестность.
   Конечно, они были пьяны, и Коул не знал, насколько серьёзно можно воспринимать их слова и поступки. Однако он мог видеть пределы их ожиданий. Если все эти горожане были на его стороне, значит, желания Хейланда определённо станут явью. Учитывая происходящее, архиепископ не сможет отвергнуть требования простого народа. Он должен будет исправить ошибки, присоединиться к ним и поднять голос против Папы.
   - В этом случае у нас может получиться добиться справедливости.
   Начав с Церкви Атифа, это движение перекинется на другой город, затем на третий. Коул не мог сдержать восторга, представляя, как его труд станет этому способствовать. Стоя на углу улицы, он смотрел на город взором, полным надежды, а Миюри, облокотилась на стену и, почти слившись с ней, отщипнула свой хлеб и вздохнула.
   - Справедливость...справедливость?
   - В чём дело? Ведь каждый стремится идти правильным путём, как принц Хейланд?
   Миюри безучастно посмотрела на него, потом закивала подбородком подобно настоящему посыльному.
   Ему захотелось узнать, что она имела в виду. Он повернул голову в сторону, которую она указала, и увидел шумную компанию, сидящую вдоль улицы на скамейках в виде перекладин.
   - Ха-ха-ха!
   - Сюда, сюда, о, гляди, гляди!
   Коул слышал насмешки и собачий лай. Пьяница держал в руке вяленое мясо и дразнил бездомную дворнягу, что само по себе не редкость. По городу бродило множество животных. Но он при этом кричал:
   - Сюда, это мясная десятина! Возьми и съешь!
   Весельчак швырнул мясо, собака рванула за ним сломя голову и схватила кусок. Собравшиеся вокруг гоготали, наблюдая за представлением. И тут Коул заметил нечто в этой собаке. Кто-то обернул кусок ткани вокруг её шеи, сделав похожей на священника.
   - Отче барбос! Пожалуй отведать и хлебную десятину!
   Каждый раз, когда собака глотала еду, компания покатывалась со смеху. На лице Миюри отобразилась кривая улыбка, а вот Коулу улыбаться вовсе не хотелось. Это было явное глумление над властью.
   - Они ведут себя так со вчерашнего дня. В Ньоххире я видела пьяных и неуправляемых людей, но эти совсем другие. От такого немного... не по себе, - Миюри закончила есть хлеб и смахнула крошки с одежды. - Сегодня днём приплыл пастор из церкви на острове неподалёку. Там зрелище тоже оказалось не из приятных.
   - На чём он прибыл?
   Собака с радостью получила еду. Чем сильнее она виляла хвостом, тем громче хохотала весёлая компания.
   - Мне кажется, есть правило, что на парусах кораблей важных Церковных сановников церковную эмблему не закрывать. Тогда, каждый сразу смекает, что за человек на борту. После чего все ликуют и рукоплещут.
   Он взглянул на Миюри и увидел мрачное лицо. Выражение лица не соответствовало истории. Или, может, Миюри предпочла бы, чтобы пастор не приезжал? Словно отвечая на его мысли, симпатичный мальчик вздохнул.
   - Его никто не встретил. Люди из компании так мне сказали. Видимо, его вызвали помочь архиепископу, значит, ему придётся бороться с этим блондинчиком. Каждый это понимал, а раз город враждебен Церкви, они приветствовали его притворным ликованием и рукоплесканием. Ведь развернуть корабль они не могли. Поэтому пастор, сойдя по трапу, побледнел и встал. Как будто понял, что прибыл не в самое удачное время.
   Злоба.
   Злоба, подогревающая борьбу с авторитетом Церкви.
   - Никто его по-настоящему не приветствовал, а ведь его и растерзать могли, вот ведь жуть. По-моему, пастор - хороший человек. Он покидал порт так поспешно, словно бегством спасался.
   Не каждый обладает привилегией наслаждаться высоким положением. Это верно даже для архиепископа Атифа. Ведь он со страстью отдавался своему святому долгу и не был совсем плохим человеком.
   - Я здесь уже несколько дней работаю и заметила, что на самом деле никого существо дела не волнует. Я не знаю, это сложно объяснить, но, кажется, что пока есть, на что можно злиться, они не остановятся. Все с ума сходят, они говорят: "Как смеют они отбирать у нас наши деньги!". А когда я спрашиваю, действительно ли настолько тяжела церковная десятина, они смеются и говорят, что никогда её не платили.
   Невозможно, чтобы все подряд, вплоть до простых ремесленников, были обязаны платить этот налог. Десятина взыскивалась с крупных компаний при пересечении таможен или с земельного дохода. Безусловно, в определённой мере церковная десятина влияла и на простых людей, но им самим прочувствовать её было бы довольно сложно.
   - Эй, братик. Ты знаешь, во что веришь. Ты действительно получал удовольствие от работы и был сосредоточен на своём переводе, поэтому я ничего не говорила.
   В глазах, смотрящих на него, он видел столько искренности, сколько никогда раньше в них не видел.
   - Копии твоего перевода расходятся по рукам, и, похоже, с тех пор, как они ими обзавелись, можно оскорблять Церковь, как угодно.
   - Перевод не для того был...
   - Кажется, теперь совсем не имеет значения, что думаешь ты или что там написано.
   Такие мелочи, как слово Божье, не имели для них значения. Даже торговцы, застав его за ежедневным чтением, просто полагали, что это к их удаче, и склоняли перед ним головы, чтобы взять благословение. Это считалось естественным.
   - Поэтому тебе действительно нужно быть осторожным. Этот блондинчик знал, что так будет.
   - Это...
   - Из его рта льётся один елей.
   Только половина от половины мира.
   Он смотрел на Миюри, но не мог ответить. Отведя взгляд, он опять увидел собаку, наряжённую священником. Был ли он слишком наивен? Но ведь вера - невинна. Если невинность и наивность - это плохо, то что ему делать? Коул на самом деле не считал, что Хейланд действует исключительно из праведных побуждений. Однако он был уверен, что их путь - путь к справедливости.
   Сейчас его охватило чувство неуверенности во всём. Коул отчаянно хотел прочесть Писание.
   - Миюри.
   - Эмм?
   - Давай вернёмся в торговый дом, - произнёс он, наблюдая за собакой, которую приманивали под громовой хохот.
   Коул переводил Писание не ради этой злобы. Он не хотел глумиться над Церковной властью. Он просто хотел указать на противоречия, чтобы исправить их. Разумеется, эта пьяная компания не могла говорить за всех, и Коул не мог представить себе, что именно Хейланд подстрекал их. Но всё же случившееся заставило его осознать, что он действительно видел лишь четверть всего мира.
   - Хорошо.
   Коул ожидал, что Миюри начнёт протестовать, желая купить побольше еды, но она сразу согласилась. Она оттолкнулась от стены и уже готовилась шагнуть, но вдруг развернулась и посмотрела ему в глаза.
   - Хочешь, я возьму тебя за руку?
   Коул напряжённо трудился во имя своих идеалов, а затем обнаружил в горожанах внезапную ненависть. Возможно, разочарование было слишком заметно на его лице. Миюри дразнила его, чтобы убедиться, что он в порядке. Сейчас он не мог уверенно сказать, кто из них старше.
   - Не моя вина, если я заблужусь... - сказал он.
   - Эй! - Миюри потянула его за собой, и они пошли обратно.
   Она шла быстро, наверное, стремясь поскорее вывести его из грубого городского окружения. Пусть она была шумной, себялюбивой и порой говорила столь ужасные вещи, что приводила его в оцепенение, она всё равно была доброй девушкой.
   Коул продолжал размышлять.
   Если Миюри была такой хорошей, значит, можно найти и других хороших людей.
   Коул знал, если начать сомневаться в мире, остановиться уже невозможно, он понимал, что на свете есть плохие люди. И Лоуренса он встретил после того, как его обманул мошенник. Поэтому, когда некоторые высмеивали Церковную власть просто ради забавы, большинство людей прочтут перевод Писания и смогут понять, как добродетели, так и прегрешения Церкви. По крайней мере, ему хотелось в это верить.
   Коул и Миюри вернулись в торговый дом и поднялись на третий этаж, пробираясь между людьми, всё ещё работавшими там в такой час.
   - Можешь делать, что хочешь, но сегодня ты должен основательно выспаться! Хорошо?
   - Да, да, - улыбнулся он ей и открыл дверь. Запах чернил вновь окутал Коула, заглушая в сердце тревогу, вызванную уличными событиями. Аромат знаний и порядка. - Но, я хочу умыться перед сном. Кстати, Миюри, от тебя пахнет грязью, так что, пожалуйста, сходи за водой...
   Коул зажёг свечу и замолчал, заметив, наконец, что Миюри остановилась в дверях.
   - Миюри?
   Она не ответила, и тут он увидел, что Миюри дрожит, у неё появились уши и хвост. Принюхиваясь, она вошла в комнату и закрыла дверь. Коул недоумённо подумал, что это какая-то шутка, но она прошла прямо, будто по натянутой струне, и остановилась перед столом.
   - Миюри.
   Это был уже не вопрос. Рукопись перевода, которую он сегодня закончил, лежала ровно на столе. Кажется, с тех пор как они ушли, в комнате ничего не изменилось.
   - Пока нас не было, сюда кто-то приходил. Причём их было несколько.
   Так или иначе, Миюри не шутила, об этом говорил ощетинившийся мех на ушах и хвосте. Кроме того, комната не запиралась. Любой мог войти, когда ему вздумается.
   - Украли что-нибудь?
   Коул перевернул свёрток пергамента и поднёс свечу поближе. Число страниц и почерк совпадали.
   - С виду всё в порядке... Возможно, кто-то заходил прочесть из чистого любопытства?
   В компании служили рьяные верующие. Наверняка до них дошли слухи, что перевод вот-вот будет готов, и они захотели сами прийти и взглянуть на него, а раз в комнате никого не было, из нетерпения решились прочесть его без спроса. Пока Коул думал, Миюри, склонилась над столом, обнюхала его и, выпрямившись, потёрла нос.
   - Не знаю. Всё что, я могу сказать, кто-то здесь был. Если бы я была волчицей, как мама, смогла бы сказать, кто именно, - ответила Миюри с сожалением и чихнула.
   Хотя она могла прятать и показывать уши и хвост, превращаться в гигантского волка, как её мать, она не умела. Возможно, причина крылась в человеческой части её крови.
   - В любом случае тебе нужно быть осторожней, хорошо?
   - Я буду. Но мне кажется, ты слишком сомневаешься в людях, не думаю, что это разумно.
   Сложив на груди руки, Миюри плавно помахивала хвостом и хмурилась, выслушивая Коула. Наконец, она вздохнула и пожала плечами, будто сдаваясь.
   - Ладно, я пойду достану горячей воды... В случае чего воткни мой кинжал в пол и подопри дверь рукояткой.
   Голос её звучал сердито, Коул взял её вариант себе на заметку.
   - Если нам предстоят такие проблемы, я пойду с тобой.
   Он вставил свечу, в подсвечник, собираясь выйти из комнаты.
   - Ох, кто-то поднялся на третий этаж. Мне кажется, это Льюис, - сказала Миюри, дёрнув ушами. Возможно, так звали другого посыльного, с которым она подружилась, пока работала. Коул подумал, что это удачный шанс попросить принести им воды, а Миюри поспешно спрятала уши и хвост. Через несколько мгновений раздался стук в дверь.
   - Извините, что нарушаю ваш покой, - послышалось правильное приветствие.
   Этот человек вряд ли стал бы заходить и хозяйничать в их отсутствие.
   - Войдите, - ответил Коул. Дверь открылась, на пороге стоял мальчик, двумя-тремя годами старше Миюри.
   - Простите меня. Господин Хейланд просит вас прийти.
   Когда мальчик произнёс это имя, Коул подумал, что именно он мог прийти сюда. Как его наниматель он имел право читать перевод в любое время, когда захочет. Кроме того, вряд ли он задумается, заходить ли в комнату простолюдина без разрешения.
   - Очень хорошо. Мы скоро будем, - ответил он, и мальчик почтительно склонил голову. Коул заметил, как тот, однако, заглянул внутрь комнаты, на его лице появилась сдерживаемая улыбка, и он даже исподтишка махнул рукой. Но Коул был достаточно добр, чтобы посмотреть в другую сторону.
   Они закрыли дверь, Миюри, заулыбавшись, облокотилась на стол, за которым ранее сидел один из писарей.
   - Это был Льюис?
   - Ага. Мы вместе ходили в порт, и он дважды упал в море.
   Коул не знал наверняка, улыбалась ли она из-за своего отношения к Льюису или, вспомнив, как глупо он свалился в море. Возможно, всё вместе.
   - Что ж, Я пойду к Хейланду, так что... - и Коул нарочито замолчал.
   - Я тоже иду.
   - На этот раз там может не оказаться никаких сладостей.
   - Ничего. Если ты будешь меня кормить слишком часто, мой нюх может притупиться.
   На самом деле Хейланду нравилось давать Миюри конфеты, он словно приручал осторожного зверя в горах.
   - Только не груби.
   - Ладно.
   Миюри отошла от стола и первой вышла из комнаты. Коул был готов последовать за ней, но вдруг обернулся и посмотрел на письменный стол. Разве правильно вот так оставлять переведённую рукопись?
   - Братик? - позвала его Миюри из коридора, после недолгих колебаний, он решил взять рукопись с собой.
   В любом случае, он должен сообщить, что закончил перевод вплоть до седьмой главы.
   - Извини, что заставил ждать.
   - Ага. В прошлый раз я ела чернику и яблоки, думаю, что груши - на очереди.
   Пока Миюри предвкушала грядущие лакомства, Коул улыбнулся её ненасытности и зашагал вперёд.
   Но в конце длинного коридора, куда не мог достать свет от свечи, стояла кромешная темнота. Осторожность никогда не повредит. На пути к Хейланду Коул несколько изменил своё мнение. Принц позвал их поздно ночью. А свои переговоры с архиепископом он начал всего день назад. По-видимому, у него имелось множество причин вызвать их.
   - Ах, вот вы где, - поприветствовал их Хейланд из-за стола, накрытого ослепительно-белоснежной скатертью, как только они вошли.
   На столе стояла еда, кажется, уже остывшая.
   - Мне жаль, мы гуляли по городу.
   - Всё в порядке, - Хайланд криво улыбнулся, поигрывая ножом. - Я не очень голоден.
   Он положил нож и откинулся на спинку кресла.
   - Я уверен, вы устали после переговоров. Пожалуйста, не сдерживайте себя.
   - Устал... Я думаю это не вполне верно. Скорее не здоров или расстроен.
   Выбранные Хейландом слова не сулили ничего хорошего относительно итогов переговоров.
   - Неужели даже с поддержкой горожан архиепископ всё ещё упрямится?
   Хейланд издал лёгкий смешок.
   - Поддержка горожан, хех?
   Коул мог сказать, что стоявшая позади Миюри поникла духом. В улыбке Хейланда проглядывалась лёгкая насмешка. Однако она предназначалась не им.
   - Я тоже так думал. Но шум идёт лишь от низшего сословия.
   Грузчики в доках, рыбаки, подённые рабочие.
   - Такие, как они, способны лишь на кровавые бунты. Сегодня вызвали пастора оказать поддержку архиепископу, но когда он пришёл в церковь, сразу сполз на пол. Он оказался так напуган, словно побывал на поле боя.
   Конечно, это был пастор, о котором ранее рассказала Миюри, кого встретили в порту притворным ликованием и рукоплесканиями.
   - Знаешь, как теперь они на меня смотрят? - простонал Хейланд, устало сев перед давно остывшей едой. - Они думают, что я пытаюсь устроить гражданскую войну и присоединить этот город к королевству.
   - Что?
   Это уже не имело никакого отношения к борьбе между королевством Уинфилд и Папой.
   - Ты в курсе, что некоторые распространяют перевод Писания по городу и всюду размахивают им? Из-за этого архиепископ кричал на меня, заявляя, что перевод подделка и на самом деле это подстрекающий памфлет, цель которого - поднять народ на мятеж.
   - Нет...
   - Конечно, каждый поймёт, что перевод настоящий, когда прочтёт его. Я даже показал пергамент архиепископу. Но как только они предположили, что символ Церковной власти может привести к бунту, все влиятельные люди города стали сомневаться. Ведь если он прав, то поддерживать меня означает перейти на сторону бунтовщиков.
   Хейланд говорил самоуничижительно, его слабая улыбка была полна боли.
   Обходительность Стефана, управлявшего этим торговым домом, скорее была средством удерживать Хейланда на почтительном расстоянии, нежели проявлением искреннего уважения. Они здесь торговали, для них совсем не выгодно вступать в борьбу с Церковью.
   Размышляя, Коул чувствовал, что догадывается, кто мог проникнуть в комнату без них, чтобы прочесть перевод рукописи. Должно быть, компания Дива подослала кого-то проверить, не пишет ли Коул что-то подстрекающее.
   Хейланд глубоко вдохнул, потом медленно и протяжно выдохнул.
   - На моей родине благодаря Папе всё больше и больше людей на каждом отрезке своей жизни лишается поддержки Господа. Ведь дело не в том, что мы не верим в Бога. И мы не стараемся использовать происходящее как повод захватить территорию других государств. Мы всего лишь недовольны тем, как Папа ставит на одни и те же весы Божье покровительство и деньги. Я не понимаю... как может он не осознавать такую простую истину.
   Хейланд стиснул кулак так, что тот затрясся над столом. Коул понял его смятение, его кулаки тоже невольно сжались. Однако когда Хейланд, наконец, расслабил руку, на его лице отобразилось смущение.
   - Или он просто пытается вывести меня из себя. Когда начинаешь злиться, ты проигрываешь. Особенно на переговорах.
   Хейланд взял чашу, сделал маленький глоток и проговорил:
   - То же самое было Ренозе. Тамошний архиепископ выставил всех своих сторонников, кого мог, и они бросали в меня любые оскорбления, какие хотели. Когда такое происходит, даже самые скверные события, которые с тобой когда-то случались, уже не кажутся слишком неприглядными.
   Церковь не могла силой избавиться от Хейланда, они прибегли к тирании большинства.
   - И потому, Коул. Я должен кое о чём тебя попросить.
   - Меня?
   - Я хочу найти хотя бы ещё немного союзников. Я не уверен, будет ли использовать архиепископ ту же стратегию завтра, но я хочу, чтобы ты находился рядом со мной во время переговоров.
   Коул уже готов был ответить на неожиданную просьбу, но Хейланд, улыбнувшись, остановил его.
   - Может случиться, что я спрошу у тебя совета касаемо богословия, но я не прошу тебя говорить много. Мне просто нужно, чтобы ты был там ради чувства собственной гордости. Я сказал ему, что ты молодой состоявшийся словесник, который водится с известными богословами. Вполне достаточно, если ты просто будешь стоять со строгим выражением лица. Архиепископ никогда не станет допытываться до твоего знания Святого Писания. Они получают посты не благодаря пониманию Божьих заветов, а зарабатывают их за счёт изворотливости в светском обществе.
   Судя по всему, Хейланд сформировал такое впечатление после личного общения с церковниками, а не из предубеждений.
   - И пусть даже архиепископ никогда не читал Писания. Это портовый город. Он может знать имена известных священников, которые проезжали здесь на пути в Ньоххиру или обратно. Если мы упомянем их имена и в особенности станем говорить так, будто у тебя есть наставник, то возможно, священники примут тебя за равного известным богословам.
   Коул почувствовал себя чучелом, которым отгоняют птиц от свежих полевых ростков, но он продолжит делать всё, что в его силах, до тех пор, пока может помогать.
   - Я действительно не хочу прибегать к такому странному приёму. Однако, кажется, тот чудесный мир, где люди признают собственную глупость, если услышат правду, существует только в книгах.
   Хейланд казался опустошённым этой пропастью между идеалами и реальностью.
   Но услышав о книгах, Коул вспомнил, что сам держит в руках целый свёрток идеалов.
   - Кстати, касательно перевода, я закончил предварительный вариант вплоть до седьмой главы.
   - О!
   Лицо Хейланда неожиданно просияло, от чего Коул безмерно обрадовался.
   - Я уверен, что его требуется подправить, но думаю, основные идеи переданы хорошо.
   - Нет, нет, спасибо тебе за усердный труд.
   Коул передал пергамент, и Хейланд пробежался по тексту ласковым взглядом.
   - Мм... А, это хорошо.
   Естественно, это были просто слова, но Коул позволил себе немножко погордиться в качестве вознаграждения.
   ґ- Извини, у меня нет времени прочитать всё. Сколько уже скопировано?
   - Около половины седьмой главы. Только сегодня закончил оставшуюся часть, так что, думаю, смогу сделать копию к утру. Я отдам её писарям, и когда мы покажем эту часть Церкви, они продолжат переписывать.
   - Благодарю за такую расторопность. Сможешь сделать это для меня?
   - Разумеется.
   Принимая у Хейланда пергамент обратно, Коул почувствовал надежду, что их тяжёлая работа не пропадёт зря, и они смогут достичь цели.
   - Это историческое событие, первый шаг к тому, чтобы принести Писание грамотным людям, способным понять, что есть правда. Я рассчитываю на тебя, Коул.
   Коул выслушал полные надежды слова Хейланда и вышел из комнаты.
   И всю ночь он провёл при свечах, но на сей раз Миюри не злилась и не выгоняла его, напротив, тихонько читала перевод, сидя сзади, пока он переписывал рукопись. В нём мелькнула мимолётная надежда, что в ней, наконец, проснулся интерес к Божьим заветам. Возможно также, ей было досадно, что ему снова дали работу, или, что ей не уделяли внимания, или она просто недолюбливала Хейланда.
   Неожиданно она положила голову ему на плечо, показывая своё недовольство. Обычно непоседливая, она смогла дочитать весь перевод, не сказав ни слова. Потом Миюри подняла голову, потянулась и, зевнув, проверила, сколько ему ещё осталось работать. Обнаружив, что работы у него - непочатый край, она встала и молча направилась в кровать.
   Коулу подумалось, что Миюри всегда делала только то, что ей нравилось. Судя по всему, она немного сердилась. Послезавтра он должен уделить ей больше времени. Подумав об этом, он поразился собственному потворству, теперь ставшему непреодолимой привычкой. Он представил, что если им придётся расстаться, он не только больше не будет работать в купальне, но ещё и сердце его появится небольшая пустота.
   Коул закончил переписывать последнюю часть перевода среди полной тишины, нависшей над городом. Как соратник Хейланда он не мог позволить себе зевать среди дел, поэтому лёг спать и быстро уснул, согретый хвостом Миюри. Но встал всё равно на рассвете. Миюри пошевелилась, когда в окно заглянуло солнце, и была возмущена, обнаружив, что он проснулся так рано. Однако Коул, взволнованный предстоящими событиями, не мог снова уснуть.
   Наконец, пришли писари, Коул передал им копию оставшегося перевода. Когда они закончили, он велел раздать копии любому, кто попросит. А исходную рукопись он возьмёт с собой в церковь на переговоры.
   - И почему ты так одета? - возмутился он, разглядев одежду Миюри.
   На ней красовался её наряд из Ньоххиры, только ещё с накидкой на плечах. Прошло всего несколько дней, а она, облачившись в женское платье, уже выглядела повзрослевшей. Возможно, из-за её работы посыльным в компании.
   - Почему? Потому что если я приду в церковь одетой, как посыльный, это плохо скажется на нашем деле, верно? Мы ведь говорили об этом вчера.
   Даже если компания Дива собиралась поддержать Хейланда, Стефан, управлявший этим торговым домом, не хотел перечить Церкви. А ещё многих беспокоило, что народные волнения могли оказаться попыткой захватить город. Миюри верно мыслила, но Коул чувствовал, что она пользуется этим аргументом, как оправданием.
   - А остаться в комнате и подождать, как хорошая девочка, ты не хочешь?
   - Нет! Я уже прочла Писание. Не думаю, что узнаю что-то новое, если продолжу бегать посыльным.
   - Это потому, что я способен видеть лишь четверть мира? - спросил он.
   Миюри посмотрела на него и рассмеялась.
   - Ага.
   - Честно говоря, я не знаю, что на это скажет господин Хейланд.
   В его словах прозвучала лёгкая надежда, но когда они вошли к Хейланду, всё прошло на удивление гладко, Хейланд только слегка удивился.
   - Выглядит не вполне подходяще, но если ты снимешь корсет, наденешь простые штаны и повяжешь пояс, получится довольно сносно. Ты сойдёшь за судебного помощника. Пока мы здесь, я могу достать шляпу с гусиными перьями. У тебя очень ухоженное и открытое лицо. Тебе пойдёт любое выражение.
   Когда она оделась и грубо завязала волосы на затылке, Коул согласился, что она действительно была похожа на помощника знатного дворянина.
   - Смотрится величаво, - решила она.
   - Именно, - согласился Хейланд, и Миюри гордо фыркнула.
   - В таком случае пойдёмте. Утренняя месса закончилась, народ наверняка уже выходит из церкви и возвращается к работе.
   Для Хейланда и его помощников подготовили карету, Коул и Маюри пошли пешком. Дороги всегда переполнены людьми, и на своих двоих они могли добраться даже быстрее кареты. Кроме того, так они смогут гораздо лучше прочувствовать настроение в городе. От вчерашнего уличного разгула не осталось и следа, город Атиф мирно мерцал под лучами солнца. Когда Коул смотрел по сторонам, он почти поверил, что вчера видел дурной сон.
   Если не считать официальных мероприятий, останавливать карету перед церковью считалось дурным тоном, поэтому Хейланд подъехал с торца. Там стояли молодые дьяконы, с засученными рукавами и красными от долгого мытья руками. Они мыли церковные стены рваными тряпками.
   - Доброе утро. Архиепископ внутри? - спросил Хейланд, и один из дьяконов со слегка пробивающейся бородкой, на вид чуть старше Миюри, вытер руки и молча открыл заднюю дверь. Это была грубая железная дверь, способная при необходимости остановить атаку врага.
   - Извините нас.
   Хейланд прошёл перед дьяконами и те опустили глаза, но когда за ним проследовали его помощники и Коул, они разглядывали входивших без стеснения. Группа вошла в тусклую церковь, и задняя дверь с грохотом захлопнулась за ними.
   - Они явно нам не рады, - прошептала Миюри.
   - Должно быть, злятся, что им приходится делать сегодня лишнюю работу, - ответил Хейланд.
   - Разве уборка - плохая привычка? - спросил Коул.
   - Это зависит от того, что они убирают.
   Кол ответил кивком, а Миюри прошептала ему на ухо - тухлые яйца. Он невольно посмотрел на девочку. На улицах, позади церкви, лавок не было, по ночам там становилось малолюдно. Коул мог легко представить недовольство не поленившихся притащить сюда тухлые яйца. С точки зрения Церкви именно Хейланд подстрекал этих людей, поэтому он и его спутники становились нежеланными гостями.
   Они шли быстрым шагом прямо вперёд. Не из наглости и не из дерзости, просто им не хотелось, чтобы их остановили или заставили ждать где-нибудь неопределённое время, если деликатно спросить дорогу.
   Внутри церковь казалась больше, чем снаружи, каменные сооружения поистине впечатляли. Огромные, столь же впечатляющие алые гобелены свисали со стен, а вырезанные из камня подсвечники образовывали ровные ряды - само воплощение роскоши. Ночным освещением наверняка служил пчелиный воск, а не сало.
   Когда они, наконец, добрались до места, Хейланд без колебаний распахнул двойную дверь, шагнул внутрь и заговорил:
   - Доброе утро. Хвала господу, что я могу вновь вас сегодня лицезреть.
   Перед ними открылось широкое помещение под высоким потолком. Это был вытянутый зал, в центре которого был установлен такой длинный стол, каких Коул никогда не видел, за ним запросто могли разместиться двадцать человек. Вдоль стен стояли деревянные полки и прямоугольные сундуки тонкой работы, а над ними на облицованных стенах висело двенадцать изображений ангелов, и каждое - крупнее тех, что он видел в компании Дива. Даже приёмные залы самых крупных торговых домов не могли похвастаться таким богатством.
   За столом сидело семь пасторов, все в пурпурных мантиях изумительной вышивки, а также два секретаря с развёрнутым перед ними пергаментом. Во главе стола под большим символом Церкви, нарисованным на стене, в расшитой золотом мантии сидел архиепископ. Позади всех стояли три камергера, ожидая приказов. Это были либо дьяконы, выполнявшие необычные для себя поручения во время изучения Божьих заветов, либо светские секретари, работавшие в канцелярии Церковного совета. Без сомнения, если все они разом завопят, любые аргументы, независимо от их весомости, будут тут же сметены.
   - Слава, тебе, Боже, - монотонно пропел архиепископ, но его лицо оставалось угрюмым. - Вы привели большую свиту.
   Он немедленно начал атаку, но Хейланд мягко улыбнулся и сел в кресло, которое для него выдвинул слуга.
   - Чем больше людей, тем теплее станет этот зал.
   Продолжая хмуриться, архиепископ громко выдохнул через нос.
   - Кстати, сегодня, наконец, завершён перевод седьмой главы Писания. Я бы хотел поделиться с вами этой рукописью.
   Хейланд подал знак, и стоявший рядом слуга взял пергамент и передал его священникам. Ни у одного из последних не было дружелюбного лица, но один из камергеров вежливо представил документ архиепископу.
   - Возможно, вместо того, чтобы слушать меня, вы сами взглянете на рукопись и гораздо лучше убедитесь, что это не памфлет бунтовщиков. Разумеется, Господь не поощряет конфликтов, а мы на стороне гармонии.
   Архиепископ перевернул страницу перед собой и поднял глаза.
   - Могу я это прочесть?
   - Конечно.
   Голос Хейланда прозвучал немного более звонко, Коул тоже немного удивился, уверенный, что архиепископ даже не взглянет на перевод. Тот быстро пробежал первую страницу, внимательно читая каждое слово, затем перешёл ко второй. Он читал с любопытством и молча. Во время чтения никто из примерно тридцати человек в зале не произнёс ни слова. Лишь чьё-то случайное движение или кашель время от времени нарушали эту тишину. Взгляд архиепископа оставался сосредоточен на пергаменте.
   Коулу показалось странным, что тот читал вторую страницу неестественно долго.
   - Что-то не так? - спросил Хейланд.
   Архиепископ перевернул страницу и взялся за третью. Какое совпадение, что он закончил именно в этот момент. И снова он долго тянул и не мог завершить страницу.
   Коул взглянул на Хейланда и заметил, что его профиль застыл в гневе, Коул понял, что их дурят.
   Архиепископ подозревал, что перевод Писания - это лишь памфлет, подбивавший народ к мятежу, чтобы доказать свою невиновность, они дали его прочесть. Таким образом, архиепископ должен был дочитать его до конца, но нужды в этом не видел. Ведь если переговоры сорвутся, проигравшим окажется Хейланд.
   Просить читать быстрее совершенно бессмысленно, а если проявить нетерпение и злость из-за медлительности архиепископа, тот получит то, чего желает. У него появится прекрасный повод для торжества, если они встанут и уйдут, признав поражение. Переговоры застопорились, не успев начаться, архиепископ изначально не собирался ничего слушать. Слова Хейланда оказались слишком точны - они сидели в этих креслах не потому, что изучили заветы Господа, а благодаря своей пронырливости среди светского общества.
   В помещении было тихо, но обстановка складывалась угнетающая. Хейланд сохранял достоинство и, положив одну руку на стол, пристально смотрел на архиепископа. Будто, следил за крысой, готовой улизнуть, если он отведёт взгляд.
   Однако, Коул не знал как можно выйти из такой нелепой ситуации. Он не мог себе представить, что архиепископ прочтёт всё до конца. Они не могли ничего потребовать от него и не могли встать и уйти. Их поймали в ловушку. Коул вспомнил неудачу в Ренозе. Должно быть, тамошний архиепископ поступил с Хейландом точно так же. Этот юноша был равен Коулу в богословских спорах, но, как и Коул, не привык к враждебности общества.
   Коулу было стыдно, он был сердит из-за своей бесполезности здесь. Он задумался, сколько времени уже прошло, и, как ответ, снаружи донёсся звон колокола. На церковной колокольне пробили наступление полудня. Коул подумал, что независимо от того, что здесь происходит, за пределами здания время течёт своим чередом, и люди продолжают жить обычной жизнью. Возможно, Хейланд на это и рассчитывает.
   Когда опустится ночь, снова наступит тревожное и опасное время. Пьяный люд станет наряжать собак в священников и высмеивать их авторитет. Тем временем кажущиеся рассудительными торговцы, держа в руках куриные ножки и обрывки переведённого Писания, будут есть своё мясо и плеваться оскорблениями в адрес Церкви.
   И всё же сейчас в торговом доме компании Дива писари продолжали копировать и распространять перевод. Здравомыслящие горожане прочтут его и сразу поймут всю беспочвенность Церковной тирании. Тогда они станут забрасывать яйцами не чёрных ход, а главные ворота. Как только народ поднимется, чтобы вернуть Церковь на праведный путь, Хейланд будет ждать нужный момент, чтобы обнажить свой меч для последующих переговоров.
   Подумав, Коул начал понимать и план архиепископа. Скорее всего, он ставил на прямо противоположное развитие событий. Миюри, выполняя для компании чёрную работу, слышала, что буйные ремесленники бранились просто потому, что имели такую возможность и повод. Это не имело никакого отношения ни к праведной вере, ни к непосильной десятине, не дающей им разогнуть спину. Учиняемые ими беспорядки были ничем иным, как временной прихотью, и если из неё ничего не выйдет, они всего-навсего найдут иное развлечение.
   Зима сменялась весной, быстро приближалось самое загруженное время. В компанию Дива придут множество просителей. Потом пойдут весенние празднества и религиозные церемонии, и архиепископу надо будет проводить их в соответствии со своими обязанностями, и у него не будет недостатка в причинах отсрочить переговоры. Религиозная работа - как соль, участие Церкви стало неотъемлемой частью обыденной жизни, особенно в межсезонье и во время важных общественных событий. Если цели Хейланда каким-то образом воспрепятствуют этой работе, несомненно, появятся те, кто захочет ему зла. Сама первопричина нынешних бед народа Уинфилда - полное прекращение религиозных обрядов.
   Поднимут ли люди голос протеста или захотят вернуться к повседневной жизни?
   Коул тихо размышлял в нервной, гнетущей обстановке. Это борьба за мир, в который он верил. Народ увидит, что есть правда, и встанет на её защиту. По крайней мере, они с Хейландом надеялись на такой исход.
   О, Господи, молился Коул.
   Но, он не знал, насколько это правильно - молиться за то, чтобы архиепископ, слуга Господа, оказался неправ. Небо и земля переворачивались, у него кружилась голова. Как сказал лодочник, река никогда не течёт прямо. Конечно, кто-то упрекнёт, что мир - место суровое и непростое, но Коул всё ещё где-то в глубине души продолжал ощущать тепло своей незамысловатой жизни в Ньоххире.
   Время текло так медленно и болезненно, что, казалось, вовсе застыло. Ни Хейланд, ни архиепископ не говорили ни слова, никто не предлагал сделать перерыв. Время шло, свет, проникавший через окно у высокого потолка, падал уже на другую сторону зала.
   У Коула болели ноги и поясница, похоже, каждый здесь чувствовал себя не лучше. И не только стоявшие. Долго сидеть тоже тяжело для тела. Пожилые священники были заметно утомлены. Позади Хейланда стояли сплошь молодые люди, да и сам он был молодым. Камергеры за спинами священников тоже были юнцами, походило на то, что Хейланд имел преимущество в состязании на выносливость. Коул волновался за Миюри, но у неё всегда хватало сил бегать по горам, поэтому она кое-как держалась. Когда в голове его мелькнула мысль, что в следующий раз она может не прийти, он почти улыбнулся.
   Наконец, лучи света, пронзавшие окно под потолком, вытянулись и налились красным. Когда Коул предположил, что все сейчас думали о приходе вечера, по залу эхом пронёсся громкий звук. Старый священник упал лицом на стол.
   - Отче!
   Камергеры собрались вокруг него, подняли и вынесли. Дверь в зал открылась, и царившее напряжение спало, словно рухнула плотина, перекрывавшая речной поток. Архиепископ поднял глаза от пергамента и заговорил:
   - Мы не можем продолжать встречу при подобных обстоятельствах. Я ещё не закончил читать этот перевод, а посему давайте продолжим завтра.
   Не только священники почувствовали облегчение. Помощники Хейланда, включая Коула, сделали глубокий выдох.
   - Ночь долгая, так что я подожду, пока вы закончите, - решительно объявил Хейланд. Лицо архиепископа напряглось, слова застряли в его горле, другие священники тут же посмотрели на него, ожидая указаний.
   Уважение переполняло Коула. Хейланд определённо не был капризным аристократишкой. Всё это время он ждал, пока соперник даст слабину.
   Хейланд внимательно смотрел на архиепископа, показывая, что, скорее, готов пройдёт сквозь ад, чем отступит. Поняв это, архиепископ онемел. Но его священники уже дошли до предела своих, как физических, так и душевных сил. Мгновение назад они расслабились, утешаясь тем, что день завершился. Они не могли снова собраться с силами, ситуация изменилась. Возможно, архиепископ недооценил Хейланда, казавшегося слабым, тщедушным аристократом, воспитанным в роскошном поместье. Благодаря своим тонким чертам лица, он выглядел почти женственно, в нём совсем не было ничего грубого. Но при этом он обладал упорством, которое по достоинству оценил бы даже охотник, и озорством торговца, умевшего перехитрить своего противника.
   - Кхэм... гхм... - прокряхтел архиепископ, его прошил пот, но и он тоже заслуживал место в своём кресле. - Да... действительно. Мы должны завершить начатое.
   Он уставился на Хейланда кусачим взглядом, не желая проигрывать. Возможно, именно так смотрит человек, готовый утянуть врага за собой в могилу. В лицах священников читалась безнадёжность, но пойти против слова архиепископа они не смели. Тщательно обдумав ситуацию, Хейланд предложил:
   - Но перед этим - почему бы нам немного не подкрепиться?
   Сначала Коул подумал, что такой предложение подбодрит их противников, но, взглянув на лица священников, он понял, что их чувства невольно склонялись в пользу Хейланда. Они видели в нём спасителя.
   Архиепископ болезненно кивнул.
   - Гхм... В таком случае принесите нам хлеб и питьё. Лавки должны быть ещё открыты.
   Камергеры наклонили головы и вышли из зала. Хейланд обернулся к Коулу и заговорил с живой улыбкой.
   - Вы тоже, идите и помогите им.
   Было ясно, что он обращался с ними не как со слугами, но предложение, дававшее возможность размять тела и немного отдохнуть, было замаскировано под приказ. Но в этом сражении на стойкость телохранители отказались покинуть Хейланда и ответили:
   - При всём уважении, - раз их господин должен пройти через муки, они последуют за ним.
   - В таком случае все остальные сходите за едой.
   Целый день простоять на месте - Коулу казалось, что его колени и спина стали чужими. Миюри тоже спотыкалась, Коул поддерживал её.
   - Ты в порядке?
   - Я хочу помыться.
   - Я тоже, - ответил он с лёгкой улыбкой.
   За дверью каждый разминал колени. В подобных совместных действиях не было друзей и врагов. Хоть между камергерами и спутниками Хейланда оставалось отчуждение, они чувствовали даже какую-то симпатию друг к другу. Впрочем, они не хотели, чтобы их видели на улицах идущими вместе, поэтому камергеры воспользовались задней дверью, в то время как помощники Хейланда вышли через главные ворота. Коулу и Миюри также предстояло самим купить еды, но у Миюри так болели ноги, что они решили для начала немного отдохнуть в углу коридора.
   - Это было ужасно, - улыбаясь, сказала Миюри, сидя на сложенных у входа стопкой деревянных ящиках. - У этого блондинчика и правда противный характер.
   Коул невольно оглянулся, рядом никого не было. Дьяконы, которые с занятым видом носились по церкви, вероятно, ушли в главный зал на вечернюю молитву. И потом, он уловил оттенок уважения в её словах. Определённое впечатление Хейланд произвёл на неё.
   - Окажись на его месте ты, братик, ты бы сдался раньше, чем старик дошёл бы до третьей страницы.
   Не говоря уже обо всех этих священниках, душевные переживания которых наверняка тоже легли бы на его совесть. Да, он действительно не осилил бы такую ношу.
   - И что же планируют эти ребята? - задумчиво произнесла Миюри.
   Его меньше беспокоила её едкая манера речи, чем те, кого она имела в виду.
   - Эти ребята?
   - Блондинчик и старик. Как-никак, у них у обоих есть шанс победить.
   - Я тоже об этом подумал.
   Хейланд ожидал народного гнева, в то время как архиепископ дожидался, когда люди потеряют к борьбе всякий интерес. Коул поделился с ней своими мыслями, но Миюри рассердилась.
   - Видишь, братик, ты в этом совсем плох.
   - П-плох, почему?
   Миюри закинул ногу на деревянный ящик и упёрлась подбородком в колено. Она выглядела, как заводила детской шайки, который собирается выложить свой план, как одержать верх над детьми из соседней деревни.
   - Ты хороший стрелок, ты непреклонен, поэтому охота на оленя с луком и стрелами тебе подходит. Но ты никуда не годишься, если речь идёт о капканах и стадной охоте.
   Коул пока не понял, к чему она вдруг заговорила об охоте, но она была права. Он иногда брал лук со стрелами и отправлялся в горы добыть оленя. Знакомые охотники хвалили его успехи. Однако когда в горах охотилась Миюри, они злились, воспринимая это как посягательство на свою территорию. Всё потому, что она ловила столько белок и кроликов, что могла лишить их всякого дохода от добываемых шкур.
   - То, как ты охотишься с капканами, говорит, насколько ты нехорош.
   - Нехорош?..
   - Ты ставишь много капканов, а затем загоняешь в них добычу, преследуя её по задуманному пути.
   Миюри блестяще с этим справлялась, в отличие от Коула. Он ничего не знал ни о беличьих тропах, ни о путях, какими кролики возвращаются в свои норы. Коул тратил уйму времени, стараясь охватить всю картину целиком.
   - Всё потому, что ты добр и честен, - Миюри улыбнулась. - И блондинчик определённо что-то замышляет, ведь очевидно, что старику не к кому обратиться. Вчера того человека освистали и застали врасплох, помнишь? Вот, что присуще охотнику. Такое не могло произойти случайно, безо всякой подготовки.
   - И что? - спросил он, и Миюри пожала плечами.
   - Этот блондинчик знает, что для того, чтобы переломить ситуацию и заставить старика сдаться, потребуется нечто более весомое, чем простая решимость. Если не сегодня, так завтра.
   Его разум словно окунулся в темноту.
   - Не может... быть.
   Возможно, эти волнения, порождающие ненависть, начались совсем не случайно. Подумав, что Хейланд способен пойти на это - стереть в порошок авторитет Церкви, Коул испытал удар, от которого потерял дар речи, Миюри искоса поглядывала на него с грустью.
   - Не важно, насколько ты добр к этому миру, это всё не значит, что мир должен быть добр к тебе.
   Коул вспомнил, как расчёсывал ей волосы, стоя перед картой, сейчас у Миюри было такое же выражение. Тогда она пыталась скрыть свои звериные уши, хвост и пол. Не имело значение, насколько интересен ей внешний мир, он всегда будет безжалостен к ней. Миюри уже поняла это много лет назад, когда была ещё ребёнком.
   - Блондинчик знает, что через несколько дней в городе грянет бунт, этим объясняет его уверенность. Зато потом, братик... - Миюри смотрела прямо на него. - Вот, что странно.
   - Странно? Что может быть более странным, чем?..
   - Ты ведь тоже помнишь, не так ли? Разозлить кого-то довольно легко, гораздо труднее успокоить, - неожиданно ухмыльнулась Миюри, и Коул слабо улыбнулся в ответ, он помнил, как много сил уходило, чтобы справиться с ней, когда она заведётся.
   - Да... верно.
   - Думаю, и у старика есть свой план. Он тоже прячет что-то в рукаве. Правда, я понятия не имею что. Твой план слишком беспечен. Это всё равно, что рыбачить без наживки, надеясь, что какая-то рыба случайно проглотит крючок. Вот почему у него должна быть определённая стратегия справиться с безумной толпой.
   Её слова звучали слишком правдоподобно. Как архиепископ, так и Хейланд - оба несли тяжёлое бремя. Они не могли позволить себе безмятежно ждать. Коул не хотел думать, что для подобных целей принц намеренно создал в городе столь мрачную обстановку, но в этом имелся смысл. Тогда что же архиепископ? Чего он ждёт?
   - Если мы разгадаем план архиепископа, тогда сможем помочь принцу Хейланду...
   - Ну, по крайней мере, мы наверняка знаем, что ты разгадать его не сможешь, - увидев, что Коул нахмурился, она поспешила пояснить, - это значит, что ты хороший человек.
   Её комплимент не поднял ему настроения.
   Закончив поддразнивать, Миюри встала с ящика и взяла его за руку, слабость в её ногах уже прошла.
   - Я голодная.
   - Ладно, ладно.
   На площади они купили еды, и коль скоро в церковном зале еда застрянет у них в горле, они здесь же быстро расправились с ней. Сумерки ещё не наступили, хотя небо уже подёрнулось киноварью, медленное спокойствие, сменяя сутолоку рабочего дня, опустилось на город. Самые нетерпеливые лавочники уже начали закрываться, в кабаках стали зажигать фонари перед входом и расставлять жаровни и столы.
   Но как только солнце сядет, город полностью изменится. Тёплый, яркий, жизнерадостный день уйдёт прочь и настанет, холодная, беспорядочная, освещённая факелами ночь. Судя по всему, с наступлением вечера Хейланд никуда не уйдёт, именно ночью развернётся настоящая борьба.
   - Ты наелась?
   Миюри кивнула, облизывая палец.
   - Я не против, если ты невзначай улизнёшь, если тебе станет плохо, - напомнил Коул, она лишь нахально расправила свои узкие плечи.
   - А ты, постарайся не упасть в обморок, когда кто-нибудь тебе нагрубит, братик.
   С таким настроением она будет в полном порядке. И они снова вернулись в церковь, чтобы сделать всё, что в их силах ради возвращения истинных заветов Господа.
   Когда они вошли в совещательный зал, в воздухе витала добродушное настроение благодаря перерыву. Тот пожилой священник, который потерял тогда сознание, был бледен, но сидел в своём кресле. Большинство камергеров стояли на местах, поэтому Коул и Миюри забеспокоились, войдя в зал, они пришли среди последних.
   Но, когда Коул заметил, как архиепископ читает оставшуюся часть пергамента, переворачивая страницы, его охватило изумление. Что за переворот в чувствах здесь произошел? Он не мог себе представить, что архиепископ настолько увлёкся догматами Святого Писания, что был не в силах оторваться от рукописи. Куда правдоподобнее, что он стремился поскорее перейти к следующему шагу, чтобы не дать своим священникам окончательно пасть духом, если испытание на стойкость продолжится. Но каков его план?
   Хейланд собирался использовать поведение толпы. Однако Коулу не хотелось думать, что принц сам, напрямую подстрекал людей, как предположила Миюри, но так или иначе, у него хватало причин поступать так. Как только наступит ночь, именно архиепископу придётся уступить перед лицом разъярённой толпы, хулящей на площади имя Церкви.
   Чего же хотел архиепископ?
   Можно не сомневаться, каждый здесь хочет перехитрить другого. О чём думали ангелы, глядя на них с прекрасных гобеленов? Возможно, они считали, что всё это зашло слишком далеко.
   Пока Коул размышлял, камергеры, стоявшие позади священников, огляделись, пересчитывая присутствующих, а потом закрыли дверь, словно запечатали это место, чтобы, не дай Бог, миазмы из зала не просочились наружу.
   Снова повисла тишина, и в ней архиепископ продолжил читать. Он не просто водил глазами по страницам, а явно вчитывался в написанное. Будучи одним из переводчиков, Коул, естественно, нервничал. Какой кусок архиепископ читал сейчас? Что он думает о качестве перевода? Принесёт ли пользу хоть что-то из того, чему Коул научился за всё это время? Оказывается, подавить амбиции совсем не просто.
   Наконец, Коул стал потихоньку понимать чувства архиепископа, который отчаянно цеплялся за привилегированное положение в этом великолепном соборе, несмотря на то, насколько он отступил от Божьих заветов, и независимо от того, какие толки ходили вокруг.
   Вряд ли мысли Коула приходили в голову престарелым священникам, но глаза архиепископа неожиданно замерли на одной из строк пергамента. Он ещё раз перечитал предыдущую строчку, будто что-то привлекло его внимание. Перечитав ещё раз, архиепископ стал указывать на неё рядом сидящему священнику, и стало понятно, что он не просто пытается тянуть время. Священник посмотрел на указанное место и выпучил глаза. Затем он показал это следующему священнику.
   Коул отчаянно хотел узнать, какое место они обсуждают и почему. Судя по расположению в кипе пергамента, эту часть, без сомнения, переводил он. Он поднялся на носках и потянулся вперёд, пытаясь разглядеть и получить хоть намёк, что они сейчас показывали друг другу. В то мгновение, когда он увидел содержание пергамента, скользнувшего по столу, по его спине пробежала дрожь. Почерк был точно его. Он сглотнул, понимая, что все эти высокопоставленные и могущественные люди, сейчас читали слова, написанные им.
   Охваченный невероятным возбуждением, Коул обнаружил, что его тело невольно подалось вперёд. Миюри потянула его за одежду и наступила на ногу, а Хейланд слабо улыбнулся ему через плечо. Коул ощутил себя единственным ребёнком в этом зале.
   Пергамент передавался из рук в руки и, наконец, вернулся к архиепископу. Он аккуратно положил его на другую стопку бумаг и прокашлялся.
   - Я удивлён, что это и есть тот самый перевод Святого Писания, за которым следит весь мир.
   Каждый в этом зале понял, что это не просто слова.
   - Мы желаем, чтобы хотя бы кто-то из мирян знал Божьи заветы, - вежливо ответил Хейланд. - Я уверен, вы поняли, что рукопись совсем не предназначена будоражить народ.
   Архиепископ медленно кивнул в ответ.
   - Я надеюсь, вы не будете возражать, если я спрошу, кто тот человек, который перевёл это? Полагаю, известный богослов королевства Уинфилд?
   В этот момент Коул заметил, как волосы Миюри, заплетённые сзади, ощетинились, как иногда щетинился мех на её хвосте. Без сомнений, почерк на пергаменте, передававшимся по столу, принадлежал Коулу. Эту часть переводил он.
   - Нет, вот этот молодой словесник был тем, кто работал над фрагментом текста, который вы сейчас держите.
   Когда Хейланд представил его, Коул выпрямив спину, поднял глаза. Не способный выдержать на себе взгляды всех священников, он обратил взор на символ Церкви, висевший перед ним на стене. Казалось, Господь Бог благословлял его за всё, чему он научился, даруя ему некий смысл, в этом великом храме, служившим обителью его заветов.
   - Понятно. И вы были тем, кто попросил этого юного словесника, сделать перевод?
   - Так и есть. Мы, в королевстве Уинфилд, не хотим оставлять заветы Господа только для себя, и Бог определённо желает того же, - нанёс свой удар Хейланд, но архиепископ пропустил его слова мимо ушей.
   - Мм. Хорошо, раз это результат тщательного, взвешенного решения принца Хейланда, а также королевства Уинфилд, то ничего не поделаешь.
   Архиепископ выглядел удивлённым, но Коул не мог понять значения его слов. Он плохо видел выражение лица Хейланда, стоящего перед ним, а поскольку тот сохранял хладнокровие, значит, всё понимал. Пока Коул думал об этом, серьёзный вопрос прозвучал из уст архиепископа:
   - Очень хорошо, могу я считать, что ответственность за написанное здесь лежит на наследнике Хейланде и королевстве Уинфилд?
   Что-то явно было не так. Хейланд казался обеспокоенным, потому что поведение архиепископа не соответствовало ожидаемому. Существовала только одна причина, из-за которой он мог сказать такое после прочтения пергамента. Здесь оставалось широкое поле для обсуждений, потому что переводить слова и выражения Святого Писания означало наделять их особым значением. Однако, судя по словам Хейланда, архиепископ Атифа, вероятно, никогда подробно не читал Писание. Может быть, он всё же собирался проверить их на знание заветов? Возможно, это могли быть какие-нибудь простые ошибки, но Коул отказался от этой мысли. Нет, он перепроверял всё бессчётное число раз. Там не должно было остаться ничего, к чему можно легко придраться.
   Один из камергеров поднёс пергамент Хейланду. С такого близкого расстояния Коул мог сразу сказать, что почерк принадлежал ему. Это был тот фрагмент, где пророк воздавал хвалу Господу. И там нет места для интерпретаций или метафор. Кажется, Хейланд тоже смог с первого взгляда сказать, о чём повествует данная часть перевода, и, особо не вчитываясь, передал пергамент Коулу.
   - Разве здесь что-то не так?
   Коул взял пергамент и стал читать начало каждой строчки. Ошибок не было, как он и ожидал. Просматривая собственный текст, Коул вспомнил свой восторг и счастье, вечную борьбу со сном посреди ночи и постоянную боль в спине, пока писал его.
   Но, Миюри потянула его за одежду. Она дотянулась до листа, смотря не на буквы, а на сам пергамент.
   - Вот здесь...
   Архиепископ заговорил в то же время:
   - Четвёртая строчка с конца - разве это не трогательный отрывок из оригинального Писания, который множество раз восхваляет Господа?
   Четвёртая с конца? Коул начал просматривать снизу вверх.
   - Что? - невольно воскликнул он.
   Он почувствовал, как Хейланд обернулся, но сейчас ему было не до этого. Можно ли верить своим глазам? Земля уходила из-под ног, желчь подступила к горлу.
   Что это?
   - Коул, что-то не так?
   Но он не мог ни ответить, ни даже отвести взгляд. Хейланд встал с кресла и выхватил пергамент. Через мгновенье его передёрнуло, и он поднял глаза. Человека, который провёл весь день, не дрогнув во время душераздирающего испытания на стойкость, сейчас трясло с головы до пят. Но смотрел он не на Коула, а на архиепископа.
   - Нет... Что? Как?..
   Подходящее слово. Действительно - как?
   Невозможно, чтобы он сделал эту ошибку. Место, которое должно было воспевать Господа, описывало его в виде свиньи, и вся его мудрость оказалась заменена свиным хрюканьем.
   - Тут нет повода для удивления: почерк совпадает. Нет сомнений в том, что юный словесник написал эти слова под вашим руководством.
   Хейланд с болью посмотрел на пергамент в своих руках. Почерк действительно совпадал. Он с ужасающей точностью повторял руку Коула. Только демон, прокравшись под покровом ночи, желая развеять свою скуку, был способен написать эти строки.
   - Братик, от него пахнет теми писарями, - прошептала Миюри, и Коул всё понял.
   Он просил трёх писарей сделать копии. Один из них не умел читать. Но это указывало на его искусность. Буквы для него были словно картинки, которые требовалось идеально срисовать, чтобы хорошо выполнить работу. Дальше, обладая способностью копировать любой почерк, они могли с легко подделывать самые разные документы, попросту меняя слова. Волк способен обернуться в овечью шкуру. Кто-то проник в их комнату. Всё это было спланировано. Предостережение Миюри сбылось. Коул глубоко сожалел, что не проверил всё тщательнее, но теперь было слишком поздно.
   - Ты должен винить только тех, кто использовал этот бесчестный подлог, Коул, - обратился Хейланд, их глаза встретились, и юноша кивнул. - Кто-то мог подменить страницы во время перерыва, пока мы не видели. Мы были недостаточно осторожны.
   Если бы пергамент подменили вчера, риск попасться был бы гораздо выше. И потому предположение Хейлада казалось гораздо более вероятным. Боль отдавалась в груди Коула, но принц облегчил его тревогу и заставил думать яснее. В любом случае сейчас не время для самобичевания. И хотя факт, что их одурачили, был неоспорим, он не мог понять, ради чего идти на такую очевидную уловку. Поскольку подлог не вызывал сомнений, было бесполезно доказывать, что Коул это не писал. Более того, такое оскорбительное обвинение казалось столь откровенно намеренным, что выходило за всякие рамки. Неужели архиепископ просто хотел таким образом потянуть ещё время? Но что из этого выйдет, если выяснится, что подобное стало предметом спора? Вместо того чтобы посчитать Хейланда и Коула сумасшедшими, горожане, вероятнее всего, подумают, что архиепископ плетёт какие-то бесчестные интриги.
   Ему казалось, что всё это приведёт к прямо противоположному для архиепископа результату.
   Думается, если это и может к чему-то привести, то...
   Когда он нашёл ответ, кровь отхлынула от его лица.
   - Тех, кто написали этот отрывок, - архиепископ возвысил голос, - уместно назвать еретиками, не так ли?
   - Что? - воскликнул Хейланд, но двери зала в этот момент распахнулись.
   За ними стройными рядами стояли солдаты городской стражи.
   - Не сопротивляться! Вы обвиняетесь в написании и распространении крамольных текстов.
   - Невозможно!
   По крику Хейланда, как по сигналу, его телохранители схватились за эфесы своих мечей. Но не вынули их из ножен, сделав подобное в обители Господа, они немедленно заклеймили бы себя предателями.
   Подозрение в ереси.
   Теперь Коул видел, к чему стремился архиепископ, но оставалось кое-что, чего он не до конца понимал. Стража не могла действовать без приказа городского совета. Совет такого вольного города, как Атиф, состоял из местных дворян и влиятельных торговцев. Разве они уже не высказали свою поддержку Хейланду в его непростом деле?
   Если он что-то неправильно понял, значит, где-то должен быть ещё один утерянный кусочек всей картины.
   Разгадка неожиданно появилась прямо перед солдатами.
   - Т-ты...
   Хейланд сглотнул, Коул даже не поверил своим глазам. Священники и архиепископ встали со своих кресел и положили руки на грудь, отдавая должное Господу. Человек, возрастом между зрелостью и старостью, облачённый во всё белое, появился среди стражников. На его ризе красовался знак Церкви ярко-малинового цвета. Тому, кто носил эти одежды, даровалась свобода действий и обеспечивалась защита и безопасный проход через любые владения любого правителя. Всё потому, что в мире существовала лишь одна сила, имевшая власть над этим человеком - Божье слово.
   Он странствовал по миру, обладая всей полнотой власти, доверенной ему Папой - наместником Бога на земле, это был папский викарий.
   - "Именем Папы, в дальнейшем объявляется, - говорил он чётким, тяжёлым голосом, не признающим пустых слов, в руке он держал лист пергамента. - Мы признаём идеи, распространяемые королевством Уинфилд, ересью, вся литература, что не была ниспослана Господом, считается запрещённой. Папа Анмел Дэзер семнадцатый, сто семнадцатый Папа Святой Церкви".
   С такого расстояния Коул не видел, была ли печать на пергаменте настоящая. Однако если папский викарий подделал официальный указ, то целью Церковной инквизиции стал бы архиепископ. Скорее всего, она подлинная.
   - Именем Господа, все сообщники Хейланда объявляются арестованными.
  
   []
  
   Солдаты заполнили зал. Телохранители Хейланда приготовились защищаться, но он остановил их взмахом руки. Выбора не было. Они были в меньшинстве, если дело дойдёт до драки, они проиграют, как только дерзнут вытащить свои мечи, уж не говоря о том позоре, который ляжет пятном на репутации Хейланда. Кровь ведь самый красноречивый рассказчик.
  
   Когда солдаты приблизились с верёвками в руках, Хейланд тут же оценил их настрой по лицам. По совести они ещё были на его стороне, но появление викария лишило их выбора. Изменить ход событий можно было лишь одним способом - продолжать оставаться невиновными.
   - Бог на стороне справедливости, - произнёс Хейланд, обращаясь к архиепископу, глядевшему, как их уводят.
   Архиепископ мрачно отвёл взгляд, а затем вдруг обратил льстивую улыбку викарию. Коула и Миюри забрали с остальными и, выведя всех через задний ход, запихнули в фургоны. Их не сопровождал конвой, чтобы не дать горожанам повода начать бунт, в случае если их заметят.
   Фургоны ехали довольно долго, хотя город совсем не был большим. Солдаты, не стеснявшиеся показывать расположение к Хейланду, посадили Коула и Миюри в один фургон, возможно, потому, что она цеплялась за него всю дорогу. Коул хотел взять её за руку, но не мог, его руки были связаны за спиной.
   Фургон в дороге громыхал и трещал. В какой-то момент Коул почувствовал, как мощёная дорога кончилась. Когда они, наконец, остановились и вышли, то оказались среди полей и садов.
   - Мы... покинули город? - тихо спросила Миюри. Только одно приходило на ум Коулу, когда он представлял, как узников увозят в безлюдное место. Более того, земля оказалась идеально вспахана. Но когда он оглянулся, стараясь успокоить бившееся сердце, то увидел городские стены, выглядывающие за деревьями. Само собой, их не станут так сразу казнить прямо в городе.
   - Заходите.
   Когда солдаты потянули за верёвки, и повели их вокруг фургонов, Коул почувствовал облегчение. Они оказались в огромном поместье, принадлежавшем, скорее всего, городскому аристократу, такие не часто увидишь в сельской местности.
  

Глава 4

  
   Они вошли в особняк. Телохранителей Хейланда увели в подвал, а его самого и остальную свиту, включая Коула с Миюри, повели наверх. Пока они шли через длинные коридоры, их опять разделили. Но на сей раз повезло, Коула поместили в одну комнату с Миюри. Он не был уверен, намеренно ли это сделали. Видимо, Миюри достаточно громко и часто называла его "братом", и солдаты это услышали.
   В любом случае их руки развязали, а самих затолкали в комнату, напомнившую дешёвые постоялые дворы. Кроме кровати, стола и стула, там не было никакой мебели. Миюри явно не ожидала и такого. Наверняка она представляла, как их бросают в кишащую крысами каменную темницу с сырыми потолком и стенами.
   - Сидите здесь и дожидайтесь.
   - А ведь они обращаются с нами, будто мы важные люди, - пробормотала Миюри.
   Коул потёр развязанные руки и открыл ставни, за ними оказались железные прутья, подобающие настоящей темнице. Вдали виднелись высокие здания и городская колокольня. Казалось, они стояли очень далеко, и дело было не в опустившихся сумерках или в сложности оценить расстояние, просто Коул был совершенно опустошён. Он пытался представить, как горожане, услышав про их арест, в общем порыве врываются в церковь спасти их. Но в это слабо верилось.
   Он попробовал, схватив за прутья, потрясти их, прутья даже не скрипнули. Вход тоже оказался необычным. Дверь представляла собой деревянную решётку, висевшую на мощных металлических петлях. Наверняка сделано это было, чтобы следить за заключёнными и не дать им бежать или внезапно напасть.
   Коул заметил надписи, оставленные на стенах. "Во славу нашего знамени!". "О, духи великих героев, хвала вашей справедливости". "Я убью этого ублюдка при первой же возможности". Надписи были процарапаны влиятельными людьми, заточёнными сюда давным-давно.
   - Те писари были предателями, - сказала Миюри, потирая запястья.
   - Извини, что не послушал тебя.
   - А ведь я предупреждала... хотела бы я тебе сказать, но блондинчик прав. Сейчас это не имеет значения.
   Так уж вышло, что мишенью теперь оказался Коул.
   - Что теперь будем делать, братик? - спросила Миюри, понизив голос, так что он звучал раздражённо и одновременно нарочито. Возможно, она пыталась вести себя в духе одной из тех многочисленных приключенческих историй, которые часто слышала.
   - Хоть Папа и обвинил нас в лжеучение, не думаю, что нам сразу отрубят головы. Скорее всего, сначала инквизиторы нас допросят.
   - А-а, я знаю об этом. Это когда они привязывают ведьм к столбам и сжигают их, верно?
   Наверняка она слышала об этом от гостей в купальнях.
   - Они не сделают ничего варварского, иначе слухи быстро расползутся, особенно учитывая, что здесь принц Хейланд.
   И всё же Коул до конца не мог поверить, что обвинён. Обычно еретичеством признавалось что-то по-настоящему серьёзное. Большая сила, способная поднять целую округу, сила, не преклоняющая колени перед Церковью и не поддающаяся на уговоры, сила, выплёскивающая ярость, пока не выдохнется окончательно. Оглянувшись на историю, можно увидеть, что к обвинениям в ереси прибегали, когда подавляли крестьянские бунты. Именно поэтому многие феодалы внимательно следили за порядком на своих землях, особенно с тех пор, как начались переговоры между королевством Уинфилд и Папой. Малейшие волнения могли спровоцировать Папу на ответные действия.
   Хейланд приехал в Атиф как представитель своей страны, поэтому назвать его еретиком и взять под стражу было равносильно объявлению войны королевству Уинфилд. Кроме того, Коул не мог выкинуть из головы мысль, что всё это ужасный фарс, спланированный архиепископом.
   - Так или иначе, если мы не выпутаемся из положения, и признают правоту папского викария, планы Хейланда обратятся в пыль. О Господи...
   Коул зашагал по комнате, стараясь найти решение. Не вставая с кровати, Миюри раздражённо сказала:
   - Братик, может, мы о себе должны сначала подумать, а потом уже об остальных?
   - Разумеется, но...
   - Тогда - как мы отсюда выберемся? Ускользнём ночью? Или расправимся с охраной?
   Если бы её уши и хвост не были спрятаны, они стояли бы торчком от возбуждения. Живя в Ньоххире, она начиталась слишком много романов и теперь наверняка отчаянно пыталась совместить реальность и вымысел.
   С другой стороны, им действительно нужно что-то предпринять. Самые надёжные связи, на которые они могли положиться, это их отношения с компанией Дива. Пока Коул пытался придумать, как дать компании знать о заточении в этом особняке, где-то в коридоре открылась дверь. Послышались приближающиеся шаги. Видимо, кого-то выводили.
   Коул задержал дыхание и выглянул через деревянную решётку. Он увидел Хейланда, идущего по коридору в окружении солдат. Его руки были всё ещё связаны, сам он выглядел удручённо.
   - Мм? Эй, подождите.
   Хейланд заметил их и что-то сказал страже. Стражники остановились и с напускным безразличием отошли назад.
   - У нас много сторонников. Ещё рано сдаваться.
   Хейланд улыбнулся им сквозь решетку. Но улыбка сразу исчезла.
   - Извини, это моя вина, что ты оказался здесь.
   - Вовсе нет. Но всё же, что происходит? Я поверить не могу, что нас в самом деле обвиняют в вероотступничестве. Неужто всё это - часть плана архиепископа?
   - Хотелось бы мне в это верить, но судя по тому, что говорят солдаты, всё по-настоящему. Корабль прибыл в порт прямо перед тем, как мы взяли перерыв, после чего тут же был собран городской совет. А дальше - ты сам видел. Судя по всему, архиепископ знал о приезде викария и папском указе. Вот зачем он тянул время.
   - Н-но взять и арестовать тебя означает, что Папа...
   - Всё верно. Он определённо намерен воевать с моей страной. Скорее всего, меня заставят раскрыть имена всех моих сторонников на материке.
   Коул потупил взгляд, и Хейланд закрыл глаза. Кажется, муки совести страшили его гораздо сильнее, нежели предстоящие пытки. Во всяком случае, так казалось Коулу.
   - Есть кое-что, чего я тебе не сказал, - произнёс Хейланд и с достоинством, присущим не то его благородному происхождению, не то характеру, посмотрел Коулу прямо в глаза.
   - Наша конечная цель - создать новую Церковь.
   Коул не мог поверить. Уже три года королевство Уинфилд лишено всякой религиозной деятельности. Сколько же людей всё это время молили Господа о заступничестве? Из слов Хейланда Коул, наконец, понял, почему Папа действовал столь сурово. Если он позволит такому крупному королевству, как Уинфилд, создать свою Церковь, совсем несложно предугадать, что вскоре за ним последуют и другие страны. У Папы, не осталось выбора, кроме как действовать первым.
   - Папа каким-то образом узнал об этом. Но теперь, когда он нанёс удар, у нас есть отличный повод дать сдачи.
   И Хейланд медленно опустился на одно колено, склонив голову.
   - Я искренне сожалею, что не сказал тебе. Я не хотел предавать это огласке какое-то время. Папа отправил в королевство несколько кардиналов. Покуда они там, не думаю, что он начнёт войну. Впрочем, он может попытаться застать нас врасплох...
   Они попали в ловушку, напоминавшую паучью сеть, и теперь ждали, пока их съедят.
   - Мы не знали, насколько ты готов разделить наши идеи, поэтому я не мог рассказать тебе. К сожалению, теперь единственное, что я могу сделать, это принести свои извинения за всё, что случилось, ведь мы обманули тебя.
   Бывший торговец, а теперь хозяин купальни Лоуренс сказал бы, что смиренный поклон ничего не стоит, ведь для любого уважающего себя торговца кланяться, как можно чаще, было простой необходимостью. Однако, Хейланд - совсем другое дело. Человек королевского происхождения, для него склонить голову было жестом чрезвычайно значимым.
   - Принц Хейланд, пожалуйста, хватит. Я прекрасно знаю, насколько опасно то, что мы затеяли. Но сейчас нам нужно найти выход из положения.
   Хейланд ещё несколько мгновений сохранял склонённую позу, потом поднял голову.
   - Именно поэтому, у меня есть к тебе просьба.
   - Просьба?
   - Да. Но на этот раз наша юная леди будет определённо не в восторге.
   Коул отвёл взгляд от пытавшегося улыбаться Хейланда и увидел, что Миюри смотрит на того с неприкрытой злостью. Таким же взглядом она наделяла девушку, пытавшуюся затащить его на постоялый двор. Миюри с самого начала не доверяла Хейланду и была убеждена, что он что-то скрывает. Но хоть она и оказалась права, Коул, оглядываясь на положение принца, понимал, почему тот повёл себя таким образом. В конце концов, Коул - всего лишь помощник в купальне Ньоххиры. Никто не обязан был делиться с ним секретами.
   - Но прежде всего я хочу кое-что прояснить. Со времени нашего разговора в Ньоххире ситуация изменилась. То, что мы будем делать теперь, не останется без ответа Папы. Помогать мне означает присоединиться к королевству Уинфилд. Ты ведь понимаешь, что это значит?
   Теперь это выйдет за рамки простого недовольства политикой Церкви, теперь они станут настоящими борцами с властью и авторитетом Папы.
   Папа был гласом Господним на Земле, а Церковь, которую он возглавлял, учила основам праведной жизни и доносила их до людей по всему миру. Её переполняли противоречия, в ней свирепствовали порок и самоуправство. И всё же люди не переставали идти в церковь, вносить пожертвования и уважать своих священников. Всё это продолжается уже более тысячи лет. Этот непоколебимый порядок не перестаёт расширяться, последние десятилетия прошли под знаменем кровавой борьбы с язычниками на севере. И хотя война постепенно затихла, причина, по которой она прекратилась, заключалась в победе Церкви. Множество стран оказались разрушены, а государи лишили своих земель.
   И вот, королевство Уинфилд намерено сражаться против этой гигантской организации.
   - Предстоит опасная, тяжёлая, и скорее всего, долгая борьба. Но, я хочу, чтобы ты вообразил.
   - Вообразил?..
   - Да. Своими собственными руками мы можем основать новую Церковь. Церковь, где священники проповедуют в согласии с Писанием, доступным каждому. Несправедливость и самоуправство в большинстве своём исчезнут. Исчезнут проблемы, которые мы не могли решить и старались не замечать. Именно поэтому я обратился к тебе, а не к этим важным священникам, сидящим в купальнях, словно варёная репа. Мы хотим создать новый мир. Мир без обмана и лжи.
   Другие сразу зададутся вопросом, возможно ли это. Однако всё, что им нужно сделать, - прочесть Писание. Ведь первые пророки вступили на языческие земли, обладая ещё более размытыми и запутанными знаниями, нежели сегодняшняя Церковь.
   - И это не просто мечта. У нас есть настоящая возможность победить в этой борьбе, - Хейланд огляделся по сторонам, затем ещё ближе склонился к решетчатой двери и понизил голос. - Наше королевство - это всё же остров. Отправить большую армию даже в северные земли оказалось не просто, а ведь к этим землям не нужно плыть через море. Но важнее всего, что у нас достаточно рыбных промыслов, и мы умеем строить отличные корабли. Папа торопится, потому что боится, как бы мы не успели подготовиться.
   Видя, сколько рыбы привозят в Атиф, Коул всё понимал. Рыбы, пойманной в северных морях, всегда оставалось много, несмотря на то, что она доставлялась жителям даже самых отдалённых деревень. Хейланд настаивал, что их положение отнюдь не безнадёжно, у них есть шанс выйти из схватки победителями, и его слова звучали убедительно.
   У них было всё, что нужно. Осталось лишь взяться за дело.
   - Коул, мне нужны твои умения, - сказал Хейланд. - Когда всё закончится, поверь мне, я воздам тебе за твои заслуги. В новой Церкви обязательно найдётся место, достойное тебя.
   Он предлагал должность в новой Церкви. Коул даже не мог найти в себе силы отказать. Оказаться среди главных пасторов означало нести избавление многим людям. Сама мысль о новой Церкви, которую создадут королевство Уинфилд и его принц, будоражила воображение. Если это случится, люди, наконец, смогут прикоснуться к истинным заветам Бога.
   Однако кое-что беспокоило Коула.
   - Принц Хейланд, я хочу вас кое-что спросить.
   - О чём же?
   Этот вопрос мог прозвучать для Хейланда даже как предательство. И всё же нельзя так просто взять и изменить убеждения, которых ты так долго придерживался.
   - Новая Церковь создаётся, чтобы низвергнуть старую?
   Хоть Церковь и полна недостатков, но в основе её - Слово Божье. И Коул совсем не хотел разрушать её до основания, наоборот, он хотел заменить гнилые сваи её фундамента.
   - Я не хочу этого вовсе. Если мы создадим новую Церковь, старой тоже станет легче изменить себя. Но если мы ничего не предпримем, она может остаться навечно в её нынешнем виде.
   Глаза Хейланда наполнились чувством, и это не было злобой.
   Коулу вспомнилась покорная улыбка архиепископа, с которой он льстиво смотрел на папского викария. Совсем не легко изменить мир.
   - Разумеется, я надеюсь на самый лучший исход - мир, где люди смогут выбрать, какая Церковь им больше по душе: новая или старая.
   - Вы говорите так, словно не верите, что такое возможно.
   - Проблема совсем не в вере. Это политика. Мы должны сделать всё, что в наших силах, чтобы произошло, что должно. Но, кто-то должен сделать первый шаг.
   Взгляд Хейланда буравил до мозга костей.
   Опасности неизбежны. Но ведь когда-то Коул ушёл из своей деревни, не обращая внимания ни на какие опасности. Он вдруг вспомнил, что покидая родной дом, в глубине души он чувствовал, что в этом мире есть вещи, достойные, чтобы в них верить.
   - Что я могу сделать? - спросил Коул.
   - Нет, - прозвучал голос Миюри, стоявшей сзади и слышавшей весь разговор.
   Она протиснулась между ним и Хейландом, отталкивая Коула в глубину комнаты.
   - Нет, он не будет. Братик таким, как ты, не помогает.
   - М-миюри?! - Коулу удалось удержаться на месте, сила, с которой она отталкивала его, подтверждала серьёзность её намерений. - Всё, хватит...
   - Нет, ты должен выслушать, маленькую леди.
   Коул не сразу понял, кто произнёс эти слова. За дверью за спиной Миюри стоял Хейланд и улыбался.
   - Я не хочу обманом или угрозами заставлять людей присоединяться ко мне. Всего этого я испытал с лихвой на королевском дворе.
   Мягкая, почти женская улыбка Хейланда совсем не сочеталась с его холодным, как стекло, взглядом.
   - У меня было столько некровных братьев. Но те, которые стояли рядом со мной или дорожили чувствами других, либо погибли, либо были сосланы. Те, что остались, отказавшиеся умирать, они не более чем тараканы.
   Коул слышал о бесконечной кровавой борьбе между представителями высшей знатью. Это соперничество становилось ещё безжалостнее, когда речь заходила о наследстве. Как только он понял, с какой позиции Хейланд смотрит на мир, ему стало ясно, почему он так хорошо разбирался в вопросах богословия. В нём не было ничего напускного. Оно поистине стало для него лекарством для врачевания душевных ран. Возможно, потому Хейланд всегда так по-доброму говорил с Миюри и угощал её сладостями, несмотря на её грубые манеры.
   - У меня есть собственные причины найти путь к Господу, похожие на те, из-за которых ты так хочешь остановить своего брата.
   Миюри вдруг замерла, не в силах что-то ответить. Неужели Хейланд знал причину её упорства?
   Принц посмотрел вдоль коридора и, поняв, что время на исходе, быстро заговорил:
   - Коул, компания Дива явится за вами. Когда они придут, попроси их найти способ помочь мне. Если всё останется, как есть, из меня сделают заложника. И тогда королевство Уинфилд окажется в невыгодном положении, а без меня наши недруги могут прогрызть путь к новой Церкви и помешать её созданию.
   Однако Хейланд принадлежал к королевской семье, у людей его статуса хватает возможностей найти сторонников. И Коул не понимал, почему компания Дива, станет спасать их, а не Хейланда.
   - Дива не придёт за мной, не взвесив на чаше весов все за и против.
   Хейланда и компанию Дива связывала общая выгода. Когда Уинфилд станет одерживать верх над Папой, Дива получит множество торговых привилегий. Вот почему компания поддерживала с ним отношения и поселила его в своём торговом доме. Исключительно из своей выгоды. Чтобы спасти Хейланда, объявленного Папой еретиком и арестованного решением городского совета, компания Дива нуждалась в достаточной для столь рискованной операции компенсации.
   - Т-тогда мы дадим знать о вас королевству... - заговорил Коул, но Хейланд остановил его и по-доброму улыбнулся.
   - Меньше всего я доверяю своей семье. Если бы я полагался на них, меня бы уже давно убили.
   Коул был поражён.
   - Если им случится договариваться с Папой о заложнике, а именно обо мне, то вероятнее всего, они сделают меня первым мучеником нашей новой Церкви. Они смогут избавиться от соперника при дворе и одновременно получить народную поддержку. Никто не упустит возможность убить сразу двух птичек. Именно поэтому у меня нет иного выбора, кроме как положиться на вас двоих. Ваши глубокие связи с компанией Дива совершенно не зависят от потерь и прибылей.
   И тогда Коул понял, почему принц выбрал в Ньоххире именно его.
   С компанией Дива Хейланда связывал исключительно вопрос выгоды, но Коул и Миюри - дело совсем иное. Они семья тех, кто сделал возможным успех этой компании, поэтому Дива обращалась с ними соответствующим образом. Вот почему тогда в Ньоххире Хейланд так хладнокровно рассчитал, что какой бы поворот ни приняло дело, Коула и Миюри всё равно спасут несмотря на отсутствие какой-либо прибыли. И когда ему самому будет грозить опасность, он сможет воспользоваться их влиянием.
   Коула такая расчётливость, совсем не огорчила. Его не обескураживало понимание, что их используют. Во многом из-за тоскливого выражения лица Хейланда, наполненного такой болью, словно он сам страшно сожалел о содеянном.
   И всё же не надеявшийся на помощь своей семьи Хейланд прибыл в этот приморский город, где в погожий день с крыши городской колокольни берега Уинфилда были едва различимы, прибыл, чтобы сражаться за свою родину.
   Хейланд молчал. Стоя здесь, он будто полностью отдал себя в руки судьбы. Прежде чем Коул успел что-то сказать, принц отошёл от двери и пошёл вдоль коридора, а солдаты поспешили пристроиться за ним.
   Разум Коула переполняло множество мыслей, ему казалось, что его голова вот-вот лопнет. Перед ним выросла целая гора проблем, о которых в Ньоххире он не мог и подумать. Честно говоря, он не знал с чего и начать. Но пятнадцать лет назад он стоял бок о бок с торговцем, который смело смотрел в лицо любым трудностям.
   Что бы сделал Лоуренс на моём месте?
   Как бы там ни было, Коул должен начать с тех проблем, что стоят прямо перед ним.
   - Миюри, - обратился он.
   Она так и молчала с того мгновения, как Хейланд каким-то образом понял, что ею движет. Как принц умалчивал о некоторых вещах, так и Миюри что-то скрывала. Услышав Коула, она словно вернулась к действительности и тут же отшатнулась от него. Похоже, её ноги ослабели, и она, стукнувшись спиной о решётчатую дверь, сползла по ней на пол.
   Коул двинулся к ней, но был остановлен её взглядом. И если бы её взгляд оказался кинжальным, враждебным, он смог бы его выдержать. Но это был взгляд Миюри, готовой разрыдаться.
   - Т-теперь мы станем сп... спасать этого блондинчика?
   Сначала Коул подумал, что Миюри просто пытается добиться своего рыданием, как случалось уже много раз прежде. Но он был с ней рядом с самого первого в её жизни крика и всегда мог определить настоящее от напускного.
   Его сердце разрывалась от искренности её слёз.
   - Миюри... - снова произнёс он её имя и со вздохом опустился на пол. Уже давно Коул не был с Миюри глазами на одном уровне. Раньше он частенько таким образом читал Миюри нотации, когда она не слушалась.
   - Я не могу исправить твой озорной характер, но ты унаследовала от Хоро ум и проницательность. Кроме того, я прекрасно знаю, что ты действительно добрая. И вот теперь ты говоришь, что не хочешь помочь Хейланду, даже узнав, в каком он положении? Или ты считаешь ложью всё, что он сейчас сказал?
   В ней сейчас не было обычного для неё стремления перечить, она выглядела потерянной. Её волосы щетинились, казалось, ещё чуть-чуть - и она расплачется.
   - Миюри, твои уши.
   Она быстро надавила на уши руками и свернулась калачиком, словно желая от всех спрятаться. Коул понимал, что её поведение имело причины, но никак не мог их угадать. Она не ответила на его вопрос, но Коул привык иметь дело с проблемными существами, не считающими нужным объяснять, почему они избегают давать ответы на его вопросы. Более того, в отличие от вездесущего Бога, Миюри совершенно точно находилась прямо перед ним.
   - Ты вела себя так с тех самых пор, как принц Хейланд остановился в нашей купальне.
   Миюри продолжала съёживаться в клубок, будто прикрываясь от ударов палкой.
   - Поначалу мне казалось, ты дулась из-за того, что я завязал с ним отношения.
   Она замкнулась настолько, что уже не было видно её лица.
   - Но, ты продолжаешь так себя вести даже сейчас, а значит твои капризы здесь не при чём.
   Как корни деревьев спрятаны глубоко в земле, так и Миюри прятала что-то глубоко в душе.
   - Есть нечто важное, что заставляет тебя так жестоко обращаться с попавшими в беду людьми и их великими целями?
   Наблюдая за Миюри, Коул видел, что она сама в себе запуталась и оттого страдала. И, несмотря на это, не хотела, чтобы он помогал Хейланду. Ему совсем не хотелось прибегать к подобному способу, когда имел дело с Миюри, но ничего другого ему не оставалось.
   - Почему ты хочешь помешать мне исполнить мою мечту?
   Руки Миюри открыли просвет, через который Коула пронзил взгляд её широко раскрывшихся глаз. Однако всё её тело напряглось как у загнанной в угол добычи, а губы крепко сжались. Тело сжалось настолько, что чуть совсем не исчезало. Через мгновение её защита рассыпалась. Полные гнева глаза Миюри смотрели на него.
   - Если ты... если ты так хочешь знать, я тебе скажу... Хорошо?
   Коул не ожидал, что она будет атаковать, и отступил. Её руки уже не прикрывали голову от невидимых ударов, сейчас они, казалось, сдерживали что-то, готовое вырваться наружу. Он думал, что она станет оправдываться, а потом, расплакавшись, расскажет обо всём, что её мучает. А он заботливо выслушает и мягко её упрекнёт. Ему и в голову не пришло, что она контратакует.
   Пока Коул молчал, продумывая ситуацию, Миюри снова заговорила:
   - Хоть тебе это точно, точно не понравится, ну и ладно.
   Было ли её поведение заранее продуманным? Хотела ли она оскалить на него клыки, надеясь, что он уступит ей? Коул пребывал в очень странном положении, где непонятное поведение Миюри казалось не самым тревожным из всех его проблем. Хейланд взят в заложники, перевод Святого Писания запрещён Папой, их самих заточили. Если так пойдёт и дальше, рухнет не только их план даровать людям подлинные Божьи заветы, сама их дальнейшая жизнь и возвращение в Ньоххиру ставилось под сомнение.
   Но не было похоже, что Миюри лгала. Коул верил ей. Она убрала с головы руки и, протяжно вздохнув, уставилась на него сердитыми глазами, будто обвиняя его во всём. Словно занавес опустилась тишина, похожая на ту, в церковном зале.
   И Миюри разорвала её своими клыками.
   - Я вовсе не хочу мешать тебе, - медленно говорила она, а он внимательно слушал, не в состоянии предугадать, что она скажет дальше, настолько затянуто она говорила. - Но даже у меня... есть то, чего я не хочу потерять.
   Обычно слово скромность совсем не подходило Миюри, и раз уж она говорила подобным образом, значит, говорила очень серьёзно. Сказав, замолчала, не отрывая от него взгляда. Так сидеть и смотреть друг на друга можно было бы весь день. Но они должны спасти Хейланда, чтобы исполнить мечту Коула, и ради самого Хейланда, и ради всех тех, кто с нетерпение ждёт, когда им откроют глаза на истинного Бога. Поэтому Коул глубоко вздохнул и заговорил.
   - Я выслушаю тебя, - молвил он, и с гордостью, присущей старшим братьям, добавил. - Несмотря ни на что, я как-нибудь это решу.
   Волосы Миюри раздражённо затрепетали. Ему показалось, что её шевельнувшиеся губы прошептали: "дурень".
   - Когда ты спасёшь блондинчика, ты ведь станешь священником, верно?
   - Верно. Ты ведь и раньше из-за этого злилась. То есть... Только не говори, что... - Коул вдруг кое-что понял. - Только не говори, что всё это потому, что, став священником, я должен сделаться врагом тех, кого считают одержимыми дьяволом?
   В Святом Писании хватало историй о пророках, сражавшихся с демонами. Но Коул полагал, что правильно растолковал их для Миюри. Что бы ни случилось, он всегда будет её другом.
   - Я не настолько узко смотрю. Ведь если смотреть на мир с мыслью, что каждое создание на земле - творение Господа...
   - Нет. Я вовсе не об этом. Меня совершенно это не волнует. Понимаешь... если, ты станешь священником, то не сможешь... - Миюри издала звук, словно фыркнула, её глаза налились слезами, а из-под одежды показались уши и хвост. - Ты не сможешь...
   - Что?
   - Жениться! Тебе нельзя будет жениться! - прокричала она, прорвав преграду внутри себя, и всё, что выстроилось в голове Коула, сразу рассыпалось в прах.
   - О... Что? - потрясённо переспросил он. - Я?.. На ком?
   Он не смог бы найти слов, чтобы описать выражение лица Миюри. Она, кажется, вообще не понимала, что ей делать. И, прежде всего, решила успокоиться. Она посмотрела в коридор через дверную решётку, затем, зажмурившись, потёрла лицо ладонями и снова заговорила:
   - Видишь, вот почему я не хотела ничего говорить!
   Миюри обняла колени и обиженно отвернулась. Сидела, надув щёки и выпятив губы, её хвост глухо колотился по полу. Обычно её лицо краснело от гнева, но сейчас, понял Коул, она не находила себе места от смущения, а ещё он понял, что был полным дурнем.
   - Ммм...
   - Что?
   Его обдало жаром, словно он угодил в раскалённую печь.
   - С-серьё... - он почувствовал, что после дурацкого "Серьёзно?" он заслужит, чтобы она перегрызла ему глотку, и в последний момент он спросил иначе. - Нет, мм, к-как...давно?
   - Я не знаю...
   Ему показалось, что она, уткнувшись в колени, пробормотала: "дурень, откуда я могу знать?"
   Разумеется, Коул прекрасно знал, что Миюри к нему сильно привязана. Она так липла к нему, что даже её отец, Лоуренс, начинал переживать. Коулу это казалось довольно милым, и он, безусловно, дорожил таким отношением. Но он никогда не смотрел на неё с такой стороны.
   Многое стало на свои места. Она высмеивала его обет целомудрия, подтрунивала над ним, а потом спряталась в той вонючей бочке, чтобы предстать в наряде, который специально хотела ему показать, ещё её невероятное упорство, с которым она стремилась поехать с ним. Всё сразу стало понятным и очевидным. Именно поэтому Миюри видела в Хейланде врага. Который, словно пришелец из чужого мира, пришёл в её дом и забрал Коула в неведомые земли. Затем, как и предупреждала Миюри, он оказался в ужасном положении.
   Учитывая суть его мечты, он никогда не сможет дать Миюри то, чего она желает. Однако последнее, чего бы ему хотелось, это ранить её. Куол очутился в ловушке между двумя истинами, не способный ни на что решиться. Он стыдился своей восторженной речи о справедливости и тому подобном. Если перед ним вставала личная проблема, он не мог просто взять и отшвырнуть её от себя, как какой-то пустяк. Коул понял, каково было Миюри противостоять грандиозным планам Хейланда и сохранять баланс на чаше весов, имея при себе одну лишь любовь.
   И проблема - в какую сторону теперь качнутся эти весы, Коул не мог даже строить догадок об этом. В богословии есть масса бесполезных, метафизических загадок, таких как - сколько демонов может станцевать на кончике иглы. Но обычные, житейские вопросы - кто кем любим - оказываются гораздо сложнее. Слова Миюри о его способности видеть лишь наполовину оказалось ужасающе точным.
   Теперь Коул знал правду, но сделать уже ничего не мог. Лишь сказать ей, насколько он ничтожен и что ей стоит поискать себе более достойную пару. Но даже он знал, насколько жалко это будет выглядеть.
   Затем, будто насквозь увидев его муки его души, Миюри громко вздохнула. Девочка, вдвое младше Коула, смотрела на него краем глаза.
   - Это не важно. Я знаю, что для тебя, я лишь горностай, что любит носиться по горам и полям.
   Она была мила и шустра. И горностаи точно обладали редкими качествами вроде умения забираться в амбары и рыскать там в поисках еды, что тоже подходило Миюри.
   - Но, мне кажется, если бы я не сказала тебе сейчас, сам бы ты никогда не догадался. Но это ничего. Как только ты спасёшь этого блондинчика, то в любом случае оставишь меня и отправишься в королевство Уинфилд, так ведь? Потому что, когда начнётся война, станет опасно и всё такое...
   Миюри резко тряхнула головой, пряча уши, затем убрала хвост и встала. Её не удастся обмануть. Коул не мог найти ни одной ясной причины взять её с собой в Уинфилд. Как только начнётся война, остров окажется под осадой, трудно представить себе те ужасные последствия, что настанут в случае поражения.
   - Да... ты права.
   Миюри взглянула на него искоса и фыркнула.
   - Ты мне нравился! Дурень.
   Она произнесла это так, как подходило её возрасту, этим невозможно было не умилиться.
   - Ну? Что всё-таки происходит?
   Миюри всегда умела быстро сменить тему. Особенно, когда хорошо высыпалась. Или она просто понимала, что если ничего сейчас не делать, то ничего не изменится.
   Так же, как Коул знал её с самого рождения, Миюри смотрела на него с благоговением с тех пор, как открыла глаза. Но он чувствовал, как между ними образуется тонкая грань. Ему казалось, что этот барьер глушит её привычный голос, сковывает и даже высасывает сердечную теплоту, лишая её всего того, что было дорого ему. И всё же жалеть об этом было слишком эгоистично с его стороны. Жизнь - есть путешествие, а путешествие всегда наполнено встречами и расставаниями.
   - Эм... если принц Хейланд прав, значит, господин Стефан из компании Дива собирается вытащить нас отсюда. Затем, нам придётся договариваться.
   - И ты уверен, что у тебя получится? - хладнокровно спросила Миюри.
   Коул предпочёл бы, чтобы она вцепилась в него с горячими слезами на глазах.
   - Вовсе нет. Дива всё же - торговая компания. Если мы не найдём, что им предложить, наши просьбы и слушать не будут.
   - Почему не сказать им, что, если они не спасут блондинчика, то мы умрём?
   - Да, это тоже пришло мне в голову, но разве такое возможно? Я слышал, что истории о том, как люди убивали себя, откусив язык, лишь выдумки.
   У него не было с собой даже кинжала.
   - Я вообще не хочу делать ради блондинчика что-то подобное.
   - Сдаётся мне, господин Стефан, уже догадывается, что мы захотим освободить принца Хейланда. А если мы будем упорно настаивать, нас просто засунут в мешки и отправят обратно в Ньоххиру. Тогда господин Стефан с чистой совестью заявит, что выполнил всё, что должен был. Нам нужно предложить им что-то, что заставит их обсуждать условия.
   Компания Дива всегда ищет прибыли. Взывать к вере и совести было абсолютно бессмысленно. С другой стороны, Коул знал, что как только речь зайдёт о конкретных потерях и выгодах, они будут слушать очень внимательно. Это единственные ценности, которые признают торговцы. Однако у него не было ни идей, ни товаров, ни денег, способных заинтересовать Стефана. Почти ни гроша за душой.
   - О Боже...
   Коул взялся за символ Церкви, висевший на шее, и простонал. Миюри безучастно наблюдала за ним, но на этот раз не пыталась хулить ни Бога, ни веру. Коул опять глубоко вздохнул и стал перебирать в голове доступные варианты.
   - Если мы собираемся спасти блондинчика, то я смогу это сделать, - равнодушным голосом сказала Миюри.
   - Каким образом ты?..
   Миюри вздохнула и, пошарив под рубахой, вынула маленький мешочек, завязанный шнурком. Тот самый мешочек с пшеницей, который ей дала её мать, Хоро.
   - Разве я не говорила тебе, что до тех пор, пока он со мной, я смогу помочь тебе в нужное время?
   - Только не говори, что...
   Хоро, воплощение волчицы, живущая в пшенице, могла менять своё обличье, превращаясь из молодой девушки в огромную волчицу. Но у Миюри перевоплощаться в волчицу не получалось. Коул посмотрел на неё широко раскрытыми от изумления глазами, и Миюри проговорила с невероятной болью на лице.
   - Я очень много тренировалась... так что, если у меня не получится, мама устроит мне взбучку.
   Существовали легенды о львах, сбрасывавших свой молодняк в бездонные овраги. Возможно, волки не сильно от них отличались.
   - Но это только потому, что я хочу защитить тебя, а не помочь блондинчику. Ясно? Я делаю это ради твоей мечты. Ведь когда люди вроде тебя лишаются своей цели, это их настолько подавляет, раздавливает, что им после этого остаётся лишь медленно угасать. На это тяжело смотреть. Я не хочу, чтобы в маленькой деревне, вроде Ньоххиры, жил такой горемыка. Уж лучше следуй своим мечтам и занимайся глупыми проповедями в каких-нибудь далёких краях. Понятно?
   Миюри говорила нарочито снисходительным тоном, но по её лицу было видно, что эти слова предназначались ей самой. При её романтичности, вряд ли она бы захотела использовать свой главный козырь при подобных обстоятельствах. Без сомнения, она представляла себе, как превращается в волчицу в отчаянной, безвыходной для них ситуации вроде той, когда рыцарь нападает на дракона, чтобы освободить принцессу. И всё же Миюри, обладая возможностью открыть дверь, собиралась помочь ему, хотя кончится это не тем, о чём ей мечталось.
   Осознав, на какую жертву она идёт, Коул смог, наконец, оценить, насколько она привязана к нему. Глаза Миюри наполнила решимость, будто она проходила суровое испытание. Коул внимательно посмотрел в них и сказал:
   - Я понимаю. Миюри. Спасибо тебе... правда.
   Её лицо исказилось болью, но она надменно отвернулась.
   - Я не против... только если ты ещё раз подумаешь над тем, чтобы влюбиться в меня.
   Она следила за ним краем глаза, а Коул не мог понять, шутит она или нет. Возможно, всё вместе, тогда у него не было иного выбора, кроме как воспринять это за шутку.
   - Я тут подумал. Ты очень себялюбивая, но хорошая и добрая девочка, которая может спасти людей.
   - Эй!
   Само собой, Миюри рассердилась, но в то же время ей было обидно. И её уши и хвост так и не показались из-под одежды. Коул мог уверенно сказать, что она приняла для себя твёрдое решение. Он сделал то же самое.
   - Только что мы будем делать, когда всех освободим и выберемся отсюда? Просто побежим? Я не могу возить на себе людей, как мама.
   Видимо, Миюри не могла перевоплощаться в столь же огромного волка, способного проглотить человека целиком. Самым правильным было бы сбежать в королевство Уинфилд морем, но раздобыть лодку, достаточно крепкую, чтобы пересечь пролив, казалось нереальным. Кроме того, чтобы управлять таким судном, требовались опытные люди.
   Пусть на земле живут духи и демоны, но даже они изо всех сил стараются приспособиться к миру людей и не выделяться в нём. Общество, созданное человеком, оказалось слишком сложным, и одна лишь грубая сила бесполезна против него.
   - Я хочу переправиться на лодке в королевство Уинфилд.
   - В таком случае я должна куснуть за задницу госп... ди... то есть, этого Стефана? Я уверена, что он сможет нам хотя бы найти корабль.
   Посыльный в компании должен обращаться к Стефану словом "господин".
   - Нет... Даже если мы заставим его достать нам судно, мы ни за что не сможем уйти от архиепископа и викария незамеченными, так что это не сработает. Господин Стефан ни в чём не виноват, если дела пойдут плохо, пострадать может сама компания Дива. Фургон, который привёз нас сюда, всё ещё здесь, так что давай попробуем уйти на нём. Мы сможем уплыть в Уинфилд из любого города, в котором у принца Хейланда есть связи. Что касается тебя, мы отправим в Ньоххиру письмо и попросим Хоро и Лоуренса тебя забрать.
   - Хорошо... Значит, сначала вытащим блондинчика и его друзей. Сейчас очень удачное время, солнце уже зашло.
   За оконной решёткой Коул видел слабое сияние, исходящее от города, благодаря которому отчётливо различались силуэты высоких зданий.
   - Тогда, пошли.
   - Ладно.
   Миюри развязала мешочек, полученный от Хоро, вынула оттуда несколько пшеничных зёрен и положила в рот. Потом проглотила их, словно горькие пилюли, и неожиданно посмотрела на Коула.
   - Братик.
   - Что такое?
   - Отвернись...
   Миюри казалась сконфуженной. Хоть она никогда не стеснялась обнажаться перед ним, похоже, превращение в зверя было для неё чем-то совсем иным. У Коула не было причин возражать, он отвернулся и смиренно закрыл глаза. Через мгновенье он вспомнил про её одежду, частично позаимствованную, и сразу обернулся, чтобы предупредить её, но перед ним уже стоял волк серебристого цвета.
   - Я не разрешала тебе поворачиваться. Мне хотелось сначала привести себя в порядок...
   Миюри всегда заботил её внешний вид, сейчас сверлила Коула своими ярко-красными глазами. Она была гораздо меньше Хоро, хотя обычные лесные волки рядом с ней показались бы мелкими. Если бы она встала на задние лапы, оказалась бы значительно выше Коула.
   - Я просто хотел напомнить, что ты не сняла одежду...
   - Она порвалась, так?
   Обрывки ткани разлетелись вокруг. Мешочек с пшеницей лежал на полу, и Коул подобрал его и положил в карман рубахи.
   - Мне приятно, что ты не испугался.
   - Я много раз видел Хоро в её истинном обличии.
   - Я знаю. Она говорила, что тебе очень нравился её хвост.
   Коулу почувствовал себя очень неловко, он даже прокашлялся, прежде чем продолжил.
   - Кроме того, священники не боятся волков. Однажды древний святой Хайро успокоил буйство свирепого волка, вынув из его лапы острый шип, потом его признали покровителем охоты и животноводства. На фресках и гобеленах его всегда изображают рядом с волком.
   - Подобная манера убеждать - твой самый главный недостаток, - и её хвост хлестнул Коула по лицу. - А что мы будем делать с моей одеждой, которую я оставила в торговом доме?
   - Кхм-кхм...твоя одежда? Я попрошу письмом прислать её.
   - Ну, тогда ладно. В любом случае мне больше не перед кем в ней красоваться, - и она язвительно посмотрела на Коула, ему оставалось лишь отступить. - Шучу. Это не твоя вина.
   А чья? Пока он решал, спросить ли её об этом, Миюри основательно отряхнулась. А затем схватилась зубами за решётчатую дверь.
   - Грррр...
   Её низкое, раскатистое рычание перемешивалось с треском разламываемого дерева. Она справилась своими зубами с дверью, как расправилась бы с куском сыра в человеческом теле.
   - Пфу!
   Потом она дёрнула за остатки двери, и железные петли со скрипом вылезли из стены и вместе с дверью рухнули на пол. Миюри лапами вытащила из зубов застрявшие щепки и, обернувшись, взглянула на Коула.
   - Не хочешь меня похвалить?
   - Ты молодец.
   - И всё? - сказала Миюри. Она медленно приблизилась к нему и стала тереться жёстким загривком об его плечо, настаивая, чтобы он погладил её. Хоть перед ним сейчас и стоял внушающий трепет волк, под серебристой шкурой скрывалась всё та же Миюри. Несмотря на весьма крупные размеры её нельзя было назвать огромной, возможно, они могли бы даже вместе ходить прямо по городу. На мгновение ему даже представилось, как Миюри сидит рядом с ним, пока он читает проповедь, держа в руке святое писание.
   Коул стал гладить её по спине, одновременно стараясь стереть из памяти эту картину.
   - Какой красивый мех, - задумчиво произнёс он, и Миюри, повернув к нему свои красные глаза, оскалила зубы. Он не сомневался, что это было её удовлетворённой улыбкой.
   - У нас ещё много работы.
   - Оставь это мне.
   Махнув хвостом, она, несмотря на свои размеры, тихо скользнула в коридор. Закат уже потух, в коридоре стало совсем темно, что создавало совершенно невероятную картину.
   Миюри принюхалась к полу и без колебаний пошла вдоль прохода. Потом она рванулась за ближайший угол, и Коул услышал крик, потом раздался ещё один крик, и Миюри вернулась, держа в пасти кольцо с ключами.
   - А что со стражей?..
   - Вкусные.
   Коул невольно взглянул на её пасть, высматривая кровь.
   - Как только мы столкнулись, я лизнула ему лицо. Думаю, он шёл на шум - хотел проверить.
   Даже самый суровый наёмник побледнеет от страха, увидев перед собой возникшую из темноты волчью пасть.
   - Большинство солдат убежало из особняка.
   Она приподняла голову и стала принюхиваться.
   - Кажется, комната блондинчика наверху.
   Когда Миюри сказала "наверху", облегчение разлилось по телу Коула. Ему казалось, что если Хейланда увели в подвал, то уж непременно его там должны пытать.
   - Тогда пошли.
   Быстро и стараясь не шуметь, Коул последовал за Миюри, она шла вперёд, уткнув нос в пол. Он беспокоился, не слишком ли опрометчиво так безоглядно идти вперёд, но коридоры оказались пустыми, во всём поместье не было слышно ни звука. Когда она поднялась по лестнице, Коул услышал наверху приглушённые крики и рычание, но всё быстро стихло. Поднявшись, он увидел лежащих без сознания стражников. Рядом валялся фонарь, его фитиль ещё горел. Фонарь Коул подобрал, чтобы иметь какой-то источник света.
   Миюри уже сидела неподвижно в конце коридора перед одной из комнат. Когда на неё упал свет фонаря, она ему показалась похожей на статую.
   - Здесь? - прошептал он, указывая на дверь.
   Миюри махнула хвостом и резко кивнула. Коул приложил ухо к двери и услышал голоса. Возможно, Хейланда допрашивали именно сейчас.
   - Я постучу в дверь, а когда они выйдут, займись стражей.
   Вместо ответа Миюри поднялась на все четыре лапы и шагнула вперёд, готовая напасть в любой момент. Однако, уже поднеся руку к двери, Коул неожиданно замер. Миюри кинула на него вопросительный взгляд.
   - Принц Хейланд может очень удивиться, увидев тебя такой.
   Она ждала, что он скажет дальше.
   - Но я в любом случае не дам тебя в обиду.
   Миюри медленно закрыла свои красные глаза и снова села. Коул глубоко вздохнул и несколько раз ударил костяшками пальцев в дверь.
   - У нас есть срочные вести! Чрезвычайно важные!
   Он снова постучал, громче и нетерпеливее, будто очень спешил. Вскоре Коул ощутил смятение по другую сторону двери, но ему потребовалось ещё несколько раз стукнуть в дверь, прежде чем он услышал, как кто-то встал со стула. Как только отодвинулась задвижка, Коул и Миюри с силой навалились на дверь. Всё произошло в мгновенья. Когда Коул вошёл в комнату, Миюри уже прижала стражника к полу своей лапой.
   - Принц Хейланд.
   Он прошёл мимо Миюри, и увидел Хейланда, пребывавшего в полном смятении.
   - К-Коул?
   - Я рад, что вы в порядке. Мы пришли за вами.
   Всю мебель промозглого помещения составляли простой столик и два кресла. На столике стояли две чашки.
   Хейланд даже не был связан.
   - Мне это снится?
   Миюри послушно стояла у двери. Свет, падавший на неё от фонаря, превращал её очертания в некое подобие изысканной картины.
   - Господь послал мне этого зверя, чтобы помочь вам.
   Коул не слишком погрешил против истины. Хейланд понимающей кивнул и встал с кресла, всё ещё пребывая в растерянности. И всё же он был отважным и умным человеком. Придя немного в себя, он стал приглядываться к Миюри, что-то привлекло его внимание.
   - Эти красные глаза...
   По спине Коула пробежали мурашки, но Хейланд замотал головой.
   - Нет, я не стану спрашивать. Когда-то наше королевство тоже поклонялось золотому барану.
   В изобилующем овцами королевстве Уинфилд издревле рассказывали легенду об огромном баране, покрытым золотой шерстью. Если бы Коул сказал, что он был неплохо знаком с этим бараном, принц непременно расхохотался бы.
   - Кроме того, я рос среди мерзавцев. И многое могу сказать по одним лишь глазам.
   Хейланд бесстрашно подошёл к Миюри и протянул к ней руку.
   - У тебя добрые глаза.
   Миюри, немного сконфузившись, опустила голову и позволила Хейланду себя погладить.
   - Ну что ж, я спасён благодаря чуду. Значит, Господь желает, чтобы я завершил свою миссию.
   - У меня есть ключи. Надо освободить ваших товарищей и уходить из города. Затем мы найдём корабль в другом...
   Увидев выражение лица Хейланда, Коул умолк и закрыл рот. На лице принца не отразилось радости от произошедшего чуда или раздумий о предстоящем побеге. Его лицо выражало отвагу и решимость.
   - Я не могу покинуть город. Уходи с моими товарищами, Коул. Все они хорошие люди, посвятившие себя моему дому.
   - Как же... но... принц Хейланд, почему?
   - Когда вы поднимались сюда, ты видел стражу?
   Коул удивился не столько неожиданному вопросу, сколько ощущению, что Хейланд уже знал ответ.
   - Во всём поместье нет стражи, потому что всех отправили в центр города. Ведь люди из компании Дива ещё не появлялись? У них попросту нет времени спасать нас. Тем, кто собрался на площади, приказано выдать имена всех, кто поддерживал королевство Уинфилд.
   Коул оглянулся на Миюри, она смотрела на солдата, лежащего без сознания возле двери.
   - Судя по всему, на городской площади собралось много недовольных Церковью, и они держат в руках перевод Святого Писания. Торговые и ремесленные гильдии, с которыми у меня был уговор, начали бунт в назначенное время. Конечно, некоторые из них воспользовались не самыми приятными методами, чтобы поднять напряжение среди горожан, но то яркое зарево, что ты видишь сейчас, - это пламя народной ненависти.
   Они наблюдали зарево прямо из окна. На вершине городского холма пылал огонь.
   Всё же Коул был рад, что принц не поощрял святотатства, подобные тем, что он видел ночью на городских улицах. Коул не ошибся в своих суждениях, Хейланд стоял выше всех этих людей, поскольку следовал праведным путём.
   - Горожан гораздо больше, и поначалу за ними будет преимущество. Но как бы там ни было, одним лишь высоким духом, подогреваемым несколькими зачинщиками, не выстоять против дисциплинированных солдат. Они дойдут до крайней точки и на ней остановятся, а затем, когда поймут, что из происходящего ничего не выйдет, тут же разбегутся. Много раз я видел, как крестьяне и ремесленники расходились посреди мятежа, потому что завтра утром им снова нужно идти работать. Если в ту минуту, когда спадёт напряжение, солдаты примутся за дело, всё рухнет за мгновенья. Нескольких человек схватят, и завтра их тела будут висеть на городских улицах, как предупреждение. Так всегда случается.
   Хейланд был аристократом и землевладельцем. Он много знал и о народных восстаниях, и о том, чем они заканчиваются.
   - Выпивка и общее настроение подтолкнут большинство из них, и лишь немногие станут бороться с искренним чувством. "Мы глас справедливости. Люди, стремящиеся найти истинного и честного Бога, в которого можно верить". Но как только беспорядки утихнут, и они увидят гниющие трупы своих товарищей, болтающиеся на виселицах, то сразу подумают: Хейланд не пришёл, никто из королевства Уинфилд не явился поддержать нас.
   А затем всё вернётся на круги своя. И в результате ничего не изменится - всё из-за их неудачи.
   - Народ, вероятно, всё ещё считает, что я сейчас на переговорах с архиепископом. Люди восстанут, чтобы помочь мне. А если они узнаю, что в церкви меня нет, что я убежал самым первым, кто после этого станет меня слушать?
   - Но.
   - Послушай, если я пойду туда, архиепископ и викарий смогут обвинить меня в разжигании бунта. Я уверен, такой исход для архиепископа наиболее удобен, тогда ему не придётся жестоко наказывать горожан. Он не хочет терять своё положение здесь. Вот почему я...
   И Хейланд сообщил, что намеревался сделать.
   - Я должен выйти на площадь и осудить архиепископа. Я должен показать, что именно я лидер этого восстания. Извини, что тебе пришлось пройти через все эти трудности, чтобы освободить меня, но... - и он закончил, изображая шутку, - а потом... они меня казнят.
   Разумеется, смеяться никому не захотелось.
   Папа уже объявил его еретиком и начал войну. Как только Хейланд встанет во главе толпы, дороги назад не будет. Примет ли архиепископ его требования, перейдёт ли на его сторону, выступит ли против Папы? Если нет, значит, он казнит Хейланда, показав миру, что Папа не пойдёт на уступки.
   Как только Хейланд появится, народная ненависть не испарится, пока полностью не выплеснется.
   - Ты считаешь, я не смогу его убедить? - улыбнулся принц.
   Но Коул не мог найти в себе силы ответить, он лишь замотал головой. Он молился, чтобы благородная решимость и убеждения Хейланда достигли тех, кто сможет ими проникнуться.
   - Конечно, сейчас, когда здесь папский викарий, я был бы рад иметь ещё нескольких сторонников, но... Что ж, так гораздо лучше, нежели страдать под пыткой. В конце концов, я хочу сам решить, когда мне умереть. В дальнейшем, хоть мои братья и ужасные люди, я уверен, они смогут правильно воспользоваться ситуацией. Не сомневаюсь, у них получится превратить мою смерть в целое лицедейское представление из показной скорби и притворных слёз, - произнёс Хейланд безжизненным тоном.
   Когда Коул представил, какую жизнь всё это время вёл принц, и как переживал за Святое Писание, его сердце сжалось. Увидев лицо Коула, Хейланд не удержался от тёплой, почти счастливой улыбки.
   - Ну, пора спешить. Наверняка кто-нибудь уже пустил слух, что я сбежал.
   - Тогда я с вами! - и Коул невольно подался вперёд, но Хейланд, вытянув руку, толкнул его в грудь.
   От неожиданности Коул споткнулся и стал опрокидываться назад, пока не упёрся спиной в мягкий, густой мех. Миюри, не дав ему упасть, через плечо зарычала на принца.
   - Слышишь Божьего посланника? Что ж, кажется, теперь я могу идти.
   Рубиновые глаза Миюри обратились к Коулу.
   - Даже если ты пойдёшь с этой волчицей, ты лишь раздуешь пламя беспорядков. В следующий раз распугать стражу окажется недостаточным для достижения цели. Тебе нужно быть готовым убить и быть убитым. И даже в этом случае всё будет зависеть от удачи, сможешь ли ты защитить себя или нет. Коул, я не хочу, чтобы ты замарал руки кровью. Мне также не хотелось бы увидеть кровь на такой красивой шерсти, - сказал он.
   Миюри ничего не сказала, лишь посмотрела на Хейланда. Он знал, что от него она слышать ничего не желает. Затем он неловко улыбнулся Коулу.
   - Коул, прости за все неприятности.
   - Нет, не надо... А-ах да, ведь теперь мы можем попросить господина Стефана помочь тебе...
   - Коул, - Хейланд заговорил таким тоном, каким Коул пытался убеждать Миюри. - К сожалению, Стефан и компания Дива на стороне архиепископа. Человек, лежащий сейчас на полу, сказал мне, что архиепископ узнал о папском указе раньше времени благодаря компании Дива, чей корабль доставил сообщение. Так что не стоит ожидать от них помощи.
   Коул вспомнил о корабле, похожем на стрекозу, о котором вчера рассказывала Миюри. Она рассказала, как корабль зашёл в порт на закате, протиснувшись между другими судами и устроив настоящую сумятицу.
   - Вероятно, Стефан заключил какое-то соглашение с архиепископом ради получения особых привилегий. В их сотрудничестве явно угадывается денежная выгода, иначе нельзя объяснить, почему Дива действует вместе с церковниками, в то время как весь город настроен против них. Поэтому мне не верится, что Стефан станет помогать нам. Скорее, он разошлёт своих людей во все гильдии, чтобы заставить их глав успокоить народ: "Вы должны официально поддержать Церковь, в ином случае мы больше не станем вести с вами дел". Ремесленники слишком уязвимы перед подобными угрозами. Они пойдут на всё, лишь бы тебе не удалось скрыться. И да, не делай глупостей. Они знают, откуда ты приехал. Один неверный шаг - и несчастья обрушатся на Ньоххиру. Ведь ты этого не хочешь?
   Закончив объяснения, Хейланд глубоко вдохнул и посмотрел на Миюри.
   - Позаботься о нашем слуге Господа. Сейчас таких встретишь не часто.
   - Уууу, - негромко по-волчьи отозвалась Миюри, и Хейланд остался доволен.
   - Я благодарен Богу за то, что встретил вас.
   Такая беззаботная, ласковая улыбка.
   Они не могли так просто показать Миюри всем вокруг, поэтому Коул и Хейланд решили сами освободить остальных своих товарищей, которых держали в поместье. Как только все собрались, Коул ощутил, насколько их всё-таки мало. Хейланд был не из тех, кто любил окружать себя большой свитой, а доверять он мог совсем немногим из них. Хотя они хотели последовать за ним и разделить его судьбу, но он отказал всем, кроме нескольких телохранителей. Его люди знали, что отговаривать его бесполезно.
   Фургон, на котором их сюда привезли, всё ещё стоял рядом с конюшнями, он был довольно мал, но если кого-то из них посадить на козлы, они вполне смогут в нём поместиться. Возница может переодеться стражником, взяв одежду связанного солдата. В этом случае они не вызовут подозрений, когда будут въезжать в город в такой поздний час. Миюри отправилась на разведку к городским стенам и наверняка уже ждала их там.
   Зарево над холмом в центре города всё багровело и переливалось тёмно-малиновым оттенком.
   Говорят, что перед тем, как догореть, пламя свечи начинает светить ярче. У них не оставалось времени.
   - Что ж, принц Хейланд... до встречи...
   - Да, я надеюсь на это.
   Хейланд стоял возле конюшен, с улыбкой наблюдая, как фургон с его соратниками покидает поместье. Затем он отвязал лошадь и повёл её к главным воротам.
   - Ты тоже иди.
   Коулу испытывал горечь и боль, не находя причины отказаться.
   - Перевод Святого Писания должен остаться у тебя в голове. Сделай всё возможное, чтобы противостоять Папе и его окружению.
   До тех пор, пока у него есть перо и чернила, Коул может воссоздать перевод сколько угодно раз. Он сумеет исполнить волю Хейланда.
   - Ну, мне пора.
   Хейланд схватил руку Коула, затем повернулся на каблуках, обменялся несколькими словами с телохранителями, переодетыми в стражников, и одним прыжком вскочил на лошадь. Не оглядываясь назад, он пришпорил коня и ускакал вместе с телохранителями. Ничего не оставив после себя, принц просто исчез за поворотом.
   Это был его последний жест, который должен был помочь Коулу не горевать о нём.
   - Братик, - сказал серебряный волк, неожиданно появившийся из тени. Миюри вернулась с разведки у городских стен и, заметив, что Коул остался один, бесшумно подошла к нему.
   От испуга лошадь чуть не рванулась вперёд. Коул, натянув поводья, с трудом удержав её на месте. Миюри потёрлась большим носом и шеей об его лицо. Видя, что он стоит неподвижно, она медленно произнесла:
   - Пойдём домой.
   Он посмотрел на неё и встретил мрачный взгляд. Её красные глаза говорили, что Хейланда уже нельзя спасти.
   Разве Господь не протянет руку столь страстному слуге?
   - Почему я... такой беспомощный?
   Коул, стараясь сдержать слёзы, с таким жаром стиснул символ Церкви на своей груди, что тот чуть не плавился. Знания Коула не ушли дальше бумаги, у него нет силы, какой обладала Миюри, он не был аристократом, как Хейланд, он не владел талантами Лоуренса и Хоро, великих искателей приключений, с которыми раньше путешествовал.
   Он лишь одинокий мечтатель, фантазирующий об идеальном мире, и ничего больше.
   - Почему... Почему?..
   Несмотря на его усилия, он не смог удержать в себе всхлипы. Даже этого не смог.
   Вдруг что-то резко толкнуло Коула в живот. Небо перед его глазами поменялась местами с землёй. Он даже не успел ощутить боль, а два ряда острых зубов заслонили собой чёрное небо.
   - Ты хочешь стать Богом? - Миюри смотрела на него глазами, полными слёз. - Хейланд так много благодарил и восхвалял тебя, что тебе самому становилось неловко. Это была непритворная похвала. Иногда они приходили и слушали, как ты сосредоточенно сидел за переводом. Вот почему Хейланд говорил, что ему тоже придётся усердно потрудиться, это и есть та самая Божья воля, которую ты желал узнать.
   Коул даже не догадывался о том.
   - Вот почему я делала всё, что ты мне говорил. Ты поддерживал тех, кому не на что было опереться в этом мире. Разве не этим занимаются достойные священники.
   Впервые Миюри назвала Хейланда по имени. Она ткнула Коула носом в щёку, словно пытаясь запихнуть ему в голову свои слова.
   - И ты совсем не беспомощный, братик. Мама однажды сказала мне кое-что. На свете есть множество вещей, с которыми ничего нельзя поделать, даже обладая большими клыками и когтями. Так что найди кого-то, кто тебе дорог. И я нашла.
   Её левая передняя лапа тяжело давила ему на грудь.
   - Гх-гх?!
   - И этот кто-то сказал "нет".
   Миюри давила так сильно, что он в самом деле не мог дышать. Он схватил её за лапу, и она, наконец, подняла её.
   - Ньоххира не так сложна, как остальной мир, и там прекрасные горячие источники.
   Это было довольно убедительное заявление, учитывая, что Миюри там родилась и выросла.
   - Братик.
   Последнее слово прозвучало совсем недобро.
   Он знал, что если не ответит, ей будет ещё больнее от этого молчания. Мужчина, который отверг такую прекрасную девушку, как Миюри, по крайней мере, должен сам стать достойным человеком. Он встал и, стряхну пыль с одежды, наконец, заметил, что шнурок, на котором висел символ Церкви, оборван. Он чувствовал на себе взгляд Миюри и сухо улыбнулся.
   - Нет, я не выброшу его.
   - Оо... очень жаль.
   Если Коул отречётся от Бога, у него не останется причин следовать обету целомудрия. Вполне возможно, если он выбросит этот символ, Миюри может даже рассердиться или расстроиться.
   - Давай вернёмся. На мне лежит обязанность защищать тебя и в безопасности вернуть обратно в Ньоххиру.
   - Ооо, ты собираешься защищать меня?
   Миюри принялась довольно тыкать носом в его пояс. Стараясь от неё увернуться, он достал из кармана кошель, чтобы положить туда символ.
   - Как бы Господь не покарал меня за то, что я кладу его рядом с монетами...
   - Нет, не покарает, думаю, он будет счастлив.
   - Зачем ты говоришь такие ве...
   - Что? Разве Церковь не собирает кучу денег? Когда меня отправляли в храм по поручениям, я видела коробку с пожертвованиями, набитую монетами до краёв. На ней тоже было изображение ангела с весами, которое висит в торговом доме.
   Когда они встретили посланника компании Дива, он говорил что-то о Святом Писании в одной руке и весах в другой. Возможно, в компании Дива - это излюбленная тема для обсуждений.
   - Я уже говорил тебе, что весы олицетворяют равенство, а меч - правосудие.
   - Серьёзно? Я думала это инструменты для вытягивания денег из карманов горожан.
   Мечом угрожают, а весами взвешивают монеты. Её неучтивые слова, хоть и были ему не по нраву, ясно давали понять, что она имела в виду. Одна картина может вдохновить на множество толкований. Разумеется, постоянно переполняющаяся коробка с пожертвованиями не добавляет Церкви любви прихожан. Но церковники тратят пожертвования, раздавая милостыню, и на разные благие дела внутри самой Церкви. Эти деньги, так или иначе, возвращаются городу. Поэтому, взглянув поверхностно, нельзя делать однозначных выводов... И Коул продолжал размышлять.
   Вдруг его словно ударило чем-то по голове. Деньги возвращаются городу?
   Но разве всё, что происходит в Атифе, не говорит об обратном? Коул утонул в пучине размышлений.
   - Братик? - вернул его к реальности голос Миюри.
   Весы в руке ангела, мелькнул в голове образ.
   - Менялы...
   - Ээ?
   Эта мысль выстроила все звенья в единую цепь. Основная причина, по которой Коул приехал сюда, заключалась в его нежелании принять столь бесстыдную жажду Папы к деньгам. Перед глазами всё вдруг расплылось, и когда он снова обрёл зрение, почувствовал, что Миюри придерживает его.
   - Братик? Прости, я куда-то тебя ударила?
   Она подставила свой бок, не дав ему упасть, её шея и хвост обеспокоенно придерживали Коула с боков. Но, он не мог ответить сразу. Мысли так крутились в его голове, что Коул и вздохнуть не мог.
   - Пожертвования... Ангел с весами и мечом... компания... Дива...
   Картина в его голове приобрела ясные очертания. Церковь и компанию Дива связывала общая выгода, и потому компания поддерживала Церковь. Но что если об этом станет известно всем? Пусть они заключили между собой всего лишь обычный договор, его всё равно можно истолковать по-разному, исходя из сути сделки. Как и сказала Миюри, даже ангел может быть похож на жадного демона.
   Если рассказать о подобном развитии событий Стефану, он точно побледнеет. Учитывая обстановку и царящие сейчас настроения, горожане, без сомнения, выплеснут всю свою ненависть на компанию Дива, и тогда она не только понесёт огромные денежные убытки, но и - вполне возможно - разъярённая толпа просто-напросто спалит её торговый дом. Продолжит ли Дива поддерживать архиепископа перед лицом такой угрозы?
   Лишившись поддержки Дивы, архиепископ, скорее всего, тоже пойдёт на попятную. Даже обладая указом Папы. Пергамент не может противостоять мечу. Кроме того, между Атифом и папским престолом огромное расстояние. Если Папа не может успеть спасти архиепископа от виселицы, то власть последнего здесь ничего не будет значить.
   Изображение ангела с весами и мечом приобрело теперь ещё одно значение.
   Прибыль или жизнь.
   Нужно попытаться. Нельзя оставлять Хейланда без поддержки даже вопреки его просьбе. Для священника сдаться считалось куда более непростительным, нежели для торговца, ведь они посвятили свои жизни одиночеству для того, чтобы познать Бога, которого никто никогда не видел.
   - Братик, - позвала Миюри, повернувшись к ней, он увидел прищуренные глаза, полные негодования. - У тебя жуткий вид.
   - Я просто размышлял.
   - Мне нравится твой сердитый взгляд. И даже когда ты волнуешься.
   Неловко было слышать такое от волчицы. Однако кое-что пришло ему в голову.
   - Миюри, ты ведь специально пыталась меня разозлить, не так ли?
   Миюри ничего не ответила, просто обняла хвостом его шею.
   - Честно говоря... И всё же твоё себялюбие иногда бывает на руку.
   - Серьёзно?
   - Если бы мы не пошли тогда купить еды, думаю, я бы так ничего и не заметил. Теперь понятно... Думаю, мне нужно иногда отрываться от книг и периодически выходить в город.
   Когда он увидел её недоумённый взгляд, то подумал, насколько выразительной подчас может быть волчья морда.
   - Да и всё, что ты видела и слышала в городе. Действительно, в дороге две головы лучше одной. Особенно, если ты способен видеть лишь четверть всего происходящего.
   Затем Коул встал и сказал:
   - Всё же есть кое-что, что мы можем сделать для спасения Хейланда. У нас ещё есть силы сражаться за наши идеи.
   - Авв... - Миюри всего лишь пожаловалась, но её мех так ощетинился, что лошадь сразу занервничала.
   - У нас нет времени. Ты сказала, что не можешь везти на себе людей, как Хоро - это правда?
   Глаза Миюри сузились в ухмылке.
  
   Холодный ветер резал уши словно ножом. А руки, которыми Коул держался за жёсткий мех, взмокли. Он цеплялся за спину Миюри, мчавшейся через пригороды Атифа. В мгновение ока влетела в заброшенный жилой квартал, ничуть не потеряв в скорости. С невероятным упорством она перепрыгивала через ящики, телеги, сушившееся на верёвках бельё и всё, что встречалось на дороге. На каждом повороте она мощно прыгала, и Коулу казалось, что они сейчас влетят в стену, но он старался об этом не думать. Он верил, что Миюри знает, что делает.
   Когда, наконец, она перешла на шаг, лишь несколько переулков отделяло их от торгового дома компании Дива. Словно гром и молния доносилось до них эхо народного недовольства. В порядке ли Хейланд среди всего этого хаоса, творившегося в городе, вот что волновало Коула.
   Когда Коул слез с Миюри, из её широко открытой пасти выходил пар, гуще того, что исходит от горячих источников.
   - Ты в порядке?
   - Я бы ещё побегала.
   - Думаю, расстояние отсюда до Ньоххиры, будет в самый раз для тебя.
   Её мощные клыки злобно блеснули.
   - Постарайся спрятаться.
   - Аавв...
   Конечно, это не было ответом. Она пронизывала его холодным взглядом красных глаз: зачем ты это сказал?
   - Я шучу.
   Миюри ткнула его носом.
   - Братик, мне совсем не нравится, как ты себя ведёшь. Что ты задумал?
   - Ничего. Я лишь нашёл способ донести до господина Стефана, насколько неправильно он поступает.
   - Что ты собираешься делать?
   Коул снял плащ, из-за которого любой безошибочно принял бы его за священника.
   - Ты и принц Хейланд научили меня, что если смело о чём-то заявить, это прозвучит весомо.
   - Эм? - вопросительно склонила голову набок Миюри.
   Коул прошептал ей на ухо свой план. Она оскалила клыки и завиляла хвостом.
   - Ну, что думаешь?
   - Думаю, это идеальная ложь для такого честного паренька, как ты.
   Нет, это была не ложь. Надо просто воспользоваться их замешательством и заставить действовать в свою пользу.
   Поразмыслив чуток, Коул почувствовал, что Миюри на него дурно влияет, но это его совсем не огорчило. Он постучал в заднюю дверь торгового дома компании Дива, из-за двери сразу же спросили, кто он таков.
   - Я Тотт Коул, остановился здесь в качестве гостя.
   В двери открылось маленькое окошко, показалось знакомое лицо - Льюиса. Он высунулся из окошка с мрачным выражением, тут же сменившегося облегчением. Вокруг волновался люд, он наверняка опасался поджигателей или воров, готовых воспользоваться беспорядками.
   - С возвращением. Я рад, что вы живы-здоровы.
   Вряд ли Льюис знал, что всё это время их держали под стражей, и они только что сумели сбежать. Он тут же открыл дверь. Коул вошёл, и Льюис вежливо ему поклонился и вдруг замер, глядя за спину Коула.
   - Где господин Стефан? - спросил Коул, но Льюис окаменел, и лишь его глаза глянули на Коула. Видимо, Льюису казалось, что если он шевельнётся, его сразу съедят.
   - Всё нормально.
   Коул мягко улыбнулся и погладил Миюри по голове. Она хрипло прорычала и, махнув хвостом, опустила голову, словно собака. Льюис ожил, но был явно ошарашен.
   - О-он в кабинете...
   - Спасибо.
   Коул пошёл дальше, а Льюис растерянно сполз на пол.
   - Я что, настолько страшная?
   Наверное, ей не понравилось такая встреча, но она пихнула Коула носом, будто предлагая не отвечать.
   В огромном здании стояла тишина. Возможно, так лишь казалось после шумной улицы, а может, компания затаилась, опасаясь последствий своего соглашения с Церковью.
   - Вот мы и пришли.
   Коридор перед кабинетом, всего за день до этого наводнённый народом, теперь пустовал. По обеим сторонам двери висели подсвечники с восковыми свечами замысловатой формы, освещавшие коридор.
   Коул глубоко вздохнул и постучал.
   - Господин Стефан.
   Ответа не последовало. Коул посмотрел на Миюри, и она принюхалась к двери. Он явно был в кабинете.
   - Господин Стефан, это я, Тотт Коул.
   Если Стефан был связан с Архиепископом, то прекрасно знал, что Коула сейчас здесь быть не должно. Через дверь Коул почувствовал чьё-то недоумение и замешательство. Он уже собрался сам потянуть за ручку, когда услышал голос:
   - Входи.
   Голос был твёрд и прекрасно подходил человеку, заведующему торговым домом.
   - Спасибо, - и Коул, открыл дверь, вошёл.
   Огромная карта висела на стене, точно такая же, как в комнате, где они остановились. Но в отличие от покоев Коула и Миюри, стена напротив была заставлена огромными стопками и свитками пергаментов. Скорее всего, это были бумаги о торговых привилегиях, всевозможные разрешения и, разумеется, поручения о платежах за баснословное количество самых разных товаров. По сравнению с ними Святое Писание, предназначенное облегчить людям их тяжкую жизнь, выглядело не столь значимо. Крупной компании всегда требовалась масса бумаг, чтобы оставаться на плаву и получать прибыть.
   Стефан сидел за большим столом в углу кабинета.
   - Неужто, это и вправду ты?.. Значит, известие, что принц Хейланд на площади, тоже... Ээ? - прервался он, увидев, как Миюри проскользнула в кабинет. Стефан, похоже, испугался сильнее Льюиса.
   - Ты веришь в чудо Господне? - спросил Коул, стоя рядом с Миюри. Стефан открывал и закрывал рот, откуда не выходило ни звука. Тот, кто должен быть в темнице, стоял перед ним вместе с огромным волком. Что это, если не чудо?
   - Пожалуйста, успокойся. Я здесь не для того, чтобы наказывать тех, кто повернулся спиной к Богу.
   Ложь непростительна тем, кто посвятил себя Богу. Вот почему Коул не лгал. Миюри же оскалила клыки и зарычала.
   - Однако я хочу нести людям Божьи заповеди.
   Стефан тут же резко возразил.
   - К-королевство Уинфилд обвиняется в вероотступничестве! Перевод Святого Писания, над которым ты корпел, запрещён! По-моему, довольно очевидно, кто из нас больше предан Божьему слову!
   Видимо, он кричал именно потому, что прекрасно знал постыдность принятых им решений.
   - А горожане знают об этом?
   Сначала Стефан казался обескураженным. Но умелых торговцев не просто застать врасплох. Он сразу ответил ударом.
   - Да, знают! Именно поэтому они подняли такую суматоху! Бери пример с королевства Уинфилд, говорят они! Я не верю! Они понятие не имеют, что это значит. Они не способны охватить величие Папы и красоту Церкви!
   Стефан бросал пустые слова, словно отчаянно пытался убедить сам себя. Он узнал об указе Папы благодаря шпионской сети компании Дива, он бросил Хейланда и присоединился к архиепископу. Но, вопреки ожиданиям, горожане не испугались Папы. Предположения принца оказались верны. Народ устал от тирании Церкви.
   И всё же Стефан отказывался сдаваться. Он ставил на победу архиепископа, чтобы они смогли продолжить взаимовыгодные отношения.
   - Кстати, я слышал, что ты и архиепископ родом из одного города.
   Стефан смолк - как отрезало. Он казался поражённым сильнее, чем когда впервые увидел Миюри.
   - Кажется, ты заключил с Церковью множество сделок.
   - Э-это... это... ну и что? В городе об этом знает каждый.
   Его трясло так сильно, что это казалось смешным. Но Стефан дураком не был. Должно быть, он считал, что столь глубокие связи с Церковью могут погубить его, если сама Церковь окажется под ударом.
   - Может, и знают, но видели ли они?
   - В-видели? Видели что?
   Хейланд был прав, советуя временами отрывать глаза от книг.
   - Этот торговый дом взвешивает пожертвования, которые собирает Церковь. Скорее всего, вы переправляете их в другие города, где требуется мелкая монета, верно?
   Наверное, для этого Миюри отправляли считать монеты.
   - А вдруг монета собиралась в качестве десятины?
   - Т-т-ты... что?..
   - Возможно, это была приемлемая сделка. Но если ты всем сердцем так считаешь, почему бы не рассказать об этом горожанам?
   - Чт?..
   - Пусть они увидят горы ящиков, под завязку набитых деньгами, и вспомнят проповеди Церкви, славящие умеренность.
   - Ох...
   - Даже когда люди собственного города Церкви отчаянно нуждаются в монетах для повседневной жизни, она горами отправляет их в другие города ради личной выгоды. Если народ узнает об этом, продолжит ли он и дальше считать Церковь своим другом? Кроме того, архиепископ уже заработал себе репутацию неумеренного чревоугодника.
   Тоже самое с переводом Святого Писания. Как только люди увидят его своими глазами, они прозреют.
   - Умеренность, господин Стефан. Церковь определённо многое потеряет. Но ведь они сами забрали себе слишком много. Многие поступки церкви просто нельзя оправдать. Господин Стефан, - обратился Коул и прокашлялся. - Ты читал перевод Святого Писания?
   Жирная капля пота упала с подбородка Стефана. Однако на лице главы торгового дома компании Дива уже не было замешательства. Он взял себя в руки и отчаянно обдумывал положение. Точно также он скрупулёзно просчитывал ситуацию, получив сведений об указе Папы, чтобы потом продать Хейланда. Но обстоятельства изменились, когда они сбежали из тюрьмы. И всё же Стефану требовалось финальное действо, из-за которого Хейланд и готовился к смерти.
   Вот для чего Коул пришёл сюда вместе с Миюри, он прекрасно понимал всю опасность.
   - Ты можешь оценивать прибыль, сколько угодно, но...
   Наверняка Миюри чувствовала обстановку, поскольку гордо стояла на своих четырёх лапах.
   Коул совсем не умел вести себя с девушками, но привык держать себя достойно перед Богом. Он поставил на себя.
   - Как ты думаешь, почему о ком-то вроде меня так заботливо печётся могущественный глава компании Дива, держащий в своих руках весь север?
   Стефан, вероятно, думал, что Коул всего лишь странствующий священник вроде тех, что он часто встречал в городе. Но этот каким-то образом сбежал из тюрьмы, и за ним сейчас стоял серебряный волк. Человек, не знакомый с подробностями, задастся вопросом, почему глава компании Дива поддержал королевство Уинфилд и почему приказал Стефану так гостеприимно обращаться с Коулом.
   Стены компании расписаны изображениями ангелов, держащих меч и весы. Учение о Едином Боге не ложь.
   - Господин Стефан.
   Тот, бывший почти на двадцать лет старше Коула, ошарашено сидел в кресле, прямой как струна. Наверное, именно так выглядит человек, услышавший свой окончательный приговор.
   - Ты ведь поговоришь с архиепископом, не так ли?
   Однако когда он поднял голову, Стефан ещё решал. И тут Коул понял, они с архиепископом поделили город. Возможно, дело было совсем не в потерях и прибылях.
   - Мы не хотим истребить Церковь. Пусть с архиепископом сейчас много проблем, я слышал, как искренне он предан своим обязанностям. Я уверен, что он останется на своём посту и впредь, и горожане хотят того же.
   Человек счастливо плачет перед крещением и свадьбой. Хейланд, возможно, не согласится с этими словами, но, скорее, всего они правдивы. Губы Стефана задрожали, он вдруг расслабился, словно разорвалась невидимая цепь, оковывавшая его. Коулу на мгновение показалось, что глава потеряет сознание.
   - Я... понимаю.
   Выходило, что Стефан беспокоился за архиепископа. Даже столь матёрый торговец не был лишён простого человеколюбия и заботился не только о деньгах.
   - Тогда, как можно быстрее пошли гонца или поговори с архиепископом сам. Если принцу Хейланду причинят вред, это рассердит Господа.
   Стефан так молниеносно встал с кресла, что чуть не опрокинул его. Затем, держась подальше от Миюри, по стеночке прокрался к выходу. Напоследок Коул не забыл добавить:
   - Храни наше существование в тайне. Бог всегда наблюдает за нами.
  
   []
  
  
   Стефан оглянулся, его глаза увлажнились, он поспешно несколько раз кивнул и вылетел из комнаты. Дверь осталась приоткрытой, и Коул услышал, как глава отделения отчаянно кого-то зовёт. Если такой крупный городской воротила, как Стефан, изменил своё решение, можно было не сомневаться, что архиепископ к нему прислушается. Поскольку церковник получает свой пост из рук таких же людей, а не благодаря служению Господу, то ему придётся считаться с изменениями мира. Но, может, это чересчур обнадёживающие мысли.
   В кабинете снова стало тихо, однако Коул не мог заставить себя успокоиться.
   - Думаешь, всё получится?
   Миюри перевела взгляд своих красных глаз с двери на Коула.
   - Я больше переживаю, как бы ты не превратился в демона, братик.
   Можно считать, ответ утвердительный.
   - Но, если ты сомневаешься, почему бы нам самим не пойти в церковь? Если дела пойдут плохо, я могу съесть их, а потом, наверное, убежать.
   Он был бы не прочь так сделать, но Хейланду это не понравится, да и вряд ли получится такое провернуть.
   Коул каким-то образом смог перехитрить Стефана, но на объяснения появления Миюри толпе у него не хватит времени. Хейланда назвали еретиком, если все увидят, как он сбегает верхом на громадной волчице, у них навсегда окажутся связаны руки. Поэтому Коул решил делать то, что умел.
   - Давай помолимся.
   Он находился здесь только по воле Хейланда, благородство которого не мог не уважать простолюдин. Угрюмое лицо Коула, однако, не произвело впечатление на Миюри, она не ответила и лишь почесала свою шею задней лапой. Такое беззаботное поведение напоминало ему, скорее, собаку, нежели волка.
   - Важнее всего, мы должны забрать мою одежду, пока есть время, - чуть позже сказала она.
   - Ээ? Ах да, разумеется.
   Возможно, ему стоило научиться держать себя так же спокойно и невозмутимо, как Миюри, а не тревожиться и переживать попусту. Он уже и так сделал всё, что мог.
   Убедившись, что поблизости никого нет, Миюри, как и прежде, решительно пошла вниз по коридору. Они направились в свою комнату. Там до сих пор витал запах чернил и пергамента. Их не было всего несколько часов, но казалось - целую вечность. В конце дня это место подходило им гораздо больше, чем жестокий внешний мир, даже если Коул видел всего лишь четверть этой жестокости.
   Он криво улыбнулся, а потом заметил, что Миюри плюхнулась на пол мордой к сложенной в углу стопкой одежды.
   - Что-то не так?
   - Ага...
   Её хвост распластался по полу, она заговорила, не оборачиваясь.
   - Может быть, я должна её выбросить.
   - Что?
   Одежда выглядела довольно крикливо, даже развратно, по мнению Церкви. Однако на Миюри наряд действительно смотрелся неплохо. Коул помнил, как радостно она надела его, чтобы покрасоваться перед ним. На нём частично лежала вина за её тоскливое настроение.
   - Ох, но это не твоя вина, братик, - сказала она через плечо, будто прочитав его мысли. - Дело не в том, что... я просто... не могу надеть её теперь.
   - Ээ?
   - Когда я показала тебе пшеницу, то сказала, что воспользуюсь ей, когда у нас не останется другого выхода, так?
   Аккуратно переставляя лапы, чтобы ничего не задеть, Миюри повернулась к нему мордой.
   - Я не такая, как мама. Маме не удаётся прятать свои уши и хвост, но ей гораздо проще превратиться в волчицу. Я другая. Вот почему я оставляла это на самый крайний случай.
   - Нет...
   Пусть ей удалось превратиться в волчицу, думал он, но это не значит, что она может вернуться в свою человеческую форму. Коул понял, что именно она имеет в виду, и ощутил, как холодок пробежал по его лицу. Даже если они вернутся в Ньоххиру, она не сможет больше жить в купальне в этом обличии. Она не сможет оставаться с людьми. Как она решилась пойти на такое ради него?
   - Р-разве... разве нельзя что-то сделать? - бросился он к ней.
   Серебряная волчица, с болью прищурив глаза, опустила голову. Будто, чем больше страдал он, тем сильнее страдала Миюри.
   - Не делай такое лицо, братик. Я рада, что мне выпало приключение, подобное тем, о которых часто рассказывали мама с папой.
   Эти слова глубоко ранили сердце Коула. Миюри, добрая девочка, не стала рассказывать о последствиях, а просто сделала всё возможное во имя его заветной цели. Он так стремился исполнить свою мечту, что не обращал на неё внимание. Хотя Коул не ответил на её чувства, она пожертвовала собой ради него. Все его сожаления и ненависть к себе предстали лишь потворством собственным прихотям. Не описать словами, что Коул сейчас переживал, он мог только обвить руками её шею.
   - Братик... - прошептала тихо Миюри. - Ты знаешь, всё же есть способ превратить меня обратно в человека.
   Он поднял голову, Миюри смотрела на него и терпеливо ждала.
   - Какой? Прошу, скажи! - выговорил, наконец, он.
   - Но я не хочу больше видеть, как ты страдаешь.
   - Миюри, я и представить себе не могу, что может заставить меня страдать ещё сильнее!
   Миюри закрыла глаза и оскалила зубы. Это была неловкая улыбка.
   - Я рада, что ты так думаешь.
   - Миюри!
   Она некоторое время молчала, потом открыла глаза и повернулась к нему.
   - Ты уверен?
   - Конечно, - твёрдо ответил он.
   Миюри, всё ещё сомневаясь, опустила взгляд и снова медленно подняла глаза.
   - Вспомни обещание, которое я дал тебе.
   Коул был её другом, и он в этом был убеждён больше любого верующего. Миюри ради его блага открыла дверь в мир, которого не желала. И теперь настал черёд Коула. Сколько бы горя ему не предстояло испытать, он сделает всё возможное.
   Её красные глаза внимательно наблюдали за ним. Они не изменились с тех пор, как она, ещё совсем маленькая, прибежала к нему с зарёванным лицом, узнав, что не похожа на других людей. Затем рубиновые глаза закрылись, словно она собиралась спать.
   - Такое случалось во многих сказках.
   - Сказках?..
   - Да. Множество старых историй... Даже ты рассказывал, что в твоей деревне существовала легенда о большой лягушке, верно? Эти истории, должно быть, действительно происходили в древности.
   Что правда, то правда. И яркий этому пример - история её матери, Хоро.
   - Вот почему... ты знаешь...
   Она открыла глаза, глядя в пол. А затем взглянула на него, словно затравленный щенок.
   - Ведь именно принц должен снять заклятие с принцессы, правда?
   - Это...
   Он прекрасно понял, к чему она клонит. Но такое священное действо нарушит обет целомудрия, который он дал.
   Миюри тут же отвернулась.
   - Нет, ты ведь мечтаешь стать священником, братик. Я не стану заставлять тебя.
   - Миюри.
   Коул посмотрел прямо на неё. Хотя её с ног до головы покрывал густой мех, а большую пасть наполняли острые, как лезвия, зубы, она была Миюри, той девочкой, которую он знал с самого рождения. Если это поможет вернуть её, то его прегрешение перед Богом не имело никакого значения.
   - Тогда ты сможешь стать прежней?
   - Да, но<...
   - Очень хорошо.
   - Братик?
   Если он сейчас усомнится, то Миюри уже никогда не поверит ни единому его слову. Нет, даже хуже, она больше никому никогда не поверит. Он не хотел увидеть, как разочарованная в людях Миюри с холодным взглядом произносит: "Всё это пустые разговоры". Ему бы хотелось, чтобы она знала: на свете есть нечто, во что стоит верить. В эти неприкосновенные узы, представляющие из себя самое прекрасное, что есть в жизни.
   Теперь понятно, что чувствовал Хейланд, направляясь в церковь на верную гибель, подумал Коул. Поступки должны зиждиться на вере.
   Миюри дала понять, что готова.
   - Братик... Спасибо.
   Даже если её полная зубов пасть пугала, Миюри оставалась собой. Ничего не изменилось в его милой младшей сестре. Он опустил руку ей на нос и стал приближать своё лицо.
   - Ох, подожди, эм, братик?..
   - Что такое?
   - Эм... Я стесняюсь, так что не мог бы ты закрыть глаза? Да и руки твои мне мешают... можешь меня отпустить?
   Миюри снова посмотрела на него щенячьими глазами, её уши опустились, хвост безжизненно повис. Она быстро взрослела... Когда эта мысль снова пришла ему в голову, Коул вдруг сам засмущался. Он прокашлялся, затем снял с неё свою руку и закрыл глаза.
   - Так хорошо?
   - Да.
   Его не заботило, наблюдает ли за ним Господь, если он способен вернуть Миюри человеческое обличье, и если они смогут жить в Ньоххире, как прежде. То, что он намерен сделать, не нарушит клятву. Ведь это необходимо для спасения человека, здесь нет места похоти. Кроме того, даже пророки целовали лоб и руки одержимых дьяволом, чтобы исцелить их. Так что, это было... И тут в голове его родился неожиданный вопрос.
   Поцелуй в лоб или в руку? А нужно ли вообще целовать в губы? По свету, конечно, ходило много сказок, в которых принц целует принцессу в губы и разрушает наложенное на неё проклятие. Но можно ли называть случай с Миюри проклятием?
   Что-то не так. А что сказала Миюри? Есть способ превратить меня обратно в человека.
   Коул вспомнил её точные слова и сразу понял. Она же не сказала, как именно снимается заклятие в сказках!
   - Ах...
   Он открыл глаза и увидел Миюри, уже вернувшуюся в человеческое обличье. Она не хотела, чтобы он это заметил, поэтому откинула волосы назад и теперь тянула к нему лицо, держа ноги и руки подальше сзади.
   Их глаза встретились, и она, лукаво улыбнувшись, бросилась на него. Коул увернулся и услышал, как она стукнулась головой об пол там, где он только что стоял.
   - Уууууввв...
   Коул вспомнил, что когда он закрыл глаза, Миюри ответила ему уже обычным голосом. И потом, если она уже тренировалась вместе с Хоро, значит, была способна и превращаться обратно.
   - Ууу, промахнулась.
   Миюри не стыдилась и не пыталась прикрыть наготу.
   Коул не знал, злиться ему или нет. Он встал перед ней.
   - Миюри!
   Она пожала плечами и закрыла лицо ладонями, но её пальцы не смогли скрыть её улыбки.
   - Я всего лишь сделала то же самое, что и ты несколько минут назад.
   Она действительно не соврала, а лишь позволила ему неправильно истолковать сказанное. Теперь Коул не мог найти в ответ ничего убедительного.
   - Гхмм...
   - Но ты не лгал, когда сказал, что всегда будешь моим другом. Я сейчас заплачу, - сказала она, сияя улыбкой, и его недовольство растаяло без следа.
   Для Коула не было ничего радостнее осознания, что Миюри, наконец, поняла значение его решимости.
   - Кстати, ты слышишь? Там на площади кто-то радостно кричит.
   - Ах, что? Эй, Миюри!
   Виляя хвостом, она поднялась и, подбежав к окну, распахнула его. Свет с городской площади упал на неё.
   - Кажется, всё прошло хорошо, братик! Бра...
   Коул набросил свой плащ ей на голову.
   - Уши. Хвост. И ты девушка, как-никак, будь сдержанной!
   Миюри высунула голову из-под плаща и раздражённо накинула его на себя. У него вдруг закружилась голова, может, он чересчур рассердился или слишком устал за последние несколько дней.
   - Пшш, ты всегда такой вредный.
   - И чья же это вина?..
   - О, всё идёт хорошо! Я слышу голос блондинчика.
   Не обращая внимания на его ворчание, она облокотилась на подоконник, выглянула наружу и навострила уши. Однако её восторг станет концом их приключения. Миюри вернётся в Ньоххиру, а Коул вместе с Хейландом отправится в королевство Уинфилд. И всё же их расставание не будет мучительным, скорее, напротив, его ознаменует этот невероятный успех.
   - Ах да, эй, братик, ведь теперь ты сможешь заслужить всеобщее признание!
   Миюри несколько преувеличивала. В этом нет необходимости. Хейланд, высокородный аристократ, был здесь. Можно от души порадоваться, что всё хорошо кончилось.
   - Эй, братик... братик?
   Он искренне рад...
   - Братик, ну хватит уже, ты в порядке?
   Коул лишился сил, его качало, и Миюри поддержала его. Она была непослушным сорванцом, но когда обстоятельства требовали, на неё можно было положиться.
   Теряя сознание, Коул не чувствовал тревоги. Он полностью расслабился, словно нежился в купальне.
   Миюри вечно потакала ему - и вот, он сдался. Наконец-то, всё закончилось.
   Он ощутил слабый запах серы, последнее, что он запомнил, - руки Миюри, вцепившиеся в него.
  

Эпилог

  
   Несколько бессонных ночей Коул переводил Святое Писание. Когда работа была закончена, ему пришлось пройти через мучительные переговоры в церкви, в которой он простоял на ногах весь день. Затем они угодили за решётку, откуда они тут же сбежали. Потом, ради борьбы за мечту, ему пришлось устроить Стефану лицедейство всей своей жизни. И наконец, когда Миюри сыграла с ним свою самую злую шутку, от которой кровь ударила в его голову, успех Хейланда позволил ему облегчённо вздохнуть. Даже самый прочный канат порвётся, если его слишком тяжело нагрузить.
   После долгой лихорадки, во время которой сны перемежались с бредом, Коул, наконец, очнулся и с удивлением узнал, что проспал три дня.
   - Я думала, ты никогда не очнёшься, - сказала Миюри со слезами в голосе, она сидела рядом с кроватью. Коул смутно вспомнил, как она ухаживала за ним. Он вытащил руку из-под одеяла и, потянувшись, крепко схватил её маленькую ручку. Она смутилась, но выглядела счастливой.
   - Где принц Хейланд?
   Вопрос Коула изменил выражение лица Миюри.
   - Я не знаю. А, кстати, пока ты спал, я читала Писание и, знаешь что? Я нашла кое-что невероятное. И... и... хочешь узнать, что? - радостно защебетала Миюри, но Коул осмотрел комнату и удостоверился, что в ней больше никого нет.
   - Нет, сейчас важнее, где принц Хейланд.
   Ему хотелось узнать, что произошло. Коул был рад, что они в безопасности, но что насчёт папского викария? А вдруг война всё же началась, тогда нельзя терять ни минуты.
   - Шшшш, братик! - потянула его за руку Миюри.
   Он услышал шаги и голоса, доносившиеся из-за двери.
   - Принц Хейланд! Вы даже не успели позавтракать и причесаться!
   - Мне всё равно!
   Услышав голос Хейланда, Коул попытался подняться, но Миюри толкнула его обратно в кровать и накрыла лицо одеялом.
   - Миюри, ты чего?
   - Не смотри. Ты не должен видеть.
   - Ээ?
   Пока они пререкались, дверь отворилась.
   - Коул! - позвал Хейланд.
   Коул тут же откинул одеяло, Хейланд, улыбнувшись, ринулся к кровати. Коулу казалось, он ещё спит.
   - О, ты выглядишь гораздо лучше. Есть хочешь? Мы можем принести всё, что попросишь. К сожалению, у меня не хватит сил отблагодарить тебя за всё!
   Он не успел совсем одеться и уложить волосы. Сейчас он стоял перед Коулом открытый и искренний.
   - Ах, прости, что пришёл навестить тебя в таком виде. Когда я услышал, что ты очнулся, то сразу захотел увидеть.
   Он откинул назад свои красивые, длинные, золотистые волосы и улыбнулся.
  
   []
  
  
   И тут Коул обратил внимание на грудь Хейланда.
   - Братик, ты куда смотришь?
   Коул удивлённо оторвал взгляд. Хейланд, наконец, понял, в чём дело. Но он - нет, она - лишь смущённо улыбнулась.
   - Только не говори, что заметил только сейчас!
   В Ньоххире они общались с Хейландом, сидя в купальне, где пар от горячего источника заполнял всю пещеру. Не понимая, почему Хейланд так тщательно прикрывала себя одеждами, Коул решил, что это нечто, присущее людям из высшего общества. Внешний облик чрезвычайно важен.
   Он сам сказал Миюри, что у странствующей женщины есть два выбора: одеться монахиней или мальчиком.
   - Видишь, разве я тебе не говорила? Ты ни-и-и на что не обращаешь внимание, братик.
   Хейланд посмотрела на Миюри и снова на Коула.
   - Ты... Нет, ты по-своему хорош, непревзойдённый слуга Господа.
   Коул пытался понять, счесть ли ему эти слова за комплимент. Хейланд прокашлялась и тактично сменила тему.
   - Важнее всего, что город Атиф перешёл на нашу сторону. Архиепископ сдался. Он, конечно, не обещал нам стать верным союзником, но я уверена, против воли горожан он больше не пойдёт.
   - Правда?!
   - Да. Как только Стефан передумал, архиепископ посчитал, что оставаться на стороне викария с каким-то куском пергамента совершенно бесполезно. Судя по всему, он действительно растерялся, узнав, что народ не испугался недовольства Папы. Архиепископ сказал викарию, что хочет от Папы дополнительной помощи, и отправил его восвояси. У викария не было выбора, оставаться в Атифе - значит, ставить под угрозу свою жизнь. А потом архиепископ объявил, что прислушается к народному гневу. Не знаю, сдержит ли он слово, но, думаю, он принял это близко к сердцу. Стефан, который кружил повсюду, как летучая мышь, сейчас сидит, словно пёс, с поджатым хвостом.
   Неожиданно для Коула она озорно улыбнулась.
   - В любом случае об этом вскоре узнают все. Но как только сведения о случившемся дойдут до Папы, он возьмётся за дело серьёзно. Это ещё не конец.
   - Это начало.
   - Да. Отсюда, мы начнём свой путь и исправим все ошибки.
   Пока Коул смотрел на счастливую Хейланд, он понял, почему раньше не угадывал в ней девушку. Когда она говорила о своей мечте, то была сродни невинному ребёнку, чей пол не имеет значения.
   - Я хотела сказать тебе, когда ты поправишься, но раз так... мы собираемся в следующий город. Я хочу воспользоваться полученным преимуществом и привлечь на нашу сторону все города континента, благоволящие королевству Уинфилд.
   Она уже размышляла, что произойдёт, когда начнётся война.
   - Конечно, я хочу поехать с тобой.
   - Спасибо, и...
   - И насчёт этого... - Миюри была единственной, способной так грубо прервать Хейланд.
   - Я читала Писание, пока ты спал, братик. И много спрашивала у людей о священниках. Я даже спросила эту блон... принцессу Хейланд. Она сказала, что нет никаких проблем.
   О чём она вообще говорит? Коул переводил взгляд то на Миюри, то на Хейланд. Принцесса, словно старшая сестра, смущённая поведением озорной младшей сестрёнки, виновато и в то же время очаровательно улыбалась.
   - Я не вернусь в Ньоххиру, - сказала младшая сестрёнка.
   - Миюри, мы уже...
   Коул избрал себе духовный путь. Он не мог ответить на её чувства. Ничего не изменить, и Миюри с этим смирилась.
   Но она и не пошла на попятную. Напротив, Миюри злорадно ухмыльнулась.
   - Умеренность, братик. То, что ты любишь.
   - Умеренность?
   - Ага. Твоим мечтам я мешать не буду. Но об этом в писание ни слова.
   - О чём?..
   - Мм. Священник не должен покоряться мирским и телесным желаниям. Он обязан стремиться к умеренности. Но здесь ничего не сказано о мирянах, неравнодушных к священникам.
   - Ээ?
   Хейланд, стоя возле кровати, тихонько хихикнула.
   Миюри сунула Святое Писание Коулу под нос.
   - Если не веришь, прочти сам. Теперь - понимаешь, братик? - умеренность.
   Коул не был уверен, что она имеет в виду. Миюри скрестила на груди руки и гордо проговорила:
   - До тех пор, пока ты не положишь на меня глаз, ничего страшного не случится.
   Он проглотил язык, сражённый подобным толкованием Писания.
   - Твоей вере придётся пройти испытание, братик, - она уверенно улыбнулась.
   Коул обладал пергаментом с начертанными на нём Божьими заветами. Чего у него не было, так это гордости, присущей старшим братьям. Он приложил к голове Святое Писание, обшитое овечьей кожей, и закрыл глаза. Сейчас он сам похож на барашка в овечьей шкуре.
   - О, Господи...
   - Звал меня?
   Коул не нашёлся, чем ответить даже из простой гордости, и, конечно, он никогда не сможет объяснить, почему вдруг
   почувствовал такое облегчение.
   За закрытыми глазами его воображение рисовало шаловливо виляющий серебристый хвост.
   Судьба барана - всегда пристально следить за волчьим хвостом.
  
   []
Оценка: 9.57*12  Ваша оценка:
Популярное на LitNet.com А.Вильде "Джеральдина"(Киберпанк) Д.Черепанов "Собиратель Том 3"(ЛитРПГ) Л.Джейн "Чертоги разума. Книга 1. Изгнанник "(Антиутопия) Н.Александр "Контакт"(Научная фантастика) Б.лев "Призраки Эхо"(Антиутопия) Д.Сугралинов "Мета-Игра. Пробуждение"(ЛитРПГ) М.Тайгер "Выжившие"(Постапокалипсис) М.Боталова "Невеста под прикрытием"(Любовное фэнтези) М.Снежная "Академия Альдарил: цель для попаданки"(Любовное фэнтези) В.Пылаев "Видящий-4. Путь домой"(ЛитРПГ)
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Д.Иванов "Волею богов" С.Бакшеев "В живых не оставлять" В.Алферов "Мгла над миром" В.Неклюдов "Спираль Фибоначчи.Вектор силы"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"